Самое дорогое в мире лекарство — $850 тысяч за дозу. От чего оно лечит? За ценовой гранью: самые дорогие препараты в мире

Luxturna лечит не вечернее желание съесть все, что есть в холодильнике. Не жадность. И даже не похмелье. Препарат лечит наследственную слепоту.

В США людей, которым достается скверное наследство в виде слепоты, насчитывается порядка 2 тысяч. Чтобы убить эффект такого “сокровища “, ученые рекомендуют Luxturna . Это препарат из жанра генотерапии (направление в современной медицине, базируется на внесении изменений в генетический аппарат соматических клеток больного ).

Как работает Luxturna :

• вводишь инъекцию → препарат как вирус начинает воздействовать на сетчатку глаз → заменяет “плохой “ ген → начинается восстановление зрения.

Источник: sci-news.com

Цена за дозу для одного глаза — $425 000, для двух — $850 000 соответственно. Разработчик и производитель (американская компания Spark Therapeutics ) сперва хотел было продавать препарат вообще за $1 000 000 .

Но страховые компании заявили: миллион — перебор . Так цену и снизили на 15%. Но от этого не легче, особенно тем двум тысячам американцев, страдающим от наследственной слепоты.

Источник: Market Exclusive

На минуточку

Есть и другие отнюдь не дешевые генные лекарства. Например, препарат от рака крови. Стоит $474 000. Дорого, но, все же, дешевле Luxturna . Специалисты жадных фармацевтов критикуют во всю, обвиняют в жадности и безжалостности. Но генетики из Spark Therapeutics ̶ч̶и̶х̶а̶л̶и̶ отмалчиваются в ответ.

А самое печальное: когда страховые компании будут в состоянии оплачивать столь дорогое лечение, нет гарантий того, что Luxturna станет еще дороже.

«Дорого» не всегда значит «эффективно». В самом деле, некоторые из самых дорогих лекарств дают минимум положительных результатов. Дешевле выйдет купить себе дом, чем некоторые из этих препаратов. Конечно, в ближайшие месяцы этот список может измениться…

Майозайм (Myozyme)

Годовая стоимость: от $100 000 до $300 000

Майозайм – препарат, применяемый для лечения редкой, но изнурительной болезни, гликогеноза (болезнь Помпе). Она поражает скелетную мускулатуру и сердце пациента.

Актар (Acthar)

Годовая стоимость: $300 000


Актар – препарат, используемый для лечения судорог у детей в возрасте до двух лет. Поскольку Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) не одобрило Актар, его не только трудно достать, но ещё и страховые компании, как правило, не покрывают затраты на его приобретение.
Всё это приводит к установлению высоких цен и прибыли от продаж в размере, превышающем три четверти миллиарда долларов в год.

Фолотин (Folotyn)

Годовая стоимость: $320 000


Фолотин используется для борьбы с редким и агрессивным видом рака, Т-клеточной лимфомой. Для пациента шестинедельный курс лечения Фолотином – последний шанс остановить болезнь. Хотя прибыль от продажи этого препарата превышает 50 миллионов долларов ежегодно, лекарство не показало существенного продления жизни, что делает его крайне дорогой последней надеждой.

Cinryze

Годовая стоимость: $350 000


Этот препарат используется для лечения ангионевротического отёка – наследственного заболевания, встречающегося у одного человека из 50 тысяч и вызывающего отёки рук, горла и брюшной полости. Производимый из человеческой крови, Cinryze показал себя достаточно эффективным в борьбе с этим заболеванием.

Нэглэйзим (Naglazyme)

Годовая стоимость: $365 000


Используется для лечения детской болезни, известной как синдром Марото-Лами, которая поражает соединительные ткани. Люди, страдающие этим синдромом, имеют неправильно развитые мышцы, суставы и ткани, что часто приводит к карликовости.
Дети с этим заболеванием также страдают от неврологических и сердечных болезней, нарушений зрения и слуха, поражения головного мозга. Нэглэйзим помогает стимулировать подвижность суставов и рост тканей.

Элапраза (Elaprase)

Годовая стоимость: $375 000


Этот препарат, стоимость которого превышает цену на большинство домов, помогает в борьбе с синдромом Хантера – редким наследственным заболеванием, препятствующим физическому росту и развитию мозга.

Вимизим (Vimizim)

Годовая стоимость: $380 000


Вимизим – фермент, используемый для лечения синдрома Моркио. Это заболевание препятствует распаду длинноцепочечных молекул сахара в организме больного, приводя к нарушениям в работе сердца и развитии скелета, карликовости и другим серьёзным дефектам.

Солирис (Soliris)

Годовая стоимость: $440 000


Солирис регулярно занимает лидирующие позиции в списках самых дорогих препаратов, но, по крайней мере, может претендовать ещё и на звание очень эффективного средства для лечения пароксизмальной ночной гемоглобинурии, от которой страдает около восьми тысяч американцев.
Заболевание разрушает красные кровяные тельца, повышая восприимчивость пациента к инфекциям, анемии и образованию тромбов. Солирис помогает ослабить эти проявления на 90%. Этот препарат также доказал свою состоятельность в лечении атипичного гемолитико-уремического синдрома, другого редкого и иногда смертельного заболевания.

Glybera

Годовая стоимость: $1,21 млн.


А звание самого дорого лекарства в мире получает Glybera – препарат, до сих пор не одобренный в США, но не так давно одобренный в ЕС. Glybera – генная терапия, применяемая для лечения семейной недостаточности липопротеиновой липазы, заболевания, поражающего одного человека на миллион. В странах ЕС им страдают менее 200 человек. Дефицит вызывает крайне болезненную отёчность поджелудочной железы.

Самое дорогое в мире лекарство - 850 тысяч долларов за дозу! Запомните это название: Luxturna. Отныне это самый дорогой медицинский препарат, когда-либо бороздивший просторы аптек, пишет журнал Maxim.

Нет, это не лекарство от жадности. Это на самом деле, как сказали бы в Сколково, «инновационный препарат». Настолько инновационный, что компания Spark Therapeutics, разработавшая Luxturna, изначально собиралась продавать его по 1 миллиону долларов за разовую дозу.

Luxturna призвана излечить пациента от предельно скверного заболевания - наследственной слепоты. Препарат излечивает слепоту методом генотерапии (ультрасовременное и действительно действенное направление в современной медицине, основанное на внесении изменений в генетический аппарат соматических клеток пациента).

После того как страховые компании заявили, что миллион - это перебор, неподъемная для бюджета ноша, цену снизили на 15 процентов. Но даже это оставляет Luxturna в ранге самого дорогого лекарственного средства.

Тестирование доказало, что Luxturna действительно восстанавливает зрение у тех, кто имеет редкую форму унаследованной слепоты.

Как эта штука работает?

К счастью, никакого самовнушения - дескать раз уж я заплатил 850 тысяч, то просто обязан выздороветь. После одной инъекции препарата тот воздействует как вирус на сетчатку глаз и заменяет дефектный ген, после чего начинается процесс восстановления зрения. Инъекций потребуется две штуки (по одной на глаз), лечение каждого глаза обойдется в 425 тысяч, что и даст в сумме те самые 850 тысяч.

При этом, как отмечают специалисты, критикующие жадных фармацевтов, цена непомерна даже по меркам новомодной генной терапии. Например, самый дорогостоящий генный препарат против рака крови обходится в 474 тысячи долларов. Не подарок, но все же куда скромнее, нежели Luxturna.

Самое удивительное, что отмечают специалисты, так это реальная угроза того, что, когда страховые компании начнут оплачивать столь баснословно дорогое лечение, фармацевтические корпорации обнаглеют вконец и начнут гнать цены еще выше!

Дорогие лекарства, несмотря на то, что вы дороги, вы нам очень дороги. Те, кого судьба озадачила очень редкими болезнями, могли бы и так сказать о некоторых медицинских препаратах, выпускаемых фармацевтической промышленностью для пациентов, «вынужденных быть богатыми».

С точки зрения экономики, объемы продажи лекарств в мире в 2018 году превысят 1,3 триллиона долларов. Это больше, чем ВВП вместе взятых 15 стран. Есть традиционно недорогие препараты, доступные самым широким массам, время от времени и в разных уголках планеты болеющих одинаковыми недугами. Но для некоторых людей с проблемами, особенно тех, чьи заболевания очень редки. Так называемые орфанные лекарства, предназначенные для лечения редких недугов, могут обходиться потребителям в шестизначные суммы. Во многих случаях такая цена делается по сути стоимостью человеческой жизни.

В странах, где господствует страховая медицина, страховые компании не всегда оплачивают счета за супердорогие препараты, вынуждая пациентов и их близких нести серьезные траты. Кое-где мужчинам и женщинам приходится «работать на аптеку» помногу лет. Иногда им пособляют некоммерческие организации или просто случайные сограждане, откликнувшиеся на просьбу о помощи. Но это – только иногда.

В 2015 году препарат Glybera потеснил препарат Soliric на троне самого дорогого лекарства в мире. Стоимость годичного курса этого шедевра фармакологии составила 1,2 миллиона долларов США. Глибера нужна людям с недостаточностью фермента липопротеинлипазы, регулирующего содержание липидов в крови. В Европе с таким расстройством здоровья живет всего 1200 человек, а во всем мире – не более миллиона.

Препарат Glybera выпускается в форме раствора для внутримышечных инъекций. Это средство работает по принципу генной терапии, что является новшеством. Глибера разработана в Амстердаме и стала первым генетическим лекарством, разрешенным к применению в странах Евросоюза, где недостаточностью липопротеинлипазы (LPLD) на один миллион жителей болеют только двое. Заболевание сопровождается тяжелыми приступами панкреатита. Считается, что одного укола Glybera достаточно, чтобы избавить пациента от LPLD. Зато цена такого укола равнозначна стоимости чуда, недаром препарат довольно долго не решались разрешить. Колоть же позволено только специально подготовленным врачам, работающим в специальных лечебных центрах. Предполагается, что жители Европы готовы за год выплатить фармацевтической индустрии до 300 миллионов евро за Glybera.

Солирис

Курс лечения препаратом Soliris может стоить пациенту до 440 тысяч долларов в год. Под такой торговой маркой на рынке лекарств прописался эколизумаб – гуманизированное (полученное от мышей) моноклональное антитело. В 2010 году эколизумаб был назван самым дорогим лекарственным препаратом на Земле. Солирис облегчает страдания больных пароксизмальной ночной гемоглобинурией. Это очень редкое заболевание, распространенность которого – 15,9 случаев на миллион человек. Всего 8 тысяч жителей планеты имеют такой диагноз.

Пароксизмальная ночная гемоглобинурия – заболевание системы кроветворения, известное с 1882 года как угрожающее жизни. Болезнь разрушает красные кровяные тельца (эритроциты) и проявляется анемией, костномозговой недостаточностью, болями в животе, дисфагией, утомляемостью, хроническим заболеванием почек и даже . Солирис позволил поднять показатель качества жизни пациентов с ночной гемоглобинурией до уровня, среднего по популяции. Вместе с тем, эколизумаб не уменьшает шансы умереть от редкой болезни, давая возможность дольше прожить без осложнений. Предполагалось, что орфанный препарат может помочь при ревматоидном артрите, которым страдают миллионы, но клинические испытания не дали результатов.

Элапраза

Это орфанное лекарство применяется для лечения болезни (синдрома) Хантера, или мукополисахаридоза 2-го типа. Этим исключительно редким рецессивным генетическим заболеванием страдает 2000 человек в мире, из них примерно 500 проживает в США. Болезнь Хантера внешне проявляется гаргоилизмом – характерной грубой внешностью, а также задержкой роста и умственной отсталостью.

Заболевание всегда проходит в острой форме, давая знать о себе, когда больному 2-4 года отроду. Поскольку недуг имеет генетическую причину, лечить его трудно. Единственный лекарственный препарат, предназначенный для борьбы не с симптомами, а с причиной синдрома Хантера, – это Элапраза (Elaprase). Препарат представляет собой заменитель фермента, дефицитом которого страдает пациент. Он называется идурсульфаза и это очищенная версия человеческого энзима идуронат-2-сульфатазы, разрешенная к применению после успешных клинических испытаний на 96 пациентах в 2006 году. При этом в ряде случаев после инфузий Elaprase у больных развивались опасные для жизни анафилактические реакции. Стоимость лекарства от болезни Хантера составляет 375 тысяч долларов на год, а одна доза объемом 3 мл стоит около 3400 долларов США.

Наглазим

Препарат Naglazyme (галсульфаза) используют для лечения мукополисахаридоза 6-го типа – полидистрофического дварфизма, синдрома Марото-Лами. Эта редкая наследственная болезнь связана с дефицитом фермента арилсульфатазы. Первые признаки болезни появляются на первом году жизни ребенка, в дальнейшем скелет пациента развивается неправильно, подвижность рук и ног сильно сокращается, рост взрослого в тяжелом случае синдрома не превышает 100 см. У всех больных – а на планете их около 1100 человек – наблюдаются проблемы с сердцем и нервной системой, а болеют синдромом Марото-Лами около 1100 жителей планеты.

Курс лекарства Naglazyme для лечения этого типа мукополисахаридоза стоит более 365 000 долларов США в год, оно представляет собой полученный в лаборатории модифицированный человеческий фермент. Установлено, что Наглазим решает многие проблемы с развитием скелета и подвижностью в суставах. При этом у одного из самых дорогих медпрепаратов в мире обнаружено немало побочных эффектов. Среди них – крапивница, сыпь, отёки, боль в груди и животе, жар.

Фолотин

Лекарственное средство Folotyn (пралатрексат) применяют в терапии редкой формы рака крови, которая называется Т-клеточная лимфома.

Фолотин – настолько дорогой препарат, что используется лишь когда больше ничего не помогает, а курс внутривенного лечения длится 6 недель и стоит более 320 000 долларов. При этом Folotyn ненамного продлевает жизнь больного Т-клеточной лимфомой, из-за чего применяется нечасто. Ведутся клинические испытания препарата на предмет пригодности к лечению других видов злокачественных опухолей клеток крови и других разновидностей рака вообще.

Актар

Средство Acthar выписывают для лечения спазмов и судорог у маленьких детей (т. н. младенческих судорог, редкой формы эпилепсии) в возрасте от 4 месяцев до двух лет, а также при некоторых других недугах, среди которых – рассеянный склероз, нефротический синдром и ревматоидный артрит. Актар представляет собой особо очищенный гормон кортикотропин пролонгированного действия в форме геля, применяемого в форме подкожных уколов.

Всем хорош препарат Achtar, известен медицине он давно, но цена, тем не менее, достигает 200 тысяч долларов за год (до 26 000 за один флакон), а доход от продажи лекарства против младенческих судорог – ста миллионов долларов.

Миозим

Препарат Myozyme, судя по торговому названию, является ферментом и применяется для лечения редкой, иногда фатальной болезни Помпе. Заболевание так названо в честь голландского патолога, впервые его описавшего в 1932 году. Болезнь Помпе принадлежит к числу наследственных. Чтобы ребенок родился больным, мутантный ген должен быть у обоих родителей. Считается, что на Земле этим недугом страдает от 5 до 10 тысяч человек. Опасным симптомом является мышечная слабость, которая может распространиться на мускулатуру сердца и органов дыхания.

Миозим – это фермент альфа-глюкозидаза, расщепляющий гликоген, которого не хватает пациентам с болезнью Помпе. Препарат позволил сократить число больных, нуждающихся в искусственной вентиляции лёгких, а также увеличить выживаемость. Врачи применяют Myozyme, если возраст больного менее 8 лет. Лекарство вводят внутривенно раз в две недели. Стоимость годичного курса составляет от 100 до 300 тысяч долларов США, а принимать Миозим следует пожизненно. Среди побочных эффектов – пневмония и возможные аллергические реакции, угрожающие жизни пациента.

Цинриз и Фиразир

В число самых дорогих лекарств на Земле входит и препарат Cinryze. С его помощью лечат ангиоэдему (HAE) – наследственный ангионевротический отёк. Это редкое генетическое заболевание диагностируется у одного человека из 50 тысяч. При ангиоэдеме у детей и взрослых происходят внутренние реакции в крови, наблюдается сильная отёчность рук, живота и гортани, лица и гениталий во время болезненных приступов – обострений недуга.

Лечение болезни – профилактику её приступов с применением Cinryze рекомендуют начинать как можно раньше, особенно если симптомы имеют угрожающую жизни силу. Однако такое лечение не по карману многим пациентам – в год придется заплатить за Цинриз 350 тысяч долларов. Столь дорогое средство представляет собой белок сыворотки крови человека. У больных ангионевротическим отёком печень не справляется с выработкой этого белка. Цинриз вводят дважды в неделю.

Еще одно лекарство, которым лечат врожденную ангиоэдему, – это икатибант, антагонист брадикининовых рецепторов. Одно из торговых имён препарата – Firazyr. Упаковка с тремя шприцами Фиразира стоит более 35 тысяч долларов США.

Почему эти лекарства такие дорогие?

Так называемые орфанные препараты время от времени становятся героями сенсационных публикаций, посвященных дороговизне таких специфических лекарств. Существует несколько причин этой дороговизны.

Во-первых, в разработку нового препарата, будь он орфанным или массовым, инвестируется сумма денег одного порядка. Инвестиция окупается за счет потребителей. Грубо говоря, либо миллион пациентов купят лекарство по доллару за дозу, либо один пациент купит дозу за миллион.

Во-вторых, производители дорогих лекарств уверены в том, что их детища приобретут за любые деньги. Симптомы многих редких заболеваний настолько тяжелы, что об отказе от лечения речь не заходит.

В-третьих, на рынке орфанных препаратов нет или . И, наконец, компаниям приходится часть дорогостоящей продукции раздавать пациентам бесплатно или продавать дёшево.

В ФРГ на прошлой неделе отложили вывод на рынок долгожданного препарата, речь идет о первом разрешенном в Европе лекарстве, способном изменить геном человека. Отложили, как говорится в решении комиссии, «до подтверждения терапевтического эффекта». Противники радикального вмешательства в природу человека празднуют победу. При этом немалая часть научного сообщества убеждена: человечество напрасно тормозит прогресс, ведь когда «редактирование» генов станет заурядным лечением, мы не только избавимся от неизлечимых недугов, но и в корне улучшим геном человечества. Готов ли мир к генной терапии, а человек — к разумному самоусовершенствованию, и если да, то появится ли шанс на новый тип лечения у россиян?

В небольшой ампуле с неприметной наклейкой — абсолютно прозрачная жидкость. Это Glybera — самое дорогое лекарство в мире. Курс лечения этим препаратом стоит 1,1 млн евро. Одна ампула (53 тысячи евро) содержит сотни тысяч вирусов, в которые ученые встроили копию работающего гена ЛПЛ (ген липопротеидлипазы) — он отвечает за выработку в мышцах особого фермента, который утилизирует в нашем организме жир. Если ген «ломается», то малейшее количество жирной пищи вызывает тяжелое воспаление поджелудочной железы и закупорку сосудов бляшками.

Механизм действия следующий: попав в организм, «лекарственные» вирусы, согласно своей природе, встраиваются в ДНК человека и заменяют «поломанный» ген правильным. Противники говорят иначе: всего несколько уколов в бедро, и человек становится генномодифицированным организмом (тем самым ГМО), потому что его ДНК включает искусственные кусочки гена. Как бы то ни было, эффект в том, что организм сам начинает производить достаточно ферментов, чтобы управляться с жирами, а человек получает шанс на полноценную жизнь.

Фантастическую стоимость разработчики объясняют тем, что Glybera разрабатывали 25 лет и это потребовало гигантских вложений. К тому же круг потенциальных потребителей препарата узок: это нарушение гена встречается у 1-2 человек на миллион. Получается так: стоимость курса лечения сопоставима с дорогостоящими препаратами, которые таким больным приходится пить всю жизнь, чтобы замещать недостающий фермент.

Впрочем, главным прецедентом в случае выхода на европейский рынок этого препарата были бы не деньги. Вслед за Glybera на рынок ЕС могли бы хлынуть десятки препаратов, меняющих гены,— все, что годами копилось в «кладовых» фармкомпаний. Судя по тому, что Еврокомиссия (правительство ЕС) и Европейское медицинское агентство (ЕМА) зеленый свет дали , Европа опасается отстать в этой области от Китая, где официально разрешены к продаже уже два геннотерапевтических препарата (оба по онкологии).

— Метод, который использовался для доставки копии ЛПЛ в геном, применим к разным препаратам,— подчеркивает Томас Сальмонсон , председатель Комитета по лекарственным препаратам для человека в ЕМА.— Значит, мы можем говорить о лечении многих заболеваний, вызванных сбоем в работе генов.

Так почему же немецкая комиссия (ее официальное название G-BA — Объединенный федеральный комитет) в третий раз с 2012-го отказывается выпустить на рынок этот геннотерапевтический препарат ? Официальное разъяснение предписывает компании-разработчику предоставить «дополнительные данные о терапевтической ценности препарата», но на самом деле похоже, что чиновники перестраховываются: очень уж громкими были скандалы из-за того, что экспериментальные генные препараты уносили жизни людей. Да, сегодня всем ясно, что за этими лекарствами будущее, но брать на себя ответственность за побочные риски чиновники, контролирующие главный фармрынок Европы, снова не стали.

В заговоре с вирусом

Мысль о том, что благодаря вмешательству в гены можно избавить человечество от ранее неизлечимых болезней , будоражила умы ученых с середины 1970-х — едва разработали основные методы генной инженерии. Специалисты с ходу поняли: принципиальное отличие нового способа лечения в том, что он устраняет не следствия болезни , а ее первопричину. Более или менее реальным этот процесс стал после того, как генетики научились соотносить конкретные гены с болезнями. После проекта «Геном человека» (по расшифровке генома) стало понятно: на деле генов, отвечающих за жизнедеятельность организма, меньше, чем думали,— «всего» 20-25 тысяч (а не 100 тысяч). При этом разного рода «поломки» в генах, приводящие к сбоям в работе организма, явление частое.

— В принципе, в любой популяции каждый 150-160-й ребенок страдает тем или иным наследственным заболеванием,— говорит замдиректора Медико-генетического научного центра РАМН Вера Ижевская .— У взрослых эти цифры поменьше: один на 200-250 человек. Эти заболевания не обязательно тяжелые, потому что генетическая патология бывает разная. К примеру, есть ген, из-за которого значительно повышен холестерин. Еще мы знаем, что от 50 до 70 процентов всей врожденной тугоухости и глухоты тоже вызывают дефекты генов. А бывают системные ситуации, когда поражаются и сердце, и глаза, и интеллект.

Первые серьезные попытки «отредактировать» геном принадлежали настоящим светилам генетики, которые в качестве мишеней выбрали тяжелые недуги, связанные с поломкой в конкретном гене. Идея «редактирования» генома была много раз опробована на растениях и животных: в качестве транспорта выбирался вирус, который «нагружали» полезным компонентом. И вот в 1999-м Джеймс Уилсон , руководитель Института генной терапии при Университете Пенсильвании, приступил к испытаниями вирусного носителя для редактирования генома человека. Уилсон спешил: позже выяснится, что он нарушил правила клинических испытаний, в частности умолчал о смерти подопытных обезьян.

Укол с препаратом для изменения генома ввели 18-летнему Джесси Гелсингеру из Аризоны. Джесси страдал редкой болезнью: его печень не вырабатывала фермент, расщепляющий аммиак — побочный продукт жизнедеятельности организма. Обычно от этой патологи умирают, не дожив до пяти лет, но Джесси — особый случай: мутация не передалась ему по наследству, она возникла в организме спонтанно. После инъекции, содержащей «лекарственные» вирусы, у него поднялась температура, затем развилась мультиорганная патология. На второй день юноша умер.

— Джесси провели генотерапию на основе аденовирусов,— объясняет Анча Баранова , профессор Школы системной биологии GMU (США), руководитель Центра по изучению хронических заболеваний метаболизма в Колледже наук GMU, директор по науке Биомедицинского холдинга «Атлас» и член Американского общества генетики человека.— Сейчас от них отказались, потому что у некоторых пациентов они вызывают сильную иммунную реакцию. Узнать, будет она или нет, нельзя до того, как аденовирус попадет в организм. Можно сказать, смерть Джесси стала трагедией не только для его родителей, но и для всей генной терапии. Потому что сразу после нее в мире были приостановлены все работы, связанные с применением генной терапии к человеческому организму.

Научная карьера Уилсона была подорвана, а Институт генной терапии и вовсе закрыт. На все эксперименты с «редактированием» генома человека в США ввели бессрочный мораторий. Ученые возмущались, но мораторий в чем-то пошел на пользу. Начали активно искать новые способы доставки генного лекарства и остановились на ретровирусах. В отличие от аденовирусов они не вызывали возмущения иммунитета, но имели другой недостаток — такие вирусы встраиваются в геном бессистемно, «куда Бог послал».

В 2004-м французы представили препарат для лечения тяжелого комбинированного иммунодефицита — заболевания, при котором ребенок рождается вообще без иммунитета. Всю жизнь, к несчастью, недолгую, он обитает в стерильном помещении и даже с родителями общается в резиновых перчатках. Именно таким детям ввели лекарство, исправляющее дефект в гене. Эффект был потрясающим — у 10 детей начал вырабатываться собственный иммунитет, правда, попутно у двоих развились лейкозы (их, к счастью, удалось вылечить). Как выяснилось, ретровирус встроил «лечебный» ген рядом с геном, вызывающим именно этот рак крови. На генотерапии поставили опять жирный крест: контроль за исследованиями терапии стал до того жестким, что поток инноваций на несколько лет иссяк — и в Европе, и в США. Тогда на первое место вышел Китай.

Made in China

— Почти сразу после этих событий в Китае одобрили к применению два лекарства, связанных с доставкой здоровых генов в опухоль,— Gendicine и Oncorine,— говорит профессор Анча Баранова.— Они предназначены для лечения онкологических заболеваний, более конкретно — активируют ген p53, «отвечающий» за подавление роста раковых клеток.

Интересно, что китайцы спешно вывели на рынок не свои разработки, а препараты, которые были сделаны в Южной Корее и США, но не попали к потребителю из-за законодательных преград. В Поднебесной не так щепетильно относятся к условиям выполнения клинических исследований и, как утверждают скептики, замалчивают истинное количество случаев серьезных побочных эффектов. Иными словами, Китай предпочел выпустить в массовую продажу не до конца проверенный препарат, который поможет большому количеству людей (пусть у кого-то он, возможно, и вызовет непредсказуемые последствия). В Европе и США пошли по другому пути: жизнь потенциальной жертвы побочных эффектов (пусть одну-единственную) поставили выше сотен жизней потенциальных пациентов, которым, по мнению ряда специалистов, этот препарат мог бы помочь.

Пока комиссии по биоэтике решают, кто прав, КНР за прошедшие годы не только получил солидную прибыль от продажи препаратов, но и снискал славу столицы генной терапии — именно в Пекин со всего мира едут лечиться люди с тяжелыми формами рака органов головы и шеи. Это побудило группу исследователей из США в 2013 написать руководству Национального института здоровья (он распределяет бюджет в биомедицинской науке) письмо с призывом отказаться от тотального контроля над генной терапией. Через полгода раздумий чиновники согласились с учеными.

Важно отметить, что после вынужденного моратория многие ученые отказались от прежних вариантов вирусов-транспортеров. Сегодня они отдают предпочтение аденоассоциированному вирусу (AAV): подавляющее число людей являются его носителями, поэтому он не буден встречен в штыки иммунной системой. К тому же у AAV есть одна прекрасная особенность: различные виды вируса встраиваются в определенные органы — в печень, глаза, клетки мозга и, как в случае с Glybera, преимущественно в мышцы. Правда, есть у него и недостатки: он может «увезти» весьма небольшое количество лекарственного материала.

Второй вирус, с которым все активней работают ученые, это, как ни странно, вирус, вызывающий СПИД. Исследователи используют его обезвреженную копию, которая обладает перспективными с точки зрения терапии свойствами: умеет проникать в клетки иммунной системы и при этом не активирует онкогены.

Разбудить потенциал

В последние несколько лет ситуация с новыми «генными» препаратами (все они проходят ту или иную стадию испытаний) в мире выглядит воодушевляюще. Медики научились подавлять с помощью генов развитие сложных лейкозов, восстановили зрение слепым от рождения обезьянам и обратили вспять мышечную дистрофию. При этом в ряде случаев многочисленные уколы не обязательны: например, ген, позволяющий бороться с муковисцидозом (системное наследственное заболевание, которое характеризуется поражением желез внешней секреции и органов дыхания), ученые упаковали в аэрозоль для вдыхания.

К слову говоря, у нас в стране в 2012 году выдали регистрационное удостоверение на собственный геннотерапевтический препарат для лечения тяжелых поражений сосудов ног. Препарат представляет собой человеческий ген VEGF 165, который отвечает за рост новых сосудов. Так, почти незаметно для мира, мы стали второй страной после Китая, разрешившей к применению генную терапию.

Конечно, нерешенных вопросов масса. Например, сегодня научились лечить гемофилию (пока что в опытах на животных), доставляя в небольшое количество генов новую копию, которая отвечает за нормальную выработку фактора свертываемости крови. По сравнению со здоровым организмом такое количество составляет процентов 10, но этого вполне хватит, чтобы, предположим, человек, сломав руку, смог дождаться скорой и не умер от кровопотери. Другое дело — те заболевания, когда ген нужно заменять во всем организме, буквально в каждой его клетке. Здесь наука пока бессильна.

— Надо понимать, что технология встраивания работающей копии гена в геном — не единственная возможность добиться результата,— напоминает профессор Анча Баранова,— иногда проще каким-то образом включить молчащий ген или активировать спящий. В последнее время это делают с помощью двухцепочечных РНК. Представьте себе, что в будущем мы сможем со временем у пожилых понижать работу гена, ответственного за выработку тех самых бляшек в мозгу, из-за которых возникает болезнь Альцгеймера. Это открывает перед человечеством по-настоящему безграничные возможности.