Аналитическая психология К.Г.Юнга. Юнгианская психология

Вопреки распространенным представлениям, психотерапия бывает нужна не только людям, страдающим от депрессии или аутизма. Она помогает разобраться со страхами и неврозами, справиться с трудными жизненными ситуациями, преодолеть одиночество или разногласия в семье. Разумеется, сегодня специалисты чаще используют cочетания разных методов, подбирая их в зависимости от того, что нужно тому или иному клиенту. И все же то или иное направление может быть базовым; знания о том, чем они отличаются друг от друга, могут помочь выбрать место, - или, по крайней мере, решиться наконец вылечить свои душевные раны. T&P составили гид по направлениям психотерапии, который поможет найти подходящую форму работы с терапевтом.

Психоанализ: свободные ассоциации

Психоанализ - один из самых старых, но не устаревших направлений психотерапии. Он появился больше 100 лет назад и изначально применялся для лечения неврозов. В основе психоанализа лежит катартический метод Йозефа Бройера (Брейера), который использовал в своей работе гипноз, позволявший пациентам в форме разговора с врачом восстановить потерянные воспоминания или впечатления и решить проблемы, связанные с ними. Зигмунд Фрейд стал соавтором этого метода и сперва тоже прибегал к гипнозу. Позже он отказался от этой техники, и это положило начало формированию психоанализа как метода.

Психоанализ относится к разговорным методам терапии. Его главная цель - помочь клиенту ответить на вопросы:

Что происходит?

Почему это происходит?

Что делать?

Это позволяет человеку осознать те части психики, которые прежде лежали в области бессознательного, - и именно поэтому психоанализ иногда также называют глубинной психологией. Вместо гипноза в этом случае используется метод свободных ассоциаций, так что в рамках сеанса клиент может говорить все, что приходит ему в голову. Задача психотерапевта здесь - создать ситуацию безопасности и доверия, в которой пришедший к нему человек сможет расслабиться. Важным условием, как и в случае с любой другой психотерапией, является отсутствие дружеских или родственных связей между терапевтом и его клиентом. Кроме того, как и в других областях, специалист обязан держать в тайне все, что ему сообщают, так что свободные ассоциации не выходят за пределы кабинета, в котором они звучат. Нужно понимать, что терапевт, который использует в своей практике гипноз и при этом называет себя психоаналитиком, на самом деле практикует другой метод: в том числе катартический метод Бройера. Психологи же вовсе не имеют права применять гипноз. Ведь психология и психотерапия - это не одно и то же. Статус в этом случае зависит от образования специалиста. Психолог - это человек, который получил психологическое образование (и даже клинический психолог с дипломом медицинского вуза не является ни психотерапевтом, ни врачом). А психотерапевт - это психолог или врач, который продолжил образование, получил специализацию или прошел переподготовку, и получил право заниматься психотерапией.

Психоанализ - проверенный прогрессивный метод, который дает человеку возможность глубоко проработать проблемные моменты и застарелые психологические травмы или, например, изменить стиль общения. Правда, в этом случае нужно готовиться к длительной работе: коротким периодом считается год-полтора, средним - порядка семи лет.

Юнгианская психотерапия: сказки и культурология

Юнгианская психотерапия - это сказки, сны, мифы, притчи и даже картины, которые клиент придумывает, записывает, рисует, вспоминает и обсуждает с психотерапевтом. Все, что имеет сюжет и идею, годится в качестве материала здесь. Терапевт выступает не как лечащий врач, а, скорее, как партнер клиента, его «спутник на пути».

По мнению основателя этого направления Карла Густава Юнга - швейцарского психиатра и оппонента Фрейда, - в норме бессознательное существует в состоянии равновесия и может мобилизовать комплексы, если это равновесие нарушается. Комплексы в юнгианской трактовке несут в себе эмоциональный заряд и обычно вытесняются из области сознания, однако могут проявиться в снах, воспоминаниях, эмоциях, инстинктивных импульсах, фантазиях и поведении. Вот почему юнгианские психотерапевты обычно обладают глубокими знаниями в области культурологии, которые позволяют им разобраться в смысле рассказов своего клиента. Юнгианский подход дает человеку возможность работать с образами, распознавая через них свои проблемы и комплексы и устанавливая над ними контроль.

Как и психоанализ, юнгианский подход не приносит результатов. Тем не менее такой метод позволяет хорошо разобраться в системах отношений, научиться правильно понимать и интерпретировать различные явления, развить собственную индивидуальность и стать более целостной личностью.

Гештальттерапия: контакт и равновесие

В рамках гештальттерапии общение терапевта с клиентом проходит тет-а-тет, в достаточно свободном экстравертном диалоге. Услышал или не услышал? Что можешь принять из окружающей среды, а что - нет? Способен ли попросить то, что тебе нужно? Когда захочешь оборвать разговор и защититься? Для клиента гештальттерапия построена на контакте: как с психотерапевтом, так и с самим собой. Это открытый новым веяниям, подвижный вид терапии, который позволяет человеку разрешить психологичекие проблемы благодаря установлению или налаживанию связей с собственным «я», окружающими людьми и обстоятельствами жизни. В основном это достигается благодаря работе с актуальными чувствами и их телесными проявлениями. Также можно задействовать воспоминания, сны и даже воображаемых персонажей.

Главная задача человека во время гештальттерапии - не столько думать, сколько чувствовать. В качестве инструментов используются осознавание эмоций и реакции на них. Оптимальный результат такой работы - обретение равновесия, когда можно опираться на сигналы, идущие изнутри, и учитывать при этом внешние обстоятельства, если дело доходит до действий. Гештальттерапия учит приспосабливаться к окружающему миру без насилия над собой и удовлетворять свои потребности адекватно воспринимаемым в обществе способом.

Средняя продолжительность гештальттерапии составляет до двух лет. Сегодня одной из проблем этого течения остается то, что часть сторонников воспринимает ее скорее как общественное движение или даже субкультуру, так что процесс развития или решения проблем в какой-то степени превращается в досуг и теряет эффективность.

Когнитивная терапия: прикладная работа с поведением

Когнитивная терапия - единственный вид психотерапии, оплачиваемый по страховке в странах ЕС. В этом случае речь идет о поведенческой работе, в определенном смысле лишенной психоаналитической нагрузки, когда необходимо обдумывать давние и, на первый взгляд, незначительные события. Когнитивная терапия позволяет создать краткосрочную, хорошо структурированную и ориентированную на кокретные симптомы стратегию активизации самоисследования и изменений на поведенческом уровне.

Метод является одним из направлений когнитивно-бихевиорального течения, которое изучает то, как человек воспринимает те или иные ситуации, как он мыслит и как ведет себя в связи с этим, а также то, как можно скорректировать все эти процессы, если что-то пошло не так. В основе когнитивной терапии во многом лежит концепция «self-made man», утверждающая, что человек способен на благоприятные перемены вопреки давлению психологических травм и темного груза бессознательного. В фокусе направления находится «человек познающий», активный деятель, способный перестать быть рабом прошлого, контролировать настоящее и прогнозировать возможные сценарии будущего. Один из пионеров когнитивной психотерапии, американский психиатр Аарон Бек утверждал: «Человеческие мысли определяют его эмоции, эмоции обуславливают соответствующее поведение, а поведение в свою очередь формирует наше место в окружающем мире. Дело не в том, что мир плох, а в том, как часто мы видим его таким».

Одно из основных полей работы в рамках когнитивной терапии - негативные автоматические мысли. Для их преодоления используется несколько инструментов:

Методика переоценки, когда проверке подвергаются альтернативные причины проблемы;

Децентрация мышления (она подходит людям, страдающим от ощущения, что они находятся в центре всеобщего внимания и уязвимы для чужого мнения);

Сознательное самонаблюдение, полезное при депрессии и тревоге;

Декатастрофизация, которая также помогает снизить тревожность;

Целенаправленное повторение, когда желаемые сценарии позитивного поведения многократно пробуют на практике.

Методика «Прекратить!», которая позволяет по команде разрушать негативные образы;

Позитивное воображение, когда отрицательный образ заменяется на положительный, и это позволяет расслабиться;

Метафоры, притчи или даже стихи, которые, однако, в этом случае не являются ведущим инструментом.

Методы работы психотерапевт подбирает индивидуально, и по ходу процесса они могут меняться. Когнитивная терапия не бывает долгой и является достаточно прикладным способом работы над собой. Ее минус заключается в том, что проблемы в некоторых случаях удается коснуться поверхностно, а эффект процесса может исчезнуть до окончания работы с терапевтом.

Психодрама: театр «я»

В отличие от всех вышеперечисленных направлений психодрама - это групповая терапия. Здесь используется драматургическая лексика и драматическое действие - в качестве инструмента. Румынский психиатр, психолог и социолог, оппонент Зигмунда Фрейда и изобретатель этого метода Якоб Леви Морено писал, что это позволяет пройти сквозь разные жизненные ситуации за пределами обычных обстоятельств.

Сам Якоб Морено называл психодраму «наукой, которая ищет истину драматическим способом». «Одна из ее задач заключается в том, чтобы научить людей разрешать свои конфликты в микрокосме мира (группы), свободном от конвенциальных рамок, через отыгрывание своих проблем, амбиций, фантазий и страхов, - писал Морено. - Она предполагает максимальную вовлеченность всех присутствующих в исследование актуальных конфликтов в том виде, в котором они существуют, дополняя его ранними впечатлениями и воспоминаниями героя».

Такой метод подходит для работы с психологическими травмами, конфликтными ситуациями в семье или в группе, для детской психотерапии, а также для лечения психосоматических нарушений.

Семейно-системные расстановки: театр домашней проблемы

Семейно-системные расстановки отчасти напоминают психодраму, однако в этом случае все роли поочередно исполняет один и тот же человек. Он же показывает участникам группы, которые ему помогают, что надо делать. В ходе процесса «заместители» передают происходящее в семейной системе, опираясь на предложенные главным героем сведения.

Автором метода расстановок является немецкий психотерапевт и филосов Берт Антуан Хеллингер, родившийся в 1925 году. Он утверждает, что большая часть психологических проблем человека проистекает из проблем в его семейной системе - кругу родственников и эквивалетных им по значимости людей. К таким проблемам Хеллингер относит убийства, самоубийства, раннюю смерть, изнасилование, иммиграцию, потерю имущества, разрыв семейных отношений и так далее. По мнению философа, они, как правило, становятся причиной психологических травм, конфликтов, психосоматических и других заболеваний. Для разрешения конфликта или проблемы Хеллингер предлагает проработать его в действии. Специалисты также рекомендуют посещать терапевта другого профиля после сеанса расстановок - для ассимиляции полученного опыта.

Телесно-ориентированная психотерапия: работа с материей

Сегодня это направление психотерапии представляет собой целый букет методик, которые часто используются в комбинациях. Они подходят людям, которые столкнулись с нарушениями схемы тела, неврозами и другими проявлениями психологических проблем через физическое состояние. В основе любой телесно-ориентированной психотерапии лежат процедуры телесного контакта. Основным здесь считается понятие мускульного панциря или системы мышечных «зажимов» - плотных областей сжатия в мышцах, которые не расслабляются в покое. Такие области могут наблюдаться по всему телу, начиная с головы и лица и заканчивая тазом. По мнению основателя методики Вильгельма Райха - ученика Зигмунда Фрейда, со временем отошедшего от психоанализа, - они создаются в качестве защиты от нежелательного беспокойства, тревоги, страха, слез, гнева, крика, злости, страстности и возбуждения.

Для того чтобы проработать «зажимы», используются самые разные методы: массаж, упражнения, дыхательные практики и танатотерапия - практика, основанная на максимальном расслаблении мускулатуры. Однако любая телесно-ориентированная психотерапия направлена на «разжимание» подавленных чувств, осознание тела и эмоциональное реагирование. Она позволяет вновь вывести на сцену проблемы и травмы, которые раньше были вытеснены в область бессознательного, и проработать их. Однако такая психотерапия зачастую позволяет не столько провести анализ травмы, сколько восстановить с ней связь и освободиться от чувств, подавлявшихся годами. Из-за этого специалисты рекомендуют чередовать сеансы телесно-ориентированной и аналитической психотерапии. В противном случае - без осознания и связанных с ним психологических изменений - результаты проделанной работы могут оказаться краткосрочными.

Иконки: 1) A.M. Briganti, 2), 3), 4), 6) ,8) Luis Prado, 7) jon trillana.

Евгения Трошихина
к.пс.н., доцент СПбГУ, песочный терапевт

Юнгианская песочная терапия

Безграничность и живость фантазии рождает многообразие методов и техник психотерапии. В качестве средств при работе с клиентами можно использовать рисование, лепку, игру, инсценировки, кукольный театр, теневой театр, музыку, танец, рассказывать и сочинять истории, применять притчи, сказки, создавать коллажи, мастерить кукол и многое другое. Психотерапевт и клиент совместно ищут соответствующие средства самовыражения. Для одних людей таким средством служит игра с песком, для других – драма, для третьих – инсценировка фантазий. Одних привлекает рисование, других – глина, а третьих – сочинение историй. В продуктах творчества находят символическое выражение трудности и проблемы, а в процессе регулярных встреч происходит продвижение образов фантазии и в результате возникает возможность разрешения конфликтов и исцеления. Как пишет Э.Ф. Эдингер, «настроения и чувства сотрясают нас до тех пор, пока не образуют нечто зримое и осязаемое, и тогда мы уже вступаем с ними во взаимодействие как с реальными объектами».

Творчество открывает пространство для жизни образов, что переживается как ощущение глубокой реальности взаимодействия внутреннего и внешнего мира. Только символическая жизнь способна выразить повседневные чаяния души.

Песочная терапия корнями связана с символической игрой детей. Дети любят играть в песок. Летом мы часто наблюдаем, как они строят запруды у ручейков, песочные замки на пляже, а дети помладше лепят куличи в песочнице. В игре дети проживают свои чувства, разбираются во взаимоотношениях, фантазируют. В случае неудач, обид, встреч с сильными чувствами такая игра позволяет им восстановить равновесие в своей душе и разобраться в окружающем мире. Играя в свои игры, дети идут именно туда, куда они должны идти.

Игра с песком как методика консультирования была впервые описана в 1929 году английским педиатром Маргарет Ловенфельд. В специальном подносе, заполненном песком, дети создавали композиции, используя воду, а также понравившиеся им миниатюрные фигурки и предметы из коробок или с полок. Полученные композиции дети часто называли «мой мир», и свою технику Ловенфельд назвала «Построение мира». В настоящее время игра с песком и композиции в песке используются многими направлениями психотерапии, в организационном консультировании и глубинной психотерапии, в индивидуальной и групповой работе, при работе с детьми и взрослыми.

Теоретические принципы юнгианского подхода для песочной терапии сформулировала швейцарский юнгианский детский психотерапевт Дора Калфф в конце 50-х годов ХХ века, после того, как она, по совету Юнга, прошла обучение лично у Ловенфельд. Она использовала поднос размерами 49,5х72,5х7,0, выкрашенный изнутри в голубой цвет, символизирующий небо и воду, и наполовину заполненный песком, а также кувшин с водой и сотни миниатюрных фигурок и предметов, расположенных на полках. Она изменила размеры подноса и расположила его на столе для того, чтобы клиенту было удобно удерживать в поле зрения всю свою композицию. Свою технику она назвала “Sandplay”, в наши дни она получила широкую известность как “Песочная терапия”.

В юнгианской песочной терапии клиенту предлагается создать что-либо в подносе, при этом обращается внимание, что при желании можно использовать воду, фигурки, предметы, а после завершения композиции ему предоставляется возможность дать название построению, как «если бы это была картина», и рассказать что-нибудь о композиции. Четкой инструкции нет, она определяется обстоятельствами. Дора Калфф обычно говорила так: «Посмотрите на полки, найдите то, что представляет для вас наибольший интерес, поставьте в песочницу, а затем, если захотите, добавьте любые другие предметы». Джун Атертон, президент Международной Ассоциации юнгианской песочной терапии, предпочитает использовать корзину, в которую клиент, разглядывая фигурки на полках, складывает те из них, которые его притягивают. Она говорит об этом так: «клиентом выбирается все то, что нравится или пугает, как бы «просится» быть взятым или отталкивает. Здесь нет давления того, каких и как много следует брать фигурок, и как их использовать. Клиент может просто расположить их на песке, а может создать картину».

Набор фигурок и предметов отражает, по-возможности, разные стороны существования человека: люди, животные, растения, дома и другие сооружения, транспорт, мебель, продукты питания, оружие, музыкальные инструменты, небесные тела и явления, камни, раковины, сундуки и драгоценности, символы разных религий, боги и богини, мифические и сказочные персонажи, символы любви, смерти и возрождения, пространства и времени, геометрические формы, архетипические символы и т.д.

В течение всего времени общения с клиентом терапевт обеспечивает «свободное и безопасное пространство», а именно, является внимательным сопровождающим лицом, старающимся понять клиента и доносящим по возможности свое желание понять. Его позиция – это «активное присутствие», он не руководит процессом, а только следует за развитием фантазии клиента. Он слуга процесса.

По словам Д. Калфф, построение мира на песке высвобождает внутреннее бессознательное содержание психики. Оно выплескивается на поднос, обретя символическую форму в виде гротов и мостов, холмов и рек, людей, животных, мифических существ, драгоценностей в сундуках и закопанных скелетов. Все построенное, «свой мир», человек может охватить одним и тогда становится зримым и доступным осознанию то, что было заблокировано на вербальном уровне. Построение открывает возможность уникального доступа и для клиента, и для терапевта в исследование сознательного и бессознательного мира создателя песчаной картины, возможность «увидеть мир в одной песчинке».
Интегрирование бессознательного материала приводит к усилению чувства целостности, внутренней силы Эго.

Д. Калфф считает, что Эго ребенка начинает развиваться с самого рождения, что Эго черпает силу из глубокого внутреннего ощущения единства младенца с матерью, которое развивается постепенно и достигает пика во второй – третий год жизни ребенка. Дискретная связь с матерью травмирует внутреннее чувство целостности и препятствует нормальному функционированию Эго. В условиях терапии специалист создает «свободное защищенное пространство», что является условием появления ощущения единства у обоих участников, по своей природе похожего на взаимоотношения «мать – ребенок», и тогда клиент имеет возможность проживания заново эмоционального отношения в переносе и достижения психической интеграции.

При построении в песке проявляется способность человека создавать символы. Психика спонтанно производит символы, и эта способность активизируется, когда человек теряется и не может справиться с внутренней или внешней ситуацией. Символическая функция открывает доступ к глубинным ресурсам психики. Способность символизировать развивается у человека с рождения. Образ матери – это тот первый символ, который позволяет ребенку ощущать безопасность даже тогда, когда мать исчезает из поля зрения, понимать, что при этом она все равно существует.

М. Фордхам считает, что способность к образованию символов происходит в результате тесного эмоционального общения матери и младенца. Способность удерживать образ матери развивается постепенно и этому способствует поведение матери. Например, издревле мамы играют со своими детьми в хорошо всем известную игру «Ку-ку», когда мать прячется за тканью или спинкой кроватки, и, спустя некоторое время, появляется снова. С течением времени у маленького ребенка накапливается опыт возвращения матери. Затем способность к образованию символов продолжает развиваться, когда родители обогащают, в психологическом смысле, жизнь ребенка. У ребенка появляются любимые игрушки, с которыми он спит, книжки, зачитанные от корки до корки, коврик над кроваткой, первые красивые ботинки. Мать постоянно обращается к истории его жизни: «Помнишь, как мы приезжали сюда прошлым летом и ходили на озеро…». Так, с помощью самых близких людей выстраивается внутренний мир ребенка, и, став взрослым, человек вспоминает сонм вещей, с которыми связаны нежные чувства, идущие из детства.

Недостаток способности к образованию символов, по словам М. Фордхама, происходит из-за нарушения эмоциональной связи матери и ребенка, в случае отсутствия матери, а также в результате серьезного заболевания ребенка. В свою очередь, сильные психологические травмы могут нарушить уже сформировавшуюся способность к символизации. С этой точки зрения, процесс построения на песке в ходе терапии может способствовать развитию или восстановлению данной функции.

Создание песочной композиции может помочь клиенту придать смысл происходящему с ним. Как отмечает Дж. Атертон, «многие из символических предметов имеют универсальные, мифологические значения, и могут показать клиенту универсальные истины или прояснить его личный миф. Фигурки и символы, предоставляемые терапевтом, обеспечивают значительное облегчение блокированным или «затемненным» частям души. Песочная терапия как объясняет, так и раскрепощает, привнося глубину визуального понимания в то, что так часто бывает блокировано вербально. И даже если увиденная правда ужасна, или миф трагичен, – сама работа в подносе с песком приносит облегчение и примирение. Иногда для терапии достаточно просто позволить невидимому стать видимым. Тогда ночные страхи и привидения испаряются освещенные работой с песком».

Метод песочной терапии подходит для работы с людьми, имеющими негативный эмоциональный опыт и перегруженными непроработанными эмоциями. Сюда можно отнести детей и взрослых из дисфункциональных семей, переживших физическое, сексуальное и эмоциональное насилие, столкнувшихся с травматическими событиями, травматических личностей, имеющих поведенческие проблемы, невротические проявления, зависимости. По словам Дж. Атертон, «это те люди, которые слишком часто чувствует, что их «не слышат». Те, кто и отчаялся, и потерял связь с глубинными страданиями и потребностями».
В принципе, построение в песке может быть использовано со всеми желающими и не знает возрастных границ. Исключение составляют лишь психотические больные.

Песочная терапия – это обманчиво простая техника. При всей кажущейся простоте проведения метода, он является глубинным и тонким инструментом и требует от терапевта постоянного профессионального развития и шагов на пути индивидуации. Важной заботой терапевта является создание отношений, которые ощущаются двумя людьми как уникальный опыт живой связи, именно он необходим для развития. Такое отношение терапевта приводит к возникновению пространства, в котором клиент чувствует себя настолько свободным, и в то же время защищенным, что позволяет себе исцелиться. Это терапевтическое пространство удерживается терапевтом. В добавление, сам поднос является еще одним символическим контейнером, способным удерживать.

К.Г. Юнг полагал, что установление терапевтического альянса активизирует целительный потенциал, заложенный в человеческой психике. Он рассматривал этот потенциал как составную часть «архетипа самости», который ведет по пути индивидуации. При активизации с помощью терапевтического альянса архетип приводит клиента туда, куда ему необходимо было прийти.

Юнгианская психотерапия по своим внешним признакам не сильно отличается от традиционной психоаналитической терапии. Как правило, это индивидуальная терапия, когда аналитик работает с конкретным клиентом. Насчет того, как называть анализируемого – пациентом или клиентом – идет много споров, но в целом предпочтителен второй вариант. В процессе терапии происходит взаимное обогащение и изменение двух людей – и клиента, и ментора. В этом смысле ключевое различие между традиционным психоанализом и юнгианской терапией заключается в том, что в последней очень большая роль отводится контрпереносу. Юнгианский аналитик изначально выступает для своего клиента в качестве «кривого зеркала» со своими комплексами и тараканами. Он должен понимать и осознавать то, с какими клиентами он может работать, а с какими возможны проблемы (например, если клиент гей, а психотерапевт – гомофоб). Это понимание отчасти формирует этическую установку аналитика.

Психотерапевт, прежде всего, должен понимать помогающую природу своей профессии. Соответственно, его задача – не осуждать, не оценивать, а помогать. На практике психотерапевту очень сложно уйти от желания навесить клиенту какой-то ярлык («это истеричка, тот параноик, а этот – тревожно- компульсивный»).

Любая терапия начинается с первичной беседы. Есть несколько правил проведения такой беседы. В странах, где развита страховая медицина и где какую-то часть психоаналитических часов оплачивают страховые кассы, бывает так, что первичную беседу и саму терапию проводят разные люди. В таком варианте есть как плюсы, так и минусы. Плюсы заключаются в том, что можно определить клиента к профильному специалисту (например, если клиент очевидно наркозависим). А минусы в том, что все первые проекции, которые клиент проецирует на своего интервьюера, пролетают мимо основного терапевта. В нашей стране такой вариант – скорее исключение, чем правило. Сам терапевт может иметь как завышенную самооценку (такой считает, что способен работать с кем угодно) так и сниженную самооценку (и тогда он сознательно сужает круг своих потенциальных клиентов, например – «только мальчики-подростки 14-15 лет с проблемами в изучении химии). Начиная работу, терапевт должен по полутонам расписать свои ощущения от клиента – что я ожидал от клиента, как я себе его представлял, откуда он пришел, как я себя вел с ним etc. Это необходимо потому, что бессознательно мы отражаем больше, чем понимаем сознательно. Даже опытные и продвинутые психотерапевты, приходя на супервизию, могут обнаружить, что они знают о своем клиенте больше, чем думают.

Что есть первичная беседа – еще диагностика или уже лечение? Понятно, что первичная беседа, в каком бы виде мы ее не проводили (полуструктурированное, структурированное интервью etc) – это уже интервенция. Вопросы могут быть типовыми (напр. «расскажите про маму», «расскажите про папу» etc). В любом случае здесь предполагается интервенция, уже постольку, поскольку клиент рассказывает что-то лично вам. В этом смысле ни один диалог не обходится без взаимного влияния.

Насколько жесткой должна быть структура первичной беседы? Если мы применяем типовые тесты (MMPI, Кеттелл, рисуночные методики типа «дом- дерево-человек»), то структура получается довольно жесткой. А любая жесткая и ригидная структура – это внешние «костыли» нашего Эго: чем более мы не уверены в себе, тем более жесткую структуру мы хотим иметь. Не нужно требовать от клиента больше, чем он готов дать. Вопросы аналитика могут носить уточняющий характер, хорошим вариантом являются вопросы «на расширение» («Я не очень поняла... », «Правильно ли я поняла, что... », «Пожуйте тему» etc). Прямое указание на несостыковки и лакуны в нарративе клиента недопустимы.

Отдельный серьезный вопрос – понятие нормы. Насколько мы вправе классифицировать клиента внутри себя? Людям с левополушарным образованием бывает очень сложно удержаться от такого соблазна. Но повесив на человека какой-то ярлык, мы бессознательно применяем к нему все свои бессознательные знания о соответствующем ярлыке. В юнгианстве граница нормы является очень широкой, аналитики пользуются классификацией МКБ-10. Кроме того, как только у нас появляется желание классифицировать клиента, мы сразу же начинаем искать подтверждений для такой классификации. Повесили на клиента ярлык «истеричка» – и сразу ищем характерные проявления данного психотипа с целью подтверждения или опровержения гипотезы. Но жизнь Бессознательного не подчинена логике сознания, тогда как мы в данном случае навязываем Бессознательному чуждую ему логику – вместо того, чтобы идти вслед за ним.

В ходе первичной беседы очень важно понять, какие переносы на вас осуществляет клиент (прежде всего – по нашим собственным контрпереносам). Клиент может проецировать на аналитика «умную голову», «строгого критика», «собственную мать» и еще много чего интересного. Первое, что вылезает в таких случаях – это его теневые качества.

Во время первой сессии часто обсуждаются проблемы сеттинга. Сеттинг включает время и место проведения сеанса. Константность и стабильность сеттинга имеют большое значение, особенно в случае с пограничными клиентами (для таких стабильный сеттинг является единственным «контейнером», который их держит). Сеттинг оговаривается с клиентом на первых сессиях, его упорядоченность – один из признаков того, что мы настроены на глубинную работу и постепенное «вползание» в Бессознательное. А для того, чтобы не утонуть в этом добре, нам нужна какая-то рамка, за которую можно ухватиться. И такой рамкой становится именно наш общий сеттинг. Сеансы у юнгианцев обычно длятся по 50 минут. Первая сессия обычно дольше (1, 5 – 2 часа), потому как она предполагает уяснение оргвопросов и сбор анамнеза.

Отдельно нужно сказать про пропуски. Понятно, что любые пропуски – это сопротивление. Если мы не берем в расчет форс-мажоры типа ДТП, то пропуск сеанса – это всегда про что-то. Иногда юнгианцы вводят правило об оплате пропущенных клиентом сеансов, если отмена произошла непосредственно перед сеансом. Такие меры призваны повысить ответственность клиента. Между аналитиком и клиентом обычно заключается устный контракт. При этом если сеанс отменяет сам психотерапевт, то он клиенту ничего не должен. Абсолютная несправедливость, но это так. Отношения клиента и терапевта изначально ассиметричны. Иногда аналитик отменяет сессию с тем клиентом, который не может проявить злость (такая провокация получается).

Частота сессий также является элементом сеттинга. Традиционный психоанализ – это 4 раза в неделю (а иногда даже 5). Как правило, на практике больше 1-2 раз в неделю нереально. Лучше – 2, но начинать предпочтительнее с одного, дабы клиент перестал бояться сеансов и как-то привык к происходящему. Редкие посещения плохи тем, что терапевту сложнее держать целостную голографическую картинку клиента в голове (причем речь не столько про факты, сколько про ощущения и чувства по отношению к конкретному клиенту).

Коммуникация между клиентом и терапевтом не всегда может быть полной и понятной – клиент может использовать какие-то термины (например, профессиональные), непонятные аналитику. Аналитик, в силу навыка понимания своего Бессознательного, должен понимать, где он завидует клиенту, где он злится на клиента, где он ревнует, где презирает etc. Клиенту такая опция недоступна, но он проецирует свое Бессознательное на личность аналитика (например, это может быть проекция архетипа Матери). В свою очередь, аналитик может спроецировать на клиента архетип Ребенка.

Очень важно уточнять, кто оплачивает сеансы – сам клиент или его родственники. Оплата должна присутствовать в любом случае. Например, дети, которых приводят родители, предоставляют в качестве «оплаты» свои рисунки, найденные по заданию терапевта желуди или что-то еще. Этот обмен «дать- взять» очень важен, это такая гештальтистская штука. Понимая, что он должен что-то дать терапевту, клиент держит в голове аналитика и происходящий в ходе сеансов процесс. Если клиент взрослый человек, но он не работает и за него платят родители, то нужно как-то сделать так, чтобы он платил сам. Пускай немного, но сам.

Часто запрос, с которым клиент пришел изначально, изменяется в процессе терапии. Иногда человек начинает понимать, что его первоначальный запрос (например такой, как «я икаю» или «у меня свистит в ушах») связан с какими-то более глубинными проблемами. По мере укрепления Эго человек смелеет и начинает обнаруживать свои следующие проблемы, вытащенные из Тени.

Иногда терапия оказывается прерванной. Это может быть связано как с банальным отпуском, так и в предоставлении клиенту времени для рефлексии и осознания чего-то важного, или наоборот, закапывания чего-то в песок, зализывания ран.

Помимо надежности и непрерывности, важно, чтобы аналитик соблюдал один и тот же ритуал. Если он начал первый сеанс с того, что встретил клиента в коридоре – то в дальнейшем лучше придерживаться заданного паттерна.

Диктофонами юнгианские аналитики обычно не пользуются, действуя по принципу «что запомнил – то и важно».

Между аналитиком и клиентом должна быть определенная дистанция, обеспечивающая комфорт обеих сторон. Телесный контакт в психоанализе вообще не приветствуется – лучше обходиться словами («мне сейчас так вас жаль, что мне хочется вас обнять»)