Кирилл павлов.

Послушница отца Кирилла - и позвала нас с отцом Владимиром попрощаться со старцем. За последние лет десять мы прощались с ним уже несколько раз, с тех пор, как он, недвижимый, слег от тяжкой болезни и больше не вставал. Мы прощались и тем не менее продолжали молить Бога, чтобы Он еще хотя бы немного продлил жизнь этого драгоценного человека: не для него, а для нас, для нас! Не для него, потому что он уже был для нас человеком Царства Небесного, святым... Возле него усмирялись душевные бури, разрешались внутренние противоречия, наступал блаженный внутренний мир, в котором все становилось прозрачным и ясным. Как в одном из житий ученик, пришедший к старцу, погрузился возле него в молчание и на вопрос, почему он ни о чем не спрашивает авву, ответил: «Мне достаточно только смотреть на тебя!» Такое же чувство появлялось у нас от одного лишь пребывания возле отца Кирилла.

Старец лежал с закрытыми глазами, прикрытый до самого подбородка одеялом, и только руки, его добрые, мягкие руки покоились наверху. Мы поцеловали теплую десницу старца, приложились с благоговением, как к святыне, и с нежностью, как к родному человеку, к отцу.

Милая, дружественная нам матушка позволила побыть в келье: принесла два стула, и мы сели в молчании у изножья кровати. Тут был и покой, и тихая радость, и ощущение полноты бытия. Как всегда возле отца Кирилла, все житейские беды, волнения, сомнения замирали, разноречивые помыслы смолкали, и обнажалась самая суть жизни. На языке философии это называется «феноменологической редукцией»: все временное, изменчивое, преходящее, относительное умаляется в своем значении до ничтожного, и остается лишь душа, предстоящая Богу, и Бог, Который ее сотворил.

Впервые я попала к отцу Кириллу вскоре после моего крещения, когда у меня появился духовник - лаврский иеромонах, и я стала к нему ездить на исповеди и беседы. Он-то и послал меня исповедоваться за всю жизнь к старцу, а кроме того - разрешить некоторые недоуменные вопросы, на которые сам он тогда не рискнул давать ответ. Он проводил меня в предбанник кельи, где отец Кирилл принимал страждущий народ, и я в трепете пристроилась на скамеечке, ожидая своей очереди и вслушиваясь в слова Псалтири, которую читала паломница.

Дело в том, что мое вхождение в церковную ограду после крещения было воистину переломным моментом жизни: я сразу попала в монашеский скит с многочасовыми богослужениями, с лютым постничеством, с монахами, с учеными богословами, с местночтимыми прозорливцами, веригоносцами и юродивыми, с духовником-аскетом, с частыми исповедями и молитвенным правилом. И мне очень хотелось воистину умертвить в себе «ветхого человека» и воскреснуть для новой жизни. Хотелось принести жертву. Но у меня ничего не было: «Объятия Отча отверсти ми потщися, блудно иждих житие, на богатство неиждеваемое взираяй щедрот Твоих, Спасе, ныне обнищавшее мое да не презриши сердце». Единственное, что я ощущала своим, полученным в драгоценный дар, было писание стихов. И вот я решила отказаться от него во имя новой жизни: принести его в жертву, как некогда девы, облекаясь в монашеские одежды, приносили Христу свою чистоту, красоту, а юноши - богатство и молодую силу. Однако я понимала (уже прочитала в духовной литературе), что ни шага нельзя ступать без благословения, иначе это может быть актом своеволия и обернуться «уничижением паче гордости». За этим-то благословением (или неблагословением) и отправил меня к отцу Кириллу мой духовник, который такому моему желанию и порыву удивился, если не испугался.

Наконец подошла моя очередь, и я вошла к старцу. И вот - взгляд любви, поле любви, энергии любви, радость любви, мучение любви... Я заплакала... И так было потом всегда, когда я видела отца Кирилла - у меня непроизвольно появлялись слезы, они текли и текли необъяснимо - и от покаяния, и от ликования, и от нежности, и от ощущения полноты жизни, от того, что «приблизилось Царство Небесное». Ловила ли я взглядом отца Кирилла в алтаре храма Преображения Господня в Переделкино, приходила ли к нему на исповедь, стояла ли у одра болезни - всегда со мной происходил этот эмоциональный и духовный переворот, катарсис.

Тогда, в первый раз, я ему поисповедовалась, но потом вдруг он сам стал задавать мне вопросы о том, что я и грехом-то не считала и удивлялась, как это он во мне увидел? Но на мое решение «пожертвовать» он вдруг как-то заволновался, даже всплеснул, если не замахал, руками и, улыбнувшись, отрицательно покачал головой: «Нет, нет, не надо от этого отказываться, зачем? Вы еще будете писать!» И перекрестил.

Забегая вперед, надо сказать, он всегда потом спрашивал о том, что я пишу, сам настаивал, чтобы я обязательно писала «во славу Божию, в защиту Церкви», благословлял...

Мы с моим мужем и детьми тогда часто, очень часто ездили в Троице-Сергиеву Лавру. Это, несмотря на мрачные для Церкви брежневские времена, был, как теперь мне кажется, период ее расцвета. Там были старцы, там были старые монахи, прошедшие лагеря и испытания, там были молодые крепкие духовники, ставшие впоследствии архиереями и наместниками монастырей - нынешний митрополит Киевский Онуфрий и митрополит Архангельский Даниил, архиепископ Витебский Димитрий, архимандрит Алексий (наместник Даниловского монастыря) и архимандрит Венедикт (наместник Оптиной Пустыни) и много-много других достойных пастырей. С кем-то из них у нас по сей день продолжаются самые дружеские отношения.

До сих пор я молюсь по молитвослову, который подарил мне в те годы тогда еще молодой архимандрит Венедикт. Молитвослов истрепался и истерся от частого употребления, но я дорожу им как духовной реликвией...

Мы исповедовались нашему духовнику, но в исключительных случаях советовались и с отцом Кириллом. У него было удивительное свойство - он никогда ничего не навязывал человеку, не давал указаний, но в беседе мягко подводил к тому, что пришедший вдруг сам проговаривал как вариант тот выход из положения, на который его и благословлял старец. Иногда мы привозили к нему страждущих людей, и он помогал им.

Один раз привезли к нему молодую женщину, у которой родился ребенок, больной церебральным параличом. Отец Кирилл выслушал ее и... дал денег. Много. Она вышла от него в некотором недоумении: должно быть, она ожидала, что ее ребенок тут же, по молитвам старца, встанет и пойдет. Или что старец ей скажет что-то такое из области чудесного, изречет пророчество... И она как-то смущалась. Но буквально на следующий день врач сказал, что ее ребенку нужен длительный курс массажа. И выяснилось, что стоимость этих сеансов точно совпадает с той суммой, которую подарил ей отец Кирилл.

Или мы возили к нему также молодую женщину с больным мальчиком лет пяти. Его недуг заключался в том, что он не говорил. Смотрел большими глазами и молчал. Отец Кирилл принял их, помолился, и вскоре мальчик не только заговорил, но и стал проявлять какие-то особые способности. Сейчас он преуспевающий бизнесмен, у него есть свои дети, и вряд ли он вспоминает о своем детском недуге.

С отцом Кириллом нас связывали и отношения с архиепископом Димитрием (тогда он был иеродиакон). Дело в том, что он тогда работал секретарем в Патриархии и жил в Москве, тоскуя по Лавре, по своему духовному отцу архимандриту Кириллу и по монастырской братии. И отец Кирилл дал ему такое послушание - приходить к нам в свое свободное время и нас катехизировать.

Отец Димитрий учился тогда в Духовной академии, и он стал охотно просвещать нас, систематически пользуясь своими конспектами, а заодно и готовясь к экзаменам. Он приходил, раскрывал свои тетрадки и буквально читал нам курсы лекций по догматическому, нравственному и сравнительному богословию, по Истории Церкви, по гомилетике и т.д. Ну а кроме того, мы задавали ему множество вопросов, порожденных нашим религиозным невежеством, на которые он либо отвечал сам (почти всегда), либо, в особых случаях, их записывал, а потом задавал отцу Кириллу. Еженедельно он ездил к нему на исповедь в Лавру. Возвращаясь, он зачитывал нам ответы, и они поражали нас своей мудростью и простотой. Почему-то я запомнила один такой ответ, вроде бы мало имеющий отношения к моей жизни, но очень ценный по своему содержанию. Вопрос был такой: надо ли давать на чай? Отец Кирилл ответил: если жалко - дай, а если хочешь покрасоваться - не давай.

Запомнила я его ответ и на некий вопрос, кажется, о судьбе мира. Отец Кирилл сказал удивительные слова о том, что Земля наша постарела, как стареет всякий природный организм, старушка она, и мало у нее сил осталось, надо ее пожалеть... Это удивительное нежное и сострадательное отношение к нашей планете, ко всему живому, что рождается и произрастает на ней, к самой природе пронизано горним светом.

Отец Димитрий, у которого накопилась уже целая тетрадка таких вопросов-ответов, однажды признался нам, что впоследствии можно будет издать такую духовно полезную книгу, и призвал пополнить число недоумений, нуждающихся в разъяснении старца. И мы тогда сформулировали много вопросов отцу Кириллу, касающихся самых разнообразных сфер жизни - от мистических до социальных. Однако через весьма малое время отец Димитрий появился у нас и не без сожаления сказал, что старец запретил ему записывать и собирать его ответы, а уж тем более - издавать. Напротив, он посоветовал эти записи сжечь. И смиренный отец Димитрий послушался и сжег.

Правда, потом, уже через много лет, он сожалел об этом и даже намекнул, что иные благословения не стоит исполнять с такой поспешностью.

Еще одним человеком, который связывал нас с отцом Кириллом, был монах Леонид. Убогий, как он сам называл себя. У него была странная болезнь: до пояса он выглядел как бабуся, а нижняя половина туловища у него была мужская. Из-за этого его постигали ужасные искушения, он прошел через великие скорби. Когда-то они вместе с отцом Кириллом подвизались в знаменитой Глинской Пустыне, которую в оный час (в хрущевские времена) разогнали, и он скитался, бесприютный и беспомощный. Потом Господь дал ему и кров, и послушницу - старушку рабу Божию инокиню Пелагею. Но отца Кирилла он очень почитал еще со времен Пустыни, а в последний период своей жизни считал своим духовным отцом.

Мы с ним познакомились на отпевании старца Серафима Тяпочкина и с тех пор часто виделись. Одна половина тела (правая) была у него парализована, и он попросил меня взять благословение у отца Кирилла, чтобы записывать его исповеди, поскольку сам он был очень ограничен в передвижении и далеко не всегда мог добраться до Лавры. Отец Кирилл меня благословил, и я стала регулярно приезжать к отцу Леониду (он жил в Москве, несколько остановок от Электрозаводской) и записывала то, что он мне диктовал. Конечно, я не могу даже теперь разгласить то, в чем исповедовался убогий монах, но свидетельствую, что это был человек святой жизни. Порой я исписывала по две ученические тетради, вспоминая метафору об исповеди праведников: в луче света видна каждая пылинка, а в темноте и кучи грязи не разглядишь, а потом везла их отцу Кириллу. Отец Кирилл читал разрешительную молитву и рвал их, не читая. А отец Леонид просил меня рассказать старцу о своем навязчивом помысле, нашептывающем, будто бы тот выбрасывает тетрадки, так и не открыв их. Мне казалось, что я живу среди святых, которые видят друг друга духовным зрением.

Отец Леонид очень интересовался духовными книгами. «Книжечки», как он называл их, юродствуя. «У тебя есть духовные книжечки за новомучеников?» - спрашивал он у каждого, кто посещал его с просьбами о наставлениях и молитвах. И вот попалась ему изданная за границей книга иеромонаха Серафима Роуза «Знамения последних времен». Очень она ему пришлась по душе, и он решил ее распространять (на это тоже брали благословение отца Кирилла). Отец Леонид заказал перепечатку этой книги чуть ли не в двадцати экземплярах и раздавал их своим непросвещенным знакомцам. Но в какой-то момент ему захотелось помолиться об иеромонахе Серафиме. Надо было только выяснить, о здравии его поминать или об упокоении. Никто вокруг не знал, жив он или умер. И тогда отец Леонид решил сам отправиться в Лавру к отцу Кириллу и спросить его об этом.

Мой муж отец Владимир привез его прямо к вечернему богослужению, и отец Леонид вошел в алтарь, где молился отец Кирилл. Приступил к нему с этим вопросом. И отец Кирилл (по рассказам отца Леонида) возвел очи горе, что-то там увидел внутренним зрением и вздохнул: «Упокой, Господи, раба Твоего иеромонаха Серафима».

Поразительно, но потом выяснилось, что иеромонах Серафим умер чуть ли не накануне этого дня...

Я обращалась к отцу Кириллу в исключительных случаях. У меня болела душа за мою маму: она очень болела, практически умирала, и я боялась, что она так и умрет некрещеная. Но отец Кирилл тогда твердо сказал, что она покрестится, проживет еще много лет и станет верующей. Так и произошло, несмотря на то, что тогда это казалось невозможным: из больницы ее выписали по причине того, что не хотели «портить статистику по покойникам».

Потом заболел мой муж - отец Владимир. У него обнаружили злокачественную опухоль и должны были положить на операцию. Было очень страшно. И мы попросили келейницу отца Кирилла - Наташу (теперь она монахиня Евфимия), чтобы она сообщила об этом старцу. И вдруг она звонит и говорит, что они с отцом Кириллом приедут к нам домой навестить отца Владимира перед операцией!

Отец Кирилл жил уже не в Лавре, а в Переделкино, он был болен, но еще мог ходить, и вот они с Натальей приехали к нам. Это было такое великое утешение, такая радость! И мама моя, которую он вымолил за много лет до этого, была с нами, цела и невредима.

У меня есть фотография, как отец Кирилл сидит рядом с отцом Владимиром на диване, на лицах их улыбки, перед ними угощения, а напротив (этого на фотографии нет) - моя мама, мы с инокиней Натальей и Михаил, выпускник Московской духовной академии. Его отец Кирилл попросил попеть ему казацкие песни, которые очень любил. И мы сидели и разговаривали, и слушали песни, и отец Кирилл был с нами, и я словно въяве вижу эту живую картину. Быть может, это и есть одно из главных сокровищ жизни.

А через несколько дней отцу Владимиру сделали тяжелейшую операцию, которая длилась шесть часов, и он очнулся в реанимации, а потом стал приходить в себя, выздоравливать и славить Бога.

Обращалась я к старцу и по менее драматичным и значительным поводам. Иногда это были творческие проблемы. Браться ли мне за перевод с французского богословской книги католика, перешедшего в Православие, «Преподобный Максим Исповедник - посредник между Востоком и Западом»?

Нет ли духовной недоброкачественности в том, что у меня в романе главные персонажи, монахи, не «житийные», а отличающиеся живостью ума и характера, и я порой, следуя логике романа, не останавливаюсь перед описанием их искушений и духовных немощей?

И еще вопрос. В связи с тем, что меня стали печатать церковные и даже монастырские издательства, не поменять ли мне мое имя Олеся (данное мне родителями по литературному произведению Куприна) на крещальное Ольга, а родительскую фамилию Николаева - на фамилию моего мужа, Вигилянская? И каждый раз отец Кирилл выслушивал мои вопросы с большим вниманием и личным соучастием и живо откликался: книгу француза - переводить: «Это будет вам полезно!»; роман дописывать, причем писать, «как Бог на душу положит»; имя - не менять, махнул даже рукой, словно отметая связанные с этим хлопоты как излишнюю суету: «Оставайтесь как есть!»

И каждый раз после посещения отца Кирилла наступало просветление, освобождение, радость!

Была у меня такая тупиковая ситуация, связанная с житейскими проблемами: мы (мой муж, трое детей и я) жили очень тесно, в одной квартире с моими родителями и многодетной семьей моего брата. Начинались какие-то междоусобные конфликты, работать дома было практически невозможно и негде, разве что ночью на общей кухне, и это перерастало уже в экзистенциальную драму. И отец Кирилл сказал мне: «Вас Господь любит - он дает вам Свои скорби! Ему было “негде главу преклонить”! Радуйтесь!». И я действительно обрадовалась.

Из уст отца Кирилла слышались и пророчества. Часто, когда ему задавали вопрос о том, как достойно устроить свою жизнь, он благословлял покупать деревенский дом с печкой, колодцем и кусочком земли, словно подталкивая к мысли о том, что придут такие время, когда только там можно будет и обогреться, и прокормиться.

Как-то раз, когда мой муж не только не был еще священником, но даже и не мечтал, и не помышлял об этом, он предсказал его дальнейший путь. Было так: мой муж приехал в Лавру и исповедовался отцу Кириллу в алтаре, возле самого жертвенника встав на колени. Поднимаясь с колен, он покачнулся и дотронулся до жертвенника. Отец Кирилл сокрушенно покачал головой и заметил: «Что же вы делаете? Вы же пока еще не священник!» Эти слова врезались в память и оказались предзнаменованием.

Жалко было тех, кто спрашивал благословения отца Кирилла, получал его и - действовал вопреки... Случалось и такое. Близкий мне человек задавал вопрос, делать ли операцию или само пройдет. Отец Кирилл заволновался, сказал твердо: делать. А тот испугался: ну старец - он же не врач, он же в медицине не понимает, к тому же зима, лучше дождаться теплой поры, успеется потом, и так далее. Но - «не успелось».

Девушку одну прекрасную отец Кирилл очень просил (!), чтобы она не выходила замуж за того, за кого в тот момент хотела... Она плакала. Старец утешал, но был тверд: нет, нет! Она все-таки сделала по-своему - и молодой муж оказался наркоманом со стажем. Все это обернулось бедой и страданием.

А были и другие случаи. У матери забрали в армию сына и отправили в Афганистан. Она молилась за него день и ночь, слезы лила, к отцу Кириллу приехала в Лавру, просила святых молитв. Он сказал, что будет молиться, что ее сын вернется живой, целый-невредимый, только пускай после этого приедет к нему и поблагодарит Господа. Сын действительно вернулся домой, что само по себе было чудом: все его товарищи по оружию полегли, а он один из пекла вырвался. Мать выслушал, согласился, что Господь его спас. К отцу Кириллу собирался поехать в Лавру, да как-то жизнь его закрутила-завертела: хлопоты, суета, заработки. Все никак не мог выбрать для этого время.

А работал он таксистом. И вот как-то раз мне по просьбе моей мамы надо было старинную чудотворную икону перевезти из дома на дачу. Машины у меня тогда не было, и поэтому я, завернув икону в рушник, вышла с ней на улицу и стала ловить такси. И тут останавливается этот таксист (потом он сам говорил: «Сам не знаю, почему я вас повез, у меня уже рабочий день кончился, я в парк ехал»), соглашается ехать через всю Москву да через пробки в Переделкино, и пока мы едем, он, увидев, что у меня под рушником икона, рассказывает мне эту историю: мол, и у меня мать молится и старцев знает. Короче говоря, когда мы подъезжаем к даче, выясняется, что старец, который звал его к себе после Афганистана, - это отец Кирилл. А мне известно, что отец Кирилл как раз в это время принимает верующих в Переделкино, в крестильне храма Преображения Господня.

Ну вот, теперь-то наконец вы к нему и попадете! - сказала я ему. - Вот для этого, оказывается, вы меня и повезли через весь город на дачу, несмотря на то, что это вам по здравому рассуждению было ни к чему.

И таксист этот, высадив меня, помчался под горку по направлению к храму.

Но происходили и более прикровенные вещи, связанные с отцом Кириллом. Выпадали трудные и искусительные времена, сгущались на духовном горизонте тучи - и отец Кирилл помогал их разогнать. Бывали духовные нападения, козни... Он молился, и все рассеивалось.

Как-то раз я приехала к нему в Лавру в период полного физического истощения - переработала, запостилась, впала в лютую бессонницу: множество вопросов, проблем, тупиковых ситуаций... Отец Кирилл выслушал меня, вздохнул сочувственно: «Вам нужен покой!» Я вышла от него, мучительно соображая, где его взять-то, кто даст мне этот покой в моих обстоятельствах? Зашла в Троицкий храм, а там иерей как раз закончил акафист и читал Евангелие.

Я остановилась и услышала: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы. Возьмите иго Мое на себе, и научитеся от Мене: ибо Аз кроток есмь и смирен сердцем; и обрящете покой душам вашим». И это слово «покой» он как-то так потянул, словно вдохнул его в меня. «Кроток и смирен сердцем».

И вот когда я вчера стояла в келье отца Кирилла, прощаясь с ним, и когда я приходила к нему во многие дни своей жизни, я узнавала именно этот покой , этот мир и эту благодать, свидетельствующие о том, что иго Христово воистину благо, а бремя Его - легко . Это откровение всегда присутствовало подле и вокруг старца, являющего плод смиренного и кроткого сердца, которое источает любовь и в которое он принимал всех.

И эта его мягкая рука, рука доброго человека, утешающая и благословляющая, лежащая теперь неподвижно поверх одеяла, кажется, теперь лишь отчасти принадлежит этому миру. Да и сам дорогой отец Кирилл, телом оставаясь на ложе болезни, духом пребывал где-то там, где праведники сияют, словно светильники. А он и при жизни озарял нас этим светом, разгоняя морок и тьму.

Во блаженном успении вечный покой подай, Господи, новопреставленному архимандриту Кириллу и сотвори ему вечную память!

Иеромонах Аверкий (Белов), настоятель храма Казанской иконы Богородицы в селе Коктал в Казахстане

Я один раз был на исповеди у отца Кирилла в 1995 году. Меня тогда совсем недавно постригли в монашество и рукоположили во священники.

Очень мучил вопрос о подготовке людей к Таинству Крещения. На приходе, где я служил, люди каждую неделю крестились десятками. Но традиции их готовить к Крещению, проводить беседы тогда не было. Я видел, что многие взрослые крещающиеся не понимают, зачем пришли, но отказать в совершении Таинства или отложить его я не мог. Не смел нарушить десятилетиями сложившуюся практику.

Отец Кирилл посоветовал все же постараться готовить людей к Крещению и не бояться откладывать его совершение, если человек явно не готов. Говорил о необходимости полного троекратного погружения при Крещении, что в те годы многими игнорировалось. Потом он подарил мне житие блаженной Матроны и церковный календарь на следующий год. Батюшка был очень благостным, кротким, ласковым.

Я очень любил рассматривать потом его фото, в них есть нечто, делающее его похожим на древних подвижников.

Сохранились его фотопортреты со времен учебы и первых лет жизни в Лавре. Они тоже очень одухотворенные.

Рассказывали мне, что когда отец Кирилл уже лежал в полузабытьи, к нему приехали с поздравлениями около 20 его духовных чад. Они пели возле него, молились, но батюшка не открывал глаз. Когда все собрались уходить, старец поднял правую руку и, не открывая глаз, стал многократно всех осенять крестным знамением. Кто-то посчитал количество благословений, оно оказалось в точности равным количеству приходивших.

Одному иеромонаху, строившему храм, отец Кирилл молча подарил несколько луковок. Это было, возможно, ответом на его вопрос о количестве куполов храма, а может быть, и предсказанием о слезах.

Особенно меня волнует сейчас распространение слуха о том, что старец Кирилл предсказывал начало войны после своей смерти. От его духовных чад я о таком пророчестве не слышал. Может быть, кто-то подтвердит или опровергнет эту информацию.

Несомненно, мы запомнили высказывания отца Кирилла о проблеме ИНН и электронных паспортов. Печально, что в церковной среде есть два крайних ложных мнения по этому вопросу. Первое – опасности никакой нет, всё можно принимать, заговора против России не существует, глобализация – явление полезное. Второе – всё пропало, все предатели и в Церкви, и в правительстве, везде масоны, надо сжечь все документы и уйти жить в леса.

Почему-то мы забыли, что существует документ, принятый Архиерейским собором – . Думаю, что батюшка Кирилл согласился бы со многими положениями этого послания. И верю, что он молится о том, чтобы мы избежали и бунтарства, и наивной успокоенности в оценке сложных явлений современности.

На смерть архимандрита Кирилла (Павлова)

Ушел от нас архимандрит Кирилл.
Поосмотревшись, радостно обнимет
всех, кого вырастил, наставил, возлюбил,
кого теперь навеки не покинет.

Окажет помощь чадам, чадам чад
в епископстве, в монашестве, в юродстве,
в политике, в учении внучат,
в спасении России, в чадородстве.

Окончен с болью многолетний бой.
Враги отражены, как в Сталинграде,
его молитв таинственной стеной.
Душа усопшего готовится к награде.

Воистину он Павлов – столько душ,
как и апостол, отобрал у ада.
Услышим мы и карканье кликуш,
что ждать беды по смерти его надо.

Не верьте! Столько радости придет
на каждого, когда душа святого
пред Богом дерзновенье обретет.
Не бойтесь войн. В них покаянья много.

«Вы всю жизнь будете помнить эту встречу»

Виталий Кучерский, врач-уролог клиники «Мосмед» в Москве

В 1994 году мы с супругой потеряли дочь. Она внезапно умерла, ей был 21 год. Мы были в ужасном горе.

В то время я, еврей по национальности, искал путь спасения души и крестился. У меня был друг, иеродиакон Серафим, он является моим духовным братом. Он служил в храме сошествия Святого Духа на Лазаревском кладбище. Он проложил нам путь к вере: мы с моей женой Надеждой, которая тоже очень тяжело страдала, стали читать Евангелие, ходить в храм, причащаться.

Он-то и посоветовал нам с женой ехать в Переделкино к старцу Кириллу. Это было начало зимы, шел снег, и мы поехали. Было множество разных обстоятельств, которые мешали нам туда доехать: то поезд отменили, то опоздал, то снегопад. Мы еле добрались, хотя ехать-то всего ничего.

Мы приехали туда, был очень сильный снег. Было очень много людей, которые пришли за помощью духовной к отцу Кириллу, и были большие сомнения, что мы сможем к нему попасть. Но отец Серафим нам во всем помогал. Когда матушка вышла к народу и спросила, кто хочет убирать снег, мы с диаконом Серафимом пошли – убирали снег на территории храма.

Через некоторое время вышел архимандрит Кирилл, покормил птичек. Я подбежал к нему под благословение, хотя еще даже не знал, как и руки-то складывать. Он посмотрел на меня добрыми глазами, было видно, что это человек, исключительно много в жизни переживший и, в общем, нездоровый. Как на большинстве фотографий он есть – таким он и был.

Мы пошли через внутреннюю калитку к храму – он должен был там служить. Много народу бросилось к нему, но он позвал мою жену, и они поговорили о том, как она страдает. Было очень холодно, она продрогла и сильно плакала.

Потом, когда я ее спрашивал, что ей сказал отец Кирилл, она отвечала, что ничего особенного, просто погладил и сказал: «Ты очень страдаешь, но все это потихонечку пройдет». Просто проявил доброту, участие.

И когда мы возвращались в Москву, то думали: ну и что такого, ну увидели, ну подошли к нему, а Серафим нам сказал: «Вы всю жизнь будете это помнить».

И вот прошло с тех пор 33 года, но я с того времени всегда его помню.

Вторая встреча была через год. В 1995 году мы съездили в Израиль: это была туристическая поездка с посещением святых мест. У нас было время походить самостоятельно по Иерусалиму. Мы добрались до Горненского монастыря, где начинал свою жизнь Иоанн Креститель, где встречалась праведная Елисавета с Богородицей. Там мы пообщались с послушницами, и настоятель храма, когда узнал, что мы встречались с отцом Кириллом, передал для него коробку ладана.

Вернувшись оттуда – это было уже в следующем году – мы отправились передать отцу Кириллу этот ладан. И я опять не знал, как же я к нему попаду: толпы людей ждали встречи с ним.

Он вышел, всех пригласили в церковь, и он тогда прочел молитву «Символ веры» с выражением. Не так, как мы ее в храме поем обычно, а с выражением, как чтец, даже немного как поэт. И это было новое для меня прочтение, и я тогда понял, что молитвы можно читать по-разному. Он ничего особенного не делал, он показывал пример. Я же был тогда совсем еще необразованный в этом деле человек.

Потом нас вывели на улицу, и надо было дождаться своей очереди. Я понимал, что он может и не принять всех. И тогда я сказал послушнице, что из Иерусалима привез ладан и не буду отца Кирилла долго занимать, и попросил разрешения зайти и передать ему.

Она ему сказала, и он меня пригласил. Я вошел, он так же тепло меня встретил, благословил. Я передал подарок от насельников Горненского монастыря, он с удовольствием принял. А потом спрашивает:

– Ну, а ты что делаешь?

Я ответил:

– Ну, как, читаю… Евангелие читаю, Псалтирь начал читать, апостолов пытаюсь.

А он мне говорит:

– Ну, ты муж мудрый!

Это он меня запомнил. Подарил мне иконку, эта небольшая бумажная иконка и сейчас при мне хранится.

С тех пор мы с женой очень серьезно воцерковились, вели православный образ жизни, очень друг друга поддерживали. Я жену свою очень люблю. Но дело в том, что 1 апреля 2013 года ее не стало. Она умерла от рака крови. И с тех пор я остался совсем один. Но я хочу сказать, что для меня и моей жены архимандрит Кирилл был проводником ко Христу, к вере, к пониманию благодати. Также почил и наш друг отец Серафим. Но остались в памяти его слова о том, что мы будем помнить эту встречу всю жизнь – так оно и есть.

После исповеди я перестал терять сознание

Священник Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове

У меня есть в памяти лишь один небольшой эпизод, связанный с архимандритом Кириллом.

Когда я воцерковлялся в старших классах школы, мне было 16 лет, я начал ходить в церковь, но на каждой службе я падал в обморок. Я ходил в храм, мне было интересно, но ходил со страхом, потому что обязательно в какой-то момент у меня кружилась голова, и я терял сознание, было очень плохо.

Как-то я попал в Лавру к отцу Кириллу, очень долго ждал в очереди. Когда я к нему подошел, он очень торопился. Я успел назвать какие-то два греха, и он как-то строго мне сказал несколько слов, особенно по поводу того, что касалось отношений с родителями. Очень быстро, и даже как-то сердито.

Но после этой исповеди я перестал терять сознание на службе! Я не знаю, как это связано, но мне это на всю жизнь врезалось в память.

При этом строгость не воспринималась как что-то злое, что меня кто-то отвергает, я не нужен, но за этими словами стояло то, что рационально не объяснишь.

Иногда человек вежливо разговаривает, но ты чувствуешь, что ему не нужен. А тут строго поговорили и быстро, а чувствуешь какое-то изменение, причем и физическое – оно мгновенно произошло.

«Оставайся с нами, не надо уезжать из России»

Игумен Илия (Чураков), настоятель храма сорока Севастийских мучеников в Спасской слободе

Старца Кирилла я знаю с юности. Я обратился к нему за духовным руководством, когда учился в духовной семинарии. Большую роль в этом сыграло то, что мой покойный дед, настоятель храма преподобного Пимена Великого, протоиерей Борис Писарев был хорошо знаком с отцом Кириллом – какое-то время они вместе учились.

Мой дед закончил учебу в семинарии в 1948 году, когда она еще находилась в Новодевичьем монастыре, и с 1958 по 1975 год был во главе прихода храма прп. Пимена Великого. После моего деда настоятелем храма стал протоиерей Димитрий Акинфиев. Отец Дмитрий был однокурсником архимандрита Кирилла и в семинарии, и в духовной академии. К тому же оба они родом из Рязанской губернии.

В свое время я попросил отца Димитрия, который взял надо мной духовное руководство после того, как стал настоятелем храма прп. Пимена Великого, походатайствовать о том, чтобы меня приняли в монастырь.

Уже во время учебы в семинарии я искренне желал монашествовать на святой горе Афон. Но отец Кирилл мне посоветовал: «Оставайся с нами, не надо уезжать из России». И следуя его благословению, я остался в Москве.

Я старался по возможности посещать отца Кирилла. Когда я был в братии Новоспасского монастыря, мы с покойным архиепископом Алексием приезжали к старцу для бесед и духовного руководства. Конечно, разговоры касались и сокровенных вещей, многие важные советы были даны в личных беседах, которые я не могу пересказать, но главное, что моя линия жизни всегда шла по тому духовному курсу, который направлял покойный старец Кирилл Павлов.

У меня остались его епитрахиль и поручи зеленого цвета, которые были подарены мне отцом Кириллом. Я храню часть его облачения как святыню, как личное благословение старца на духовничество. Отец Кирилл всегда пребывает в моем сердце, поскольку для меня он всегда жив – и когда был здрав, и когда был болен, и сейчас, когда отошел ко Господу.

С ним было намного легче и спокойнее жить

Протоиерей Федор Бородин, настоятель храма во имя святых бессребреников Космы и Дамиана на Маросейке (Москва)

Господь забрал к себе архимандрита Кирилла. Это был идеальный духовник, человек, который, прежде всего, Богом призванный к этому служению. Все мы, тысячи и тысячи людей, которым посчастливилось по много раз или однократно, или несколько раз у него бывать, навсегда запомним эти встречи как удивительные открытия.

Очень часто отец Кирилл ничего особенного не говорил, но в его присутствии все было настолько насыщено благодатью Божьей, что пришедший человек сам все начинал понимать, приходил в глубочайшее покаяние и нередко – перерождался.

Когда берешь лист бумаги не очень хорошего качества, он тебе кажется белым, но если положить на идеально белую бумагу, увидишь, что он серый. Отец Кирилл был эталоном идеального светлого состояния души, белого, рядом с которым ты сразу все понимал, видел всю свою грязь.

При этом он настолько был внимателен, трепетен, тактичен и близок к душе пришедшего человека, что для приходящего не было повода для тревоги, не могло от общения с отцом Кириллом родиться уныние, печаль, не могли опуститься руки. Наоборот, после исповеди у отца Кирилла ты какое-то время летал, как на крыльях.

Один человек, исповедовавшись у него, сказал, что после исповеди грешить казалось просто невозможным. Такое обновление, которое должно происходить на исповеди, у нас происходит далеко-далеко не всегда.

Отец Кирилл был очень внимателен к мнению самого пришедшего к нему человека. Часто мы включаем в понятие «старец» некое властное распоряжение человеком: «Ты делай так, а ты делай так». У отца Кирилла подобная категоричность была крайне редко.

Обычно он очень долго беседовал с человеком, спрашивал, выяснял: «Как ты считаешь, как тебе вот это?» Видно было, что он одновременно слушает тебя, при этом он за тебя молится, и ты видишь, что что-то происходит таинственным образом, и из того, что ты ему рассказываешь в молитве, он познает волю Божию о тебе. Это удивительное чувство, когда присутствуешь при рождении важного решения, которое ты принимаешь, а он тебе помогает это сделать.

Строгим он был очень редко. Мне запомнилось только однажды, когда он приходил в актовый зал семинарии отвечать на вопросы студентов и давал очень глубокие ответы. Один студент, побоявшись встать и открыто задать вопрос, задал вопрос письменно, на листочке бумаги.

Вопрос был такой: «Батюшка, я всё знаю, уже давно учусь, ответы на все вопросы знаю. Внутри пустота, молитва не идет, покаяния нет. Что делать?» Батюшка как-то очень печально покачал головой, горестно, и говорит: «Понимаешь, брат, – а потом уже строго, – в этом страшном окамененном нечувствии никто, кроме тебя, не виноват. Это ты его допустил. Давай, выбирайся из него».

Казалось бы, человека надо было при всех приветить, а здесь была аскетическая строгость, посыл будущему священнику увидеть свою вину, которая привела к внутреннему охлаждению. Но и при этой строгости у него чувствовалась любовь и жалость.

Вспоминается случай, как я, вернувшись из армии, поехал к отцу Кириллу с вопросом: «Благословите меня поступать в семинарию сейчас? Или сначала поработать, повзрослеть?» А он говорит: «Поступай в семинарию, нечего тебе работать. Давай прямо сейчас подавай документы. Тебе надо этим путем идти». И всё. В следующий раз я его встретил года через полтора-два. У меня не было серьезных вопросов, поэтому я к старцу не бегал, зная, что идут к нему люди с тяжелыми вопросами и горестями.

Как раз через полтора-два года я шел в Варваринский корпус к своему духовнику на исповедь, и на лестнице встретил отца Кирилла. Беру у него благословение, он меня медленно благословляет, внимательно глядит на меня и медленно произносит мое имя: «Федор, благословляю». Это сложно передать, но я понимаю, что он меня не может помнить, если я был у него два года назад, и таких, как я, у него сотни каждый день бывают.

Глядя, он как-то прочитывал имя человека, он как-то очень медленно произносил, как будто открывал для себя, глядя через мое лицо куда-то. Это было поразительно.

Всегда вспоминаю исповеди у него. К которым очень долго готовишься, вспоминая которые, живешь и утешаешься.

В 1993 году, когда я был совсем молодым священником, Великим Постом меня позвали и сказали, что отец Кирилл будет соборовать своих чад где-то на окраине Москвы в небольшой трехкомнатной квартире. Отец Кирилл был после воспаления легких, весь закутанный в шарфы, окна закрыты, а нас, священников и мирян – далеко за сотню. Было так жарко и так душно, что я помню, к концу соборования обои отклеивались от стен и рулонами скатывались до пола.

Мы были все мокрые насквозь. Соборование не сокращалось, шло медленно, чинно, с проникновением в каждое слово. Сначала долго шла исповедь. Отец Кирилл, несмотря на то, что был немощен после болезни, был радостен, весел – все эти четыре с половиной или пять часов. Какие слова он говорил на проповеди перед соборованием: простые, но достигающие глубины души слушателей!

Еще я вспоминаю, как после дня исповеди он уже не может встать с кресла, нет сил. Его два помощника берут под руки и уносят. Вот такой это настоящий тяжелый духовнический труд. Он с вами вел не просто разговор, на него наваливалось все, с чем люди к нему приходили, он брал все в свое сердце.

Когда отец Кирилл был доступен, было намного легче и спокойнее жить. Потому что мы знали – в крайнем случае, если возникнут какие-то неразрешимые вопросы или очень сложные, то есть человек, к которому можно поехать и задать их. А он абсолютно точно ответит и поможет.

Нам была дана роскошь. Сейчас, по крайней мере, в моей судьбе, нет такого человека. Может быть, это тоже нужно для нашего взросления. Легко, конечно, когда ты по любому вопросу можешь бежать к старцу, легко и хорошо, но, может быть, не всегда полезно с этим жить. Но привыкнуть к такому – тяжело, к тому, что с нами нет отца Кирилла, нет дорогого батюшки, настоящего праведника.

Письмо с ответами на все вопросы

Протоиерей Максим Брусов, настоятель Введенского храма в городе Дмитрове

Отец Кирилл сыграл в моей жизни очень важную роль. Родители умерли рано, и вопросы становления – кем быть, куда идти, мне обсудить было не с кем. Отец был священник, и я в память о нем хотел продолжить этот путь, поэтому сразу после окончания школы приехал в Троице-Сергиеву Лавру.

И вот, уже будучи абитуриентом семинарии, я впервые увидел отца Кирилла.

Встреча была короткая, батюшка ничего особенного не сказал, он просто пожалел меня и помолился. Я вышел от него переполненный ощущением какого-то тихого счастья и понимания, как мне жить дальше.

Все как-то разом встало на свои места. Понял, что хочу остаться в церкви и действительно продолжить путь отца, понял, что надо простить родственников и не жить старыми обидами, и самое важное – понял, что пока будет жив отец Кирилл, я смогу обратиться к нему и получить помощь. И такая ситуация возникла.

Я служил дьяконом уже несколько лет, и у меня возникли трения с начальством. Как вести себя правильно, говорить или молчать и смиряться – не знал. Батюшка тогда жил в Переделкино и через знакомых я передал ему письмо, где всё подробно описал. Для себя решил, что поступлю именно так, как он посоветует. Не особо рассчитывая на ответ, все же заглядывал в почтовый ящик.

И вот спустя недели две приходит конверт без обратного адреса, а в нем мое же письмо… а в конце ответы на все вопросы. Те ответы старца стали для меня базовыми, их я вспоминаю каждый раз, когда сомневаюсь в правильности своих решений. В этом, наверное, и заключается суть феномена старчества… Когда просто нахождение рядом или несколько предложений, сказанных таким человеком, обнажают для тебя понимание сути жизни.

Елена Потлова, экскурсовод в Троице-Сергиевой Лавре

В 1992 году я, только что окончившая школу, оказалась в Москве, где узнала, что открывается Свято-Тихоновский университет. Очень захотела поступить в него. Но для этого хороших результатов на вступительных экзаменах было недостаточно: сначала нужна была рекомендация правящего архиерея или хотя бы настоятеля храма, прихожанином которого абитуриент является.

До моей родины – двое суток на поезде. Но даже если бы я купила билет и поехала, какой в этом был смысл? Как объясню про новый, недавно созданный и никому еще не известный университет? Тем более что и архиерей меня тоже совсем не знал.

К отцу Кириллу мы с родителями приезжали в детстве за благословением – одни из многих, и, понятное дело, помнить меня он не мог. И вот я решилась идти к нему за советом: может, и не нужно мне поступать в Свято-Тихоновский? Пришла, рассказала обо всем. Отец Кирилл прямо просветлел, обрадовался: «Поступай, не переживай. Я тебе сам напишу рекомендацию». Назначил день, когда он мне передаст документ. А я все перепутала и пришла не в тот день, в итоге с отцом Кириллом не встретилась. Еще подумала: «Наверное, он все просто забыл».

Но что делать? Скоро экзамены, а у меня нет такого важного документа. Подошла к проходной, жду, может быть, я его еще раз увижу, спрошу, напомню о себе. Через какое-то время увидела и закричала: «Батюшка!» Он строго и даже немного раздраженно посмотрел на меня, и было видно, что он переживал все эти дни – куда я делась, почему не пришла. А потом достал прямо из кармана конверт с моей рекомендацией, и не просто рекомендацией, а еще частично – характеристикой.

«Это не только вам благословление, а всему институту», – сказал, прочтя рекомендательное письмо, ректор отец Владимир Воробьев.

Потом я стала приходить к отцу Кириллу на исповедь. Не часто, примерно раз в два месяца. Чтобы попасть к нему, нужно было выделить будний день, встать рано-рано… Я познакомилась со многими его духовными чадами, ожидая, пока отец Кирилл выйдет. Он выходил к нам, потом начиналась исповедь. Причем он мог исповедовать, держа на руках кошку. Он очень любил кошек. И его кошку непременно звали Мурка, какой бы она масти ни была.

Для него как для духовника очень была важна человеческая воля. Он ни на чем не настаивал, давая возможность самим во всем разобраться. Он был истинным духовным сыном преподобного Сергия: никаких поучений, никаких эффектных фраз, слов, поступков.

На других он влиял собственным примером. И каким примером! Я очень благодарна Богу, что мне посчастливилось встретиться с отцом Кириллом. Сколько людей, глядя на него, пришли в Церковь, к вере. Они увидели живого святого и остались.

Отказавшись от вступления в партию, воин-легенда был тут же разжалован и лишен геройского звания. В послевоенные годы окончил духовную семинарию, принял монашество и более 60 лет провел в главной обители России - Троице-Сергиевой Лавре.

Великий патриот и молитвенник, духовный наследник преподобного Сергия Радонежского, он многолетними трудами стяжал благодатный дар прозорливости. Полвека духовно окормлял братию монастыря, правителей, церковнослужителей и мирян, приезжавших к нему из разных городов и стран мира. Был духовником трех патриархов: Алексия I, Пимена и Алексия II. Не случайно его называют «последний светоч России».

Бывший солдат Иван Павлов принял иноческий чин 22 июня 1954г.- в день начала войны. Он и этим особо запечатлен как защитник народа от всех нападений врагов видимых и невидимых. Одних отбивал силой оружия, других (более 60 лет) - силой Иисусовой молитвы.

10 лет назад тяжелый недуг приковал отца Кирилла к постели. Сегодня он плохо видит, плохо слышит, но губы непрестанно шепчут молитву. Обладая острым духовным зрением, он даже в таком болезненном положении продолжает руководить своих чад ко спасению. Греческий епископ, недавно посетивший старца, сказал, что «архимандрит Кирилл распинается ныне на страдальческом кресте - один за всю Россию».

Усилиями его духовных чад и воспитанников была издана книга под названием «Духовник» (М., 2013). Автор ее - священник Виктор КУЗНЕЦОВ, член Союза писателей России. В ней собраны драгоценные крупицы наставлений отца Кирилла, факты из его биографии, фотоснимки и свидетельства многих людей. Приведем некоторые выдержки из этой замечательной книги.

«Читайте Евангелие!»

Еще учась в семинарии, на любой перемене, урывая каждую минутку, уклоняясь от пустых бесед, он уходил от сокурсников, скрывался где-нибудь в углу и читал Евангелие. И всегда носил его при себе - старенькое, затертое, найденное когда-то на руинах Сталинграда. Есть минутка - он сразу руку в карман. И всем своим чадам постоянно давал наставление: «Читайте! Как можно больше читайте Евангелие! Как же можно жить по-евангельски, не зная Священную Книгу? А мы если и читаем, то так, отвлеченно. Когда мы молимся - беседуем с Богом, а когда читаем Евангелие, то Господь Сам беседует с нами. Бабушки наши порой не могли читать, у них коммунисты все книги отобрали, но они жили по Евангелию! Помните: где нет Христа, там нет и нравственности. Не зная, кем и для чего создан человек, к чему он призван, какие задачи перед ним поставлены, невозможно думать и поступать нравственно, то есть согласно воле Божией. Над головой скорбящих, болящих и кто сидит в тюрьме читайте Евангелие, сколько можно глав, и в конце - молитву. Пусть оно будет вашей настольной книгой».

Цитата

«Мы можем посмотреть, насколько благотворно действует Евангелие на человеческие души. Почему наша страна называлась Святая Русь? Потому что наши предки учились на Псалтири и Евангелии. И благочестие процветало. Сколько людей из мира шло в монастыри! Потоки были желающих служить в иноческом чине! В России было более 1500 монастырей, и всех желающих они не вмещали. А сейчас монастыри возрождаются, но желающих не хватает. Вот следствие того, что люди теперь воспитываются телевизором. Преподобный Серафим Саровский никогда не расставался с Евангелием и говорил, надо так его знать, чтобы ум как бы плавал в нем».

Архимандрит Кирилл

«Не бежать из городов»

В последние времена, кроме прямой атаки на Православную Церковь, идет мощная размывающая атака на верных чад. Чтобы отлучить верующих от исповеди и причастия, запущен миф о безблагодатности Церкви. Развернута активная агитация на исход населения из больших городов. Но ведь именно в них и идет основная битва! Так ведется разрушительная работа изнутри - для распыления сил протестующих.

Отец Кирилл, как честный и бдительный страж наших душ, дал четкие ответы на эти вопросы. Никогда не говорил он о том, чтобы мы массово разбегались из городов, и если кто заводил такую «песню», возражал:

Да вы что? В городах, в столице столько храмов, столько святынь, столько людей, желающих спастись, ваших родных и близких! И вы их хотите бросить?

Да, он благословлял иметь дом с землей на трудное время, но никогда не одобрял уезжать из городов, где было столько борений, столько пота пролито нашими предками. Кому оставлять города? Врагам? На поругание? Чтобы наше единое стояние в истине не мешало им творить смрадные дела? Наоборот, отец Кирилл все силы своих чад мобилизовывал на борьбу со злом. И они утверждали, что когда в точности исполняют все, что он заповедал, все дела идут хорошо, без неприятностей и срывов.

«Не сокращать богослужения»

Батюшка очень скорбел из-за того, что в храмах перестали читать Псалтирь, стали сильно сокращать службу. Говорил:

Богослужение - это основа основ, а мы прогоним всё быстрей, быстрей, зато на посиделках можем сидеть часами... Всё земное оставьте. Блаженны, кто взошёл и находится в ограде Церкви. Здесь всё - в небо. Любите друг друга и спасайтесь. Потеряете любовь - всё потеряете. Все ваши устроения будут напрасными и сгорят.

Подвигов у нас нет, поэтому спасаться будем болезнями и скорбями. Не бежать от них надо, а принимать со смирением, как заслуженную нами неизбежность. Заболевшие послушно принимают горькие лекарства - для своего же выздоровления. Следует помнить слова Спасителя: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир». (Ин. 16, 33).

Про будущее сказал так: «Если мы будем жить, подвигая Бога на милость, Бог продлит нам мирное время. А если будем жить так, как сейчас живем и собираем гнев Божий, - то ждите войн и бедствий. На Церковь нашу сегодня идет гонение. Все другие церкви восстанут против православных. Тогда Бог и попустит войну, как в 1941 году. Всё очистит Господь!

«Но если заслужим, будет у нас и Царь», - говорил отец Кирилл. Всю жизнь он чтит Государя Николая II. И даже в те годы, когда его еще не прославили в лике святых, поминал и служил о нем скрытно.

«Меньше внимания внешнему,
больше - внутреннему»

Батюшка, почему нет радости от причастия? Ведь все сделала по правилу, а на сердце скорбь...
- Милая ты моя, внешняя подготовка - это совсем не то. Мы часто только внешнее и делаем. Надеваем белый платок, белую кофту, три дня поста, вымыться и правило вычитать. Не «вычитывать» надо, а по-настоящему молиться перед причастием! Или уж на крайний случай - прочитать всё со вниманием. А то ещё скажи, отчитался перед Богом, а теперь пойду дальше грешить. Большое согрешение - недораскаянность в грехах. Не получим мы тогда на царском пиру должную брачную одежду. Никогда не надо забывать, что на пир вышел только тот, кто был в брачной одежде. Если ты исповедался плохо или формально к этому относишься, или вообще без исповеди хочешь причаститься, то тебе брачная одежда не предоставляется. Ты на пиру присутствуешь, но весь будто в лохмотьях и в грязи. Меньше уделяйте внимания внешнему, больше - внутреннему. Всеми силами направляйтесь к добрым делам, к милосердию, к молитвенному служению - это ведь борьба. Напряженное стояние пред Богом можно сравнить с добровольным мученичеством. Особенно в наше время. Люди кидаются кто в научный атеизм, кто в социальную перестройку, кто куда. Ничего у них не получается, но все равно к вере не идут. Ничего их не берет. Все равно они нас не понимают...

Цитата

«Вера - самый надежный наш спутник до гроба. Трудно жить на свете без веры, а еще труднее умирать. В земной жизни неверующие люди забывают Христа и минуют Его, но при смерти они уже не могут Его миновать и обязательно встретятся с Ним лицом к лицу. И страх обымет их оттого, что не имели они веры. Дорогие мои! Будем паче всякого драгоценного сокровища хранить нашу веру. И она при всяких бедствиях, постигающих нас, укажет, где найти утешение и как отразить зло».

Архимандрит Кирилл

«Церковь будут рушить изнутри»

«В современных духовных книгах сейчас много искажений, - предупреждал отец Кирилл. - Будьте к ним осторожны и разборчивы. Порой в них пишут то, что не соответствует истине. Молитвословы проверяйте, там очень много отсебятин, вставок, опечаток».

Именно таким методам когда-то учил своих сторонников вождь мирового пролетариата: не надо воевать с противником, надо в него встроиться и превратить в абсурд изнутри. И вот сейчас именно такое время. Очень много посторонних людей встроено в Церковь. Они получают определенное задание и положение в иерархии, изнутри расшатывают основы Церкви, пытаются ее опорочить и уничижить.

Отец Кирилл советовал читать творения святых отцов: Феофана Затворника, Игнатия БРЯНЧАНИНОВА и др. «Это самое приемлемое», говорил он, а о современных богословах как-то молчал. Он дал нам, чадам, такую крепкую программу на всю жизнь. Почему падаешь? Значит, что-то не выполняешь из его наказов, от молитвы отошел или ленишься, или послабление себе даешь. Он твердо заповедал: «Будешь нарушать посты - будут тебе скорби. Будешь болтать в алтаре во время службы - будешь иметь неприятности». Так оно и бывает...

Продолжая рассказ об архимандрите Кирилле Павлове, более подробно остановимся на его военной биографии и наставлениях для духовных чад.

Тернистый путь солдата

Воевать он начал еще в финскую, а в общей сложности прошел боевой путь длиною в шесть лет. С первых дней Великой Отечественной - в пехоте. Дошел до Румынии, Австрии, Венгрии. В 1946г. был демобилизован и приехал в Москву.

Самым тяжелым испытанием для 22-летнего сержанта Павлова было сражение за Сталинград. В очерке генерал-полковника Александра Ильича РОДИМЦЕВА «Дом солдатской доблести» подробно рассказано о том, как сержант Иван Павлов с тремя бойцами захватил четырехэтажный дом на нейтральной полосе в центре города, как прислали ему подкрепление, и как начали они обороняться от врагов. Более двух месяцев защитники находились под непрестанным яростным огнем противника, почти без пищи, без медикаментов. Одни погибали, на их место пробирались другие, но боевых позиций они не сдавали.

Генерал, в то время командовавший 13-й гвардейской дивизией, оборонявшей Сталинград, называет лишь несколько фамилий, известных с самого начала той операции. По документам, там побывало 24 бойца. Когда кончилась битва, герою-сержанту Ивану Павлову предложили вступить в партию, но неожиданно для работников политотдела он уклонился от почетного, торжественного вступления в ряды. Сказал, что «не достоин», «не готов». Особисты были в шоке, и бунтарь моментально «сгорел», став неудобным властям. По всему фронту, из уст в уста разнеслась эта весть. Пошли слухи. Скандал!

Тогда помогли местные НКВДшники: быстро свалили героя с пьедестала славы и перебросили в разведдесант - в самое пекло. Это те, кто, примостившись на броне мчащихся танков, первыми бросаются на штурм неприступных укреплений. Это верная и скорая смерть. Но чудом Божиим Иван остался жив. Был ранен в бою, и после ранения нашлись добрые люди, которые перевели его в другую часть, менее гибельную.

Отличительным признаком великого народа служит его способность подниматься на ноги после падения. Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет урочный час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном или нескольких великих людях, которые и выведут его на прямую историческую дорогу, временно им покинутую. В.О.КЛЮЧЕВСКИЙ. 1892г.

Как появился двойник

Уроженка Сталинграда А.А.БУДАНОВА вернулась в город сразу после его освобождения. Она хорошо помнит разрушенный Дом Павлова. После боёв на руинах висела доска, на которой черным карандашом было написано: «В этом доме держали героическую оборону советские воины под командованием сержанта И.Д. Павлова». Доска долго висела под стеклом, а потом ее убрали, повесили другую. С другим текстом, с другим именем...

Почему так произошло? В начале 50-х годов сержант И.Д. Павлов снова вернулся в поле зрения власти - поступил в семинарию, ушел в монахи! Что было делать? В мирное время штрафбатов нет, под пули его не пошлешь. В ГУЛАГ упрятать? Так он чист, ни к чему не придерешься. И тогда изобретательные органы состряпали двойника. Это давний, проверенный способ тихого убийства человека. Нашли другого боевого сержанта, участника битвы за Сталинград - Якова Павлова. Живых свидетелей: бойцов, оборонявших тот дом осенью 1942г., - к тому времени осталось всего трое. Один из них - узбекский крестьянин, а двух других вскоре репрессировали.

Вызвав монаха Кирилла и получив у него согласие на молчание, органы уверенно стали раскручивать новую версию. Широким потоком хлынули газетные статьи, фильмы, книги, прославляющие копию героя. При полнейшей монополии на печать властям легко удалось укоренить ложь, а потом только поддерживать эту конструкцию: она крепка и поныне. Интернет пестрит сообщениями о другом Герое. Но ложь не бывает вечной, ибо живет в веках евангельская истина: всё тайное становится явным.

Созданный двойник уже отошел в мир иной. Рухнула советская идеология атеизма, но до сих пор власти боятся открыть истину. В центре Волгограда стоит знаменитый «Дом сержанта Павлова», один из главных объектов воинской славы. Сюда часто приводят туристов со всего мира: как теперь признать ошибку? Его восстановили и спешно заселили сразу после войны. На память потомкам оставили фрагмент руин и мемориальную табличку...

(Из воспоминаний Николая СЕДОВА)

«Молчание по смирению»

«У одной старенькой монахини сохранилась фронтовая сталинградская газета, где была напечатана статья о подвиге и фотография Ивана Павлова. Когда я спросил ее, почему же сам батюшка не защищается от лживых нападок со всех сторон, ничего об этом не говорит, она ответила: «По монашескому смирению». Когда его вызывали и учиняли разбирательство по поводу имени, то спросили: вы такой-то? Сообразив, чего от него хотят, он ответил: «Если вам так удобно, то я монах Кирилл Павлов, а Иван Павлов умер».

Когда встал вопрос, зачислять ли его в братию монастыря, органы поставили условие: или ты молчишь «про это», или выгоним из Лавры. Он, конечно, сжег за собой все мосты и выбрал иноческую жизнь.

Сегодня нам, искренне любящим отца Кирилла, нужно восстановить истину. Ему не нужна загадочность в этом вопросе, висящая десятки лет. Он и без того претерпевает много бед и болезней, да еще по такому поводу несет тяжеленный крест - от своих же подвигов.

(Из воспоминаний игумена Ефрема)

Вопрос о наградах

Когда готовился к изданию очередной том «Энциклопедии русской цивилизации», Елене, духовной дочери отца Кирилла, поручили написать о нем статью. На вопрос, «есть ли у Вас военные и церковные награды», он своей рукой написал: «Орден Славы, много медалей, орден преп. Сергия, орден князя Владимира». О самой главной награде - Золотой звезде Героя Советского Союза - снова скромно умолчал.

Но звезду батюшке все же вручили, - свидетельствует профессор А.В.НЕДОСТУП, который в течение 20 лет был лечащим врачом архимандрита Кирилла, - уже в перестроечные времена, в начале 90-х годов. Все настоящие документы к тому времени были уничтожены, а вот указ о награждении каким-то чудом уцелел. Тогда открылись военные архивы, многое стало выясняться, и тот указ тоже реанимировали, но даже в церковных газетах об этом почему-то не пишут...

ЦИТАТА В ТЕМУ

«Плохой мир лучше хорошей войны. Не нужно никакой вражды, враг эту мысль подает. Вражда - самое испытанное его средство. Поэтому желаю вам, чтобы братство было единодушное. Снисходили бы друг к другу, прощали... Кто преследует других гневом и мщением, не заслуживает ли сам отмщения и гнева Божия? Нет милости не сотворившему милости. Мир Божий да владычествует во всех сердцах».

Архимандрит Кирилл

«Война - это хуже ада»

В своих проповедях отец Кирилл часто вспоминал войну, но говорил о событиях отстраненно, как бы от лица какого-то другого молодого человека, участника боевых действий. В беседах с близкими чадами иногда был более откровенен, и несколько эпизодов они записали с его слов.

Стоял он однажды в карауле на часах. Была темная, сырая, безлунная ночь. Кругом абсолютная темнота и - сильнейший трупный запах! Мурашки бегали у него по коже от трепета. Он думал, что попал в царство смерти. Рассказывал об этом так: «Меня охватил такой смертный ужас, которого я никогда не испытывал!»

Однажды кто-то завел разговор про войну. Отец Кирилл посмотрел пристально и сказал: «Кто там не был, тот ничего не знает. Порой это было хуже ада. Пережить такое крайне тяжело...»

По его словам, особенно трудно было переносить подлость и трусость. Война - это еще больший пресс. Здесь все разворачивается быстрее и резче. В минуты смертельной опасности сразу выявляются и самые лучшие, и самые низменные качества человека. На фоне массового героизма были случаи и предательства, и сотрудничества с органами, и подленькие переходы с передовой в тыловые службы.

Это особенно угнетало бойцов, отнимало духовные силы. Человек все время находился в круговой обороне. У него не было чувства надежного тыла: «Враг был прямо перед тобой, но рядом все время появлялись новые люди, и ты не знал, не был уверен в них. Это и было хуже ада. В аду все страдают одинаково, там не выслужишься. Ад - это и страшное духовное страдание здесь, на земле. Мы шли служить и не знали, сколько эта война продлится. Была безызвестность...»

«Не бойся! Я с тобой»

В самом начале Сталинградской битвы Иван Павлов попал в плен и оказался в лагере смертников. Когда их колонной повели на расстрел, он вдруг увидел, что прямо перед глазами у него встала, как живая, родная бабушка, которая в детстве учила внука молитве «Богородице Дево, радуйся...». На последнем рубеже между жизнью и смертью она пришла ему на помощь со словами: «Молись Божией Матери!»

Истово стал просить он Богородицу - и увидел в небе Её образ! Услышал голос, который трижды ему сказал: «Отходи тихонько в сторону. Я с тобой! Не бойся…» Словно в тумане он примечал, как постепенно отдаляется от общей колонны, и вот уже конвоиры с овчарками идут не сзади, а впереди. И никто не видит его отход, будто закрыты очи врагов. Так чудесным образом Господь сохранил Своего избранника от неминуемой гибели.

В Троице-Сергиевой Лавре никто не знал о его фронтовой биографии до тех пор, пока он не попал в больницу. Случилось это в 60-х годах, во время очередной волны гонений на Церковь. В приёмном покое его не хотели записывать как священнослужителя - принимать таких было запрещено.

Один врач все-таки сжалился и спросил: «Ну, вы хотя бы на фронте были?» И тогда отец Кирилл сказал: «Да, участник войны». После того случая монахи подняли документы и узнали, что его боевой путь прошел от Сталинграда до Европы. Однако он опять отреагировал скромно: «Все мы, кто тогда был в монастыре, - с фронта, испытанные жизнью».

«Он светит нам своим примером»

Бог милосерден! Он очень любит нашего старца и помогает ему в болезни. За эти годы наши немощи, лень и нерадение усилились, выросло и общее отступление, а батюшка наш - все тот же несгибаемый воин. И в свои 90 лет он не оставил бы боевых позиций, если б не подкосил его тяжелый недуг. Он и сейчас продолжал бы объяснять людям, где правда, где ложь. Сколько недоброжелателей набрасывалось на него, он не отступил ни на шаг - как в Сталинграде. Бог определил ему еще один подвиг - через болезнь уберег его от нападок, и он не сгорел до конца. Он и сегодня светит нам и своим высочайшим примером учит твердости и терпению.

(Из воспоминаний Владимира ЦЫГАНКОВА)

Известно, что батюшка очень уважал прославленного маршала Победы - Георгия Константиновича ЖУКОВА. Утверждал, что для страны это был истинный дар Божий, без него мы бы не выиграли войну. Мы все должны возносить Господу благодарность за Победу. В первые годы войны было попущено наказание народу, который в значительном своем составе отрекся от веры.

Но через некоторое время огненных испытаний мы очнулись от партийного угара, и Бог стал нам помогать. Мы стали одерживать победы. Всесилие партии пошатнулось, мнение Сталина изменилось. В 1943г. началось послабление к Церкви, и после этого течение войны резко переменилось. Г.К.Жуков в своих мемуарах отмечал: «Мы не узнавали некоторых немецких генералов. Они, опытные военачальники, стали делать крупные ошибки, одну за другой, а мы стали продвигаться шаг за шагом вперед».

9 Мая - это день великого поклонения Господу за победу в войне. В свое время при осторожной подсказке отца Кирилла было утверждено общецерковное поминовение павших воинов в День Победы, с панихидами и богослужениями. Сейчас это уже вошло в обычай. Недавно стали служить и благодарственные молебны. Это и есть живая народная память.

Преображение человека

О том, как благотворно влияние духовника на судьбы его чад, можно собрать множество историй и написать горы книг. Через руки и сердце отца Кирилла за 60 лет прошли тысячи людей. Приведем лишь несколько эпизодов.

Приехала в Троице-Сергиеву Лавру молодая виолончелистка, артистка оперно-симфонического оркестра. Она тяжело страдала сердечными приступами, и «скорая» приезжала к ней чуть ли не ежедневно. К отцу Кириллу она прибыла с мешком лекарств и кислородной подушкой, а в кармане держала листок с адресом: куда сообщить, если по дороге умрет. На исповеди сказала ему: верит, что заболевание у нее - духовное. По учению святых отцов, больное сердце - это кипение страстей, убивающее орган любви. Отец Кирилл накрыл ее голову епитрахилью:

Если веришь, что у тебя заболевание духовное, то будем лечиться духовно.

И потребовал, чтобы она выбросила мешок лекарств.

Вы что? Я сразу умру!

Не умрете, - спокойно возразил он.

Она долго не соглашалась, но все же пересилила себя и подчинилась. После этого отец Кирилл продолжил «лечение»:

Мяса никакого не ешь, это нагрузка на сердце. Кроме того, мясо - это тоже страсти, а нужно учиться полному безстрастию. Пост, молитва, частая исповедь и Причастие, ходить на исповедь только ко мне...

Прошел год и восемь месяцев. Врачи сказали артистке, что у нее сердце здорового человека. После этого она изменила всю свою жизнь. Окончила регентское отделение Санкт-Петербургской духовной академии и посвятила себя служению Богу. Не пропускает ни одной утренней и вечерней службы. Надо видеть ее лицо! Глаза льют свет доброты и понимания. В общении с ней у всякого тает жестокосердие, исчезает отчаяние. Своим преображением она обязана духовнику и всем рассказывает о том, что нужно неукоснительно следовать его слову, его проповеди любви и прощения. И тогда оздоровятся сердца...

Ответ офицеру

У дверей кельи батюшки ежедневно собиралось до двухсот человек. Ехали из всех городов, из разных стран. Даже если уделять по 3 минуты на каждого, то уже наберется 10 часов! Откуда взять старцу столько времени? Только отнять от сна и отдыха...

Однажды пришел офицер. Долго и терпеливо ждал в огромной очереди. Зайдя, спросил:

Батюшка, не знаю, что мне делать. У меня семья. Сократили из воинской части, уволили в запас. Идти в сторожа? Противно. Я пока еще в должной форме. Бывшие сослуживцы зовут в спецподразделение по борьбе с терроризмом. Благословите ли идти туда?

Не надо. Не принимай этого предложения. Душою погибнешь. Их скоро будут использовать против народа, и ты будешь соучастником их преступлений...

«Русь - это сталь непобедимая»

«Через наше охлаждение, отход от Церкви будет так же, как во время революции: одичание, голод, хаос, - говорит А.В.АРТЕМЬЕВ, духовное чадо архимандрита Кирилла. - Когда в Лавру привозили из Чикаго икону Божией Матери, она вся была в крови. Батюшки сказали: «Страшное кровопролитие будет там, откуда эта икона». И вскоре были взорваны два небоскреба в Нью-Йорке, чередой прошли сильнейшие смерчи и наводнения, смыли много домов, унесли много жизней. Во многих странах начались войны и революции.

Грядут тяжелые времена и для нас, но Русь - это сталь непобедимая. Не зря называют ее уделом Божией Матери. Даже природа это доказывает. Посмотрите, к примеру, на ёлки. Как кресты, верхушки их направлены в небо. Зимой и летом одним цветом, не меняют своего вида. Так и мы должны стоять - не гнуться, не ломаться, в любой ситуации держать православную веру, не подпускать к себе врагов. Пусть знают: никогда им не победить Россию!»

ИЗ ПОУЧЕНИЙ ОТЦА КИРИЛЛА

Если положить на одну чашу весов язык наш, а на другую - все наши добрые дела, то даже если их будет много и все из них - богоугодны, то все равно греховный язык наших осуждений и злословий перетянет в ад.

Когда открывали новые храмы с золотыми куполами, он очень радовался, но напоминал чадам о главном: «Души золотите, души! На покаянии надо делать акцент. Не молчать, а давать отпор злому, доброго всегда держаться. Мы в пагубном миру живем, и врага надо знать в лицо».

«Ограждал нас батюшка и от объедения, - вспоминает один священник, долгое время окормлявшийся у отца Кирилла. - Был Великий пост, я переедал и кусошничал, а он поучал: «Постным тоже можно объесться. Это сластолюбие, услаждение. За стол садиться только два раза в день, как положено: в обед и ужин. Перекусок чтоб не было. Чай можно попить. Объедение - смертный грех!»

«Сколько раз батюшка учил нас: «Ничего из храма не берите, ни клочка бумажки, ни нитку, ничего». А мы всё своё: «Да я малость возьму, немного, оно там и не нужно никому». - «Может, и не нужно, а ты всё равно не бери! Вот принести что-то нужное в храм мы забываем, а себе взять не забываем. Если на сердце тягость, значит, грех совершен. Живите по совести - вот ваша обязанность».

Еще в 80-х годах он говорил, что школы, библиотеки, больницы будут закрывать, как «нерентабельные». Так сейчас и происходит. И потому как общая масса верующих уменьшается и охладевает, сейчас наступает время индивидуального спасения. Каждый - сам иди на крест.

Когда всюду были разговоры о будущем и ожидался очередной конец света, многие решали куда-то уехать из Москвы. Батюшка мягко успокаивал: «Ну что вы? От этого не спрячешься. Надо вести себя спокойно. Молиться и заниматься своим делом, как обычно. Если настанут такие времена, когда придется страдать за веру, - не бойтесь. Не смерти, ни мук, ничего не бойтесь! И если придется умирать за Христа, то надо принять это с радостью. Это - большая честь». И все чада его успокаивались...

«Время сейчас сложное и опасное, - учил архимандрит Кирилл. - Враг тонко, хитро наступает, приближается. Чувствуется дыхание антихриста. Ни в коем случае в панику не вдаваться. Именно сейчас идут сигналы, которые настраивают нас на то, чтобы быть ближе к Богу и друг к другу. Свое нерадение стараться оставить, серьезнее отнестись к вопросу своего исправления и испытания. Сейчас как никогда нам надо облечься в броню веры и любви христианской. Не будем спать, как прочие, но будем трезвиться и бодрствовать...»

Сотрудница Отдела внешних церковных связей Русской Православной Церкви монахиня Феодора (Лапковская).

Архимандрит Кирилл (в миру Иван Дмитриевич Павлов) родился 8 сентября 1919 года в деревне Маковские Выселки в набожной крестьянской семье. С 12 лет жил у неверующего брата, под влиянием среды отошел от религии. После окончания техникума работал технологом на металлургическом комбинате. Уже после войны, приняв монашеский постриг, каждый год о. Кирилл в пасхальный период посещал родную деревню и село Маково в 12 км от Михайлова, где у него похоронены родители, брат и сёстры. В селе помог восстановить колокольню и храм, который не закрывался на протяжении всей советской истории.

Был призван в Красную армию, служил на Дальнем Востоке. Участник Великой Отечественной войны в звании лейтенанта, участвовал в обороне Сталинграда (командовал взводом), в боях возле озера Балатон в Венгрии, закончил войну в Австрии. Демобилизовался в 1946 году.

Во время войны Иван Павлов обратился к вере. Он вспоминал, что, неся караульную службу в разрушенном Сталинграде в апреле 1943 года, среди развалин дома нашел Евангелие.

«Стал читать ее и почувствовал что-то такое родное, милое для души. Это было Евангелие. Я нашел для себя такое сокровище, такое утешение!.. Собрал я все листочки вместе – книга разбитая была, и оставалось то Евангелие со мною все время. До этого такое смущение было: почему война? Почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь… Я шел с Евангелием и не боялся. Никогда. Такое было воодушевление! Просто Господь был со мною рядом, и я ничего не боялся» (Архимандрит Кирилл).

Сразу после армии поступил в семинарию: «В 1946 году из Венгрии меня демобилизовали. Приехал в Москву, в Елоховском соборе спрашиваю: нет ли у нас какого-нибудь духовного заведения? „Есть, – говорят, – духовную семинарию открыли в Новодевичьем монастыре“. Поехал туда прямо в военном обмундировании. Помню, проректор отец Сергий Савинских радушно встретил меня и дал программу испытаний». По окончании Московской духовной семинарии поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1954 году.

25 августа 1954 года был пострижен в монашество в Троице-Сергиевой лавре. Вначале был пономарем. В 1970 году стал казначеем, а с 1965 года – духовником монашеской братии. Был возведен в сан архимандрита.

Назначен духовником Патриарха Алексия II, в связи с этим переехал в Переделкино (где находится Патриаршая резиденция), продолжая духовно окормлять монахов лавры. Награжден церковными орденами преподобного Сергия Радонежского и святого князя Владимира. Автор многочисленных проповедей и поучений. Наставник молодых монахов, принявших постриг в лавре. Много писал в эпистолярном жанре, ежегодно архимандрит Кирилл отправлял архиереям, священникам, мирянам, духовным чадам и даже малознакомым людям до 5000 писем с поздравлениями, наставлениями и назиданиями.

В середине 2000-х годов перенес инсульт, который лишил старца возможности двигаться и общаться с внешним миром.

23/02/2017
Архимандрит Кирилл (Павлов) умер вечером 20 февраля на 98-м году жизни в Переделкино.
...
Перед погребением тело отца Кирилла обнесли вокруг Успенского собора.
Архимандрит Кирилл (Павлов) погребен на территории лавры за алтарем церкви Святого Духа.

Предстоятель принял участие в отпевании архимандрита Кирилла (Павлова) | Православная Жизнь
............................................................................................................
Скончался архимандрит Кирилл (Павлов) | Православие и мир
20 ФЕВРАЛЯ 2017 Г.

За любовь его называли даже не духовным отцом, а “духовной мамочкой”
21 февраля 2017
Митрополит Святогорский Арсений - о почившем старце Кирилле (Павлове)

..................................................................
СВЯЩЕННИК АЛЕКСАНДР ШУМСКИЙ: ОСИРОТЕЛА РУССКАЯ СЕМЬЯ
20 февраля 2017 года ушли из земной жизни три необыкновенных русских человека. Они совершенно разные по своему поприщу: учёный, монах, дипломат.

СВЯТЕЙШИЙ ПАТРИАРХ КИРИЛЛ ВЫРАЗИЛ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ В СВЯЗИ С КОНЧИНОЙ АРХИМАНДРИТА КИРИЛЛА (ПАВЛОВА)
..................................................................................................
ru.wikipedia.org ›Кирилл (Павлов )
Архимандрит Кирилл (в миру Иван Дмитриевич Павлов ; род. 8 сентября 1919,
деревня Маковские Выселки, Рязанская губерния)

///////////////////////////////////////////////

Игумен Нектарий (Морозов), инокиня Наталья (Аксаментова). Тихий свет подлинности. К 90- летию архимандрита Кирилла (Павлова) / Православие.Ru
Статья написана келейницей батюшки инокиней Натальей (Аксаментовой) в 2009 году
к 90-летию старца. Уже лет 10 он тяжело болен.
Господи, спаси и помилуй архимандрита Кирилла!!!

Вопрос о том, есть ли сегодня старцы и если да, то как их найти, слышит время от времени каждый священник. Архимандрит Кирилл (Павлов), многолетний духовник Троице-Сергиевой Лавры, как правило, на это вопрошание отвечал так: «Про старцев не знаю, но старики есть». Хотя именно он и был, и остается одним из тех немногих, кого старцем можно именовать не только по возрасту, но и в полном согласии с тем, какое значение усвоилось этому слову в традиции Православной Церкви. Богатейший духовный опыт, неложные смирение и любовь, подлинное беспристрастие, переходящее в то бесстрастие, которое и является целью христианского подвига, преуспеяние в добродетелях – вот те качества, которые видели на протяжении долгих лет в отце Кирилле как его духовные чада, так и люди, которых Господь лишь однажды, может быть, привел в его келью за разрешением сложного недоуменного вопроса, за молитвенной помощью или просто – за тем утешением, которого так недостает современному человеку, живущему в мире холодном и жестоком.
Наверное, еще несколько лет тому назад не было бы никакой нужды рассказывать об отце Кирилле, пояснять, какое место он занимает в новейшей истории русского Православия. В его келию в Патриаршей резиденции в Переделкино стекались исповедники со всей Руси, из тех стран, которые именуют ближним зарубежьем, и из тех, которые как были, так и остаются дальним. Монашествующие и духовенство, лаврская братия нынешняя и уже бывшая, миряне и архиереи, наконец, почивший Святейший Патриарх Алексий приходили к всероссийскому духовнику, чтобы покаяться, примириться с Богом, услышать слово спасения. Думаю, каждый, кто знал в это время отца Кирилла, согласился бы с тем, что на нем с удивительной полнотой и силой сбывалось слово преподобного Нифонта Цареградского, ответившего однажды ученику на вопрос о том, каковы будут подлинные подвижники последних времен – не совершающие явных чудес, но благоразумно скрывающие себя среди людей и идущие путем делания, растворенного смирением.
Но Господу было угодно искусить многоценное злато его праведности последним и самым тяжким и долговременным искушением: чуть меньше шести лет тому назад архимандрит Кирилл перенес инсульт, который сначала обездвижил его, а затем практически лишил возможности общения с внешним миром. Практически, но не до конца. Прикованный к постели, мужественно терпящий свою болезнь, он не ищет поддержки и утешения, но в краткие моменты, когда силы возвращаются к нему, сам поддерживает и утешает, увещевает молиться и не унывать, и еще – заботиться о здоровье…
Мы публикуем скромное приношение, написанное к девяностолетнему юбилею Батюшки,-- статью его келейницы, инокини Наталии (Аксаментовой), на протяжении последних полутора десятилетий постоянно находящейся при нем и день за днем благодарно впитывающей тот тихий свет, о котором она говорит, рассказывая об отце Кирилле. Ее текст нельзя отнести к жанру воспоминаний – Батюшка по-прежнему с нами, и время для них еще не наступило. Скорее, это свидетельство о том чуде, которым и сегодня остается его жизнь, о той силе, которая, по слову Христа, является в предельной немощи изможденного и истонченного страданием тела. Свидетельство, такое нужное и такое важное для нас.

Игумен Нектарий (Морозов)
Тихий свет подлинности
Так вышло, что инсульт случился на моих глазах - внезапно, быстро и с какою-то возмутительной бесцеремонностью. За две-три минуты до этого я ввалилась в больничную палату - весело, шумно, с рюкзаком, сумкой, термосами… Батюшка поправил очки, пошутил над моим альпинистским видом, взял с тумбочки Евангелие, присел на край кровати. Я потрошила свой рюкзак, расставляла термосы с горячей едой, на ходу рассказывала какую-то забавную историю из нашей переделкинской жизни… Вдруг он стал клониться к подушке. Правой рукой снял с себя очки, успел положить их на тумбочку… и рухнул всем корпусом на кровать, завалившись на левую сторону. Пока медсестры бегали за лечащим врачом, я оставалась с ним в палате один на один. Я беспомощно плакала и теребила батюшку, за рукав. Казалось, он в беспамятстве… Но вот он, никогда не оставлявший без внимания ничьей беды, вновь открыл глаза, приподнял голову, повернулся в мою сторону и тихо, но спокойно и твердо произнес: «Ничего не бойся… Слава Богу за всё…». И голова его снова безжизненно упала на подушку. Так была проведена черта между двумя совершенно разными жизнями - жизнью до и жизнью после инсульта .
***
Судя по тому спокойному мужеству, с каким были произнесены эти последние слова - случившееся не застало его врасплох. Оно застало врасплох меня и всех нас - тех, кто окружал и выхаживал первые восемь месяцев после инсульта, и тех, кто не имел возможности послужить ему практически, но мыслями и молитвами своими пребывал с нами и с ним - у его металлической кроватки с выдвижными бортиками… Все мы тогда загоревали, затужили обреченно и сиротливо в своей - без него - никомуненужности, неприкаянности, одинокости. Такое уж у отца Кирилла удивительное человеческое свойство - рядом с ним никто не ощущал себя ненужным, забытым, безнадежно неисправным. Инсульт не собирался сдавать позиции. Скоропостижная, громом обрушившаяся беда продолжилась многотрудным и очень долгим подвигом. Подвигом доверия и поразительной преданности Богу. И подвиг этот, как убеждаемся мы вот уже почти шесть лет,- есть великое обо всех нас Божие попечение и недомыслимая Его к нам милость.
***
Никто не мог и предположить, что мы дотянем, сдюжим, доживем, дотерпим до такой вот даты, до 90-летия. И без инсульта встретить такие годы нелегко, а уж с инсультом… Силы отца Кирилла, конечно, оставляют. Но - не побоюсь парадокса - подобного рода слабость и бессилие возможно понести только чрезвычайно сильному человеку. Когда слабому плохо, об этом «плохо», как правило, должен знать весь мир. А батюшка и сейчас не перекладывает ни на чьи плечи своего креста. Слова «плохо» мы не слышали от него еще ни разу. Были моменты, когда мы даже упрекали его в том, что он никогда нас ни о чем не попросит, ни на что не пожалуется, не проявит чисто человеческой, извинительной в его положении слабости. - Как я могу… Вы ведь не железные,- отвечал он. Навык уважительного и бережного отношения к людям, к их труду, привычка ни в коей мере не обременять их собою - это казалось чем-то «само собой разумеющимся», но в годы его болезни вдруг засверкало перед нами как алмаз.
***
Добрая традиция человеческих взаимоотношений обязывает нас помнить события и даты. Мы шлем друг другу телеграммы, устраиваем праздники родным, дарим подарки друзьям, произносим слова благодарности близким и знакомым. И каждому чего-то желаем: счастья, здоровья, благополучия… Но что, скажите, можно пожелать в день 90-летия бесконечно изможденному и бесконечно дорогому многим из нас человеку? Конечно, есть что пожелать - даже если и не затягивать бодрым многоголосьем «Многая лета», даже если о крепком здоровье говорить как-то уже странно и неловко, даже если просто сочувственно и благодарно помолчать у этой металлической кровати с выдвижными бортиками… Вспоминаются собственные батюшкины слова, сказанные им года два назад, когда он еще имел силы и желание хоть что-то говорить: «Человеку ведь ничего не нужно, кроме милости Божией!». Вот такая история получается: нам, еще здоровым, крепким, еще молодым и сильным, нужно достаточно много всего - и пятерку на экзаменах, и расположение начальства, и хорошо проведенный отпуск, и красивое осеннее пальто… А ему, лишенному абсолютно всего, всех атрибутов нормальной и полноценной человеческой жизни,- ничего не нужно, кроме милости. Он ничего не просит - ни прежнего здоровья, чтобы можно было теплым летним вечерком пройтись по садику и покормить птиц; ни более-менее сносного зрения, чтобы видеть и узнавать тех, кто его навещает; ни возможности послужить вместе с милой его сердцу братией в родной Лавре; ни возможности самостоятельно повернуться с боку на бок;… Считающий себя грешником ничего не желает у Бога просить, кроме уже ниспосланного. Потому что это ниспосланное - не обделенность вовсе, а новый дар и новое служение. Потому что - Господь даде и Господь отъят . Буди Имя Господне благословенно отныне и до века .
***
Единственное право, которое решительно оставлял за собою отец Кирилл,- это право отстаивать собственную обыкновенность, незначительность… Не думаю, что кто-то вспомнит хотя бы одно его откровение о случаях сверхъестественной ему помощи, о небесных знамениях и чудесных явлениях - всего того необычайного, что могло поставить батюшку в исключительное положение среди людей. Как он расстраивался, когда в начале 90-х, кажется, в «Комсомолке», появилась статейка о его почти сказочной прозорливости! Досаде его не было предела. Статейка была действительно примитивная, плоская, пошлая, но дело свое сделала - Переделкино стали осаждать толпы зевак, желающих заглянуть в будущее. Только будучи уже парализованным, он иногда как бы нечаянно срывал заветные покровцы с мистической стороны своего бытия, но тут же спешно спохватывался…
- Ты молишься, батюшка, да? - спрашиваем мы, разглядев его необычайное состояние и, ожидая услышать, быть может, нечто .
- Да нет, так… Вспоминаю вот… - и делает вид, что засыпает. Однако от нас, неотступно дежурящих у его кровати день и ночь, не могло быть совершенно утаено его иноческое бодрствование. То он произносит разрешительную молитву, то перечисляет чьи-то имена, то пытается (когда еще мог) тихонечко что-то напеть из всенощной или литургии… С людьми, на людях прошли все пятьдесят лет его монашества; с людьми, в памятовании о их горестях и заботах он пребывает и по сей день.
***
Старцем он себя, насколько я могу судить, никогда не считал. Но также не считал себя в праве отказывать приходящему. Это породило великую проблему - как сделать так, чтобы желающие попасть к нему люди все-таки побывали в его переделкинской келье и чтобы батюшка имел хоть какое-то время на отдых?..
- Что я могу? - говаривал он в те дни.- Разве только выслушать человека? И он выслушивал… Было время, что и с полудня до двух часов ночи… В обеденные часы, забывая снять кухонный передник, я прибегала звать его на трапезу, к нам в соседний корпус. Даже если ему было не до еды - он приходил всегда вовремя. К тому же считал непременным своим долгом принять участие в послеобеденном мытье посуды. Без тени мрачной серьезности, без напыщенной назидательности - весело, благодушно, как будто это само собой разумелось - перемывал гору наших грязных тарелок и чашек (другую гору мы с сестрами успевали спрятать), а после снова шел принимать людей… Так - каждый день. И нам это тоже, в конце концов, стало казаться делом обычным. Ну, моет батюшка посуду и моет - что тут такого?..
***
Не зная батюшки так, как знали его другие (и сорока-, и пятидесяти-, и шестидесятилетним), я сподобилась увидеть только эту просветленную старость, излучающую радость и умиротворение, не способную ни на гнев, ни на малейшее раздражение чужой несуразностью… Казалось, все дается ему легко, воздушно, органично его собственной природе. Но, судя по его собственным рассказам, его путь в монашестве - путь жесткого постоянного и углубленного самоконтроля. Все требовало, хотя и безвидного, но колоссального труда. Никакой поблажки, входящей в противоречие с евангельскими заповедями, он себе не позволял. Другое дело, что его требовательность к самому себе никогда не приводила к аскетической суровости в отношениях с окружающими. Он действительно имел очень доброе и милостивое сердце. Никто не мог упрекнуть его в черствости и замкнутости, в том поведении, которое неискусные подвижники обычно оправдывают своими «исключительными» подвигами и отрешенностью от суеты… Смею думать, что первостепенным в его личном подвиге было не количество положенных поклонов и пройденных четок, а заповедь о любви. Не обидеть человека, сохранить бы мир в его сердце - вот, пожалуй, главная забота батюшки, его ключевое переживание на всякий час. А ведь сколько приходило к нему и просто психически больных людей, которым a priori немыслимо было угодить - а отец Кирилл покорно внимал тмочисленным в свой адрес упрекам, требованиям вновь и вновь выслушать, принять на исповедь…
***
Зачастую складывалось впечатление, что не было и вовсе никакого подвига. Так просто и доступно он себя вел. Не было ни одного случая, чтобы он отказал кому-либо, ссылаясь на необходимость чтения монашеского молитвенного правила. Можно было предположить, что правило он просто опускает. На самом деле он исполнял его после полуночи. Когда правило помогала читать я - оно существенно сокращалось. Потому что я уставала, а он очень предупредительно относился к чужому изнеможению и не позволял себе возлагать на нас «бремена неудобоносимые»… А ведь он любил это предписанное лаврским уставом келейное правильце, любил, как источник живительной влаги. Таким образом, я не столько помогала, сколько лишала его драгоценных минут утешения. Но в его присутствии об этом не думалось; просто верилось, что все происходящее прекрасно. А то, что еще будет - будет только хорошим, светлым, добрым и нескончаемым… Таким, как любовь в его лучистых глазах.
***
Рядом с ним у тебя всегда было право на ошибку. Мало того - у тебя было право иметь собственное мнение. Несогласие не вызывало у отца Кирилла ни недоумения, ни огорчения (огорчения он, по крайней мере, не показывал). Он с интересом и уважением выслушивал иную точку зрения и, если убеждался в ее обоснованности, мог изменить свою. Отец Кирилл никогда не доминировал и никому не навязывал своих представлений о жизни. Выслушав вопрошавшего, неспешно расспросив о подробностях дела, он деликатно предлагал свой вариант решения проблемы, а дальше - наше право выбирать. Жизнь сама открывала впоследствии, что его совет был единственно верным. Я не перестану удивляться тому, с какою легкостью иные духовники могут развести супружескую пару, направить в монастырь колеблющегося в своем выборе человека или как-то еще кардинально и грубо поменять человеческую судьбу. Отец Кирилл относился к человеку предельно бережно, взвешивал каждое свое слово, чтобы не задеть чужого самолюбия, не поранить немощную душу. А на ошибку он - не то что грубо не указывал, но вообще делал вид, что ничего не происходит. Давал человеку возможность самому разобраться в заблуждении. Недаром один из его любимых фрагментов «Отечника» - история с Пименом Великим, не обличившим дремавшего на клиросе во время службы брата, но давшим ему спокойно отдохнуть. Его умение предпочитать ученичество учительству, послушничество начальствованию поражало до глубины души. Другое дело, что нам самим следовало иной раз догадаться - не столько делиться с ним своими соображениями, сколько помолчать в его присутствии. Пользы от этого было несравненно больше.
***
Из категории обыкновенных добродетелей и его монашеская дисциплинированность. На моей памяти есть случаи, когда он имел право вполне самостоятельно принять решение в той или иной ситуации, но звонил в Лавру, чтобы испросить благословение наместника. Однажды, когда наместник отсутствовал, отец Кирилл направился в переделкинский храм испрашивать разрешение у здешнего настоятеля. Когда же не оказалось и настоятеля, чтобы получить одобрительный или отрицательный ответ, отец Кирилл принял решение отказаться от предложенного ему мероприятия. И это - невзирая на то уважение, с каким и само лаврское начальство относилось к батюшке. В первые восемь месяцев инсульта, когда жизнь его буквально висела на волоске – разговоры о смерти, о возможном скором ее посещении стали неотъемлемой частью нашего больничного бытования. Был момент, когда нам пришлось спросить еле живого батюшку, где бы он желал быть захороненным. Не правда ли, странно спрашивать о таких вещах послушливого монаха? И он дал нам понять, что это действительно странный вопрос. «У меня есть начальство, чтобы распорядиться в этом»,- ответил батюшка.
**
В 2009 году у отца Кирилла не только 90-летний юбилей, но исполняется еще и 55 лет со дня его монашеского пострига, 55 лет диаконской и священнической хиротоний… Это очень серьезные цифры. Надо еще учесть, что на долю его поколения выпало слишком много тяжелых испытаний. Человеку с его биографией, дожившему до таких лет, можно только подивиться. Тут и коллективизация, заставившая страдать родных и близких, и полуголодная юность в обстановке тотальных доносов и повсеместных арестов, и Отечественная Война, и небывалая тяжесть послевоенных лет. А уж о том, каково было учиться в духовных школах и спасаться в монастыре в атеистическом государстве - и говорить не приходится … Иногда задумываешься о том, что же должно преобладать в характере человека, прошедшего такие испытания и сохранившего не только человеческий облик, но и детское жизнелюбие?.. Воля, твердость характера? Да, они есть, безусловно. Вера и решимость? - и они присутствуют также. И все-таки ничего нет тверже и сильнее… мягкого сердца, исполненного состраданием ко всему миру. Он не считал себя благодетелем человечества, напротив - он был счастлив своей возможностью делать добро. Облагодетельствованным был он сам. Года три назад, уже прикованный к постели, он сказал: - Я благодарю Бога за то, что мне довелось послужить людям…
***

Вспоминаю сейчас годы его исповедей в Переделкино. Наши коридоры были буквально до потолка завалены коробками с конфетами, упаковками книг и иконочек - вручить приходящему подарок было делом непременным. Батюшка получал массу удовольствия, когда было что подарить человеку. А уж шоколадки раздавались им повсюду: помимо непосредственно приезжавших к нему людей, еще и дворникам, садовникам, сантехникам, сторожам, милиционерам, электрикам, трудившимся в резиденции, и каждый бывал спрошен о здоровье, о текущих делах… То веселое воодушевление, с которым батюшка вручал тебе угощенье, обязательно передавалось твоему сердцу. А в одиночестве отец Кирилл не оставался даже во время кратких вечерних прогулок - обязательно кто-то «пристраивался» для беседы.
- Как там наш батюшка? - спрашивали у меня со слезами на глазах милиционеры, дворники, сантехники, когда я ненадолго наведывалась в Переделкино из больницы. Так же теперь горюют и безответные письма. Теперь мы просто выписываем имена отправителей и отдаем эти списки в алтарь на поминовение, а прежде батюшка тщательно работал над каждым из этих посланий. В течение месяца ему приходилось отвечать на двести или более писем, а если с этой «месячной нормой» не справлялись - количество, соответственно, возрастало… Но сегодня и я сама, как никогда прежде, ощущаю эту острую необходимость в его чутком и пристальном внимании к моей душе. И очень жалко других. Они подчас и от самых близких не получают толики того тепла и внимания, которыми в своих письмах одаривал их батюшка. Что примечательно: более всего его любви и поддержки доставалось именно человеку-грешнику, тому нищему духом, который сам считал себя таковым… Отец Кирилл был просто счастлив, встречая такую душу.
***
…И все-таки он - с нами. А мы - в его добром сердце. Многих, я знаю, согревает одна только мысль о том, что существует келья в Переделкине, существует эта металлическая кроватка, специально приспособленная для «лежачих» больных, существуют замечательные противопролежневые матрасы, которые обеспечивают такому больному относительный комфорт… Существует, да нет - живет, молится и поминает нас наш дорогой, милый и добрый отец Кирилл. Когда, в тот первый ужасный год после инсульта, он в очередной раз умирал, и шла речь о трахеостоме, нам было предложено вести его в Германию, к лучшим, как принято считать, врачам, к лучшей медицине. Святейший Патриарх был готов содействовать со своей стороны. По его поручению приехал тогда в больницу лаврский наместник, чтобы так же поднять вопрос о Германии. Только в этот раз отец Кирилл не послушался. Еле живой, изможденный пневмонией и мучительными бронхоспазмами, он тихо произнес: «Никуда не поеду». А врачи у нас в России - самые лучшие. И тогда спасли нас, и еще не один раз спасали с Божией помощью за эти годы. Если сейчас перечислить имена всех медиков, принимавших непосредственное участие в лечении батюшки, получится серьезный список. От академиков и заведующих отделениями до простых сестер-хозяек и лаборанток. Всем им - низкий земной поклон. Они - прямые «виновники» 90-летнего юбилея отца Кирилла.
***
О его жизни еще будет собирать материалы лаврская братия, составят свои воспоминания те, кто не один десяток лет его знал…Все это непременно будет со временем, а сегодня - сегодня мы просто храним в наших сердцах чувство благодарности за тот тихий, кроткий свет христианской подлинности, который излучают на нас жизнь, подвиг и даже сам облик этого человека. Христианин воспринимает человеческие потери не совсем как потери, и животному паническому страху нет места в его душе. Страшно утратить ту ниточку духовной связи, которая объединяет нас с теми, кого мы любим и кто душу свою за нас полагал. Но это в нашей власти - потерять или не потерять.
***
Вот так едешь порою в трамвае или метро. Кругом многолюдье, обычная московская толкучка, суета… А у тебя в рюкзачке маленькая такая книжка лежит, любимая книга твоего духовника, с которой он никогда не расставался и знал почти наизусть… Новый Завет называется. Открываешь ее на любой странице… Мы сильные должны носить немощи бессильных и не себе угождать … И видишь перед собою лицо этого человека, в душе которого любая твоя горечь утопала, как в море. И понимаешь, что ничто не может прекратиться совсем, когда есть такое Слово у земнородных. Слава Богу за всё … А как же иначе?
Инокиня Наталья (Аксаментова)
//////////////////////////////////////////////
Когда-то в интернете читала, что есть такое "предсказание", что пока жив архимандрит Кирилл (Павлов) войны не будет, ...
22 июня 2016 г.
Военные истории от старца Кирилла (Павлова) / Православие.Ru
ВОЕННЫЕ ИСТОРИИ ОТ СТАРЦА КИРИЛЛА (ПАВЛОВА)
Рассказывает Отец Николай Седов:
«Один генерал армии мне рассказал, что, когда взял благословение у болящего батюшки, руку его поцеловал и пошел к дверям, старец остановил его и поведал, чтобы мы молили Бога, дабы он как можно дольше прожил. Пока он будет хоть так вот, в скорбях жить – будет мир. Стоит Господу его призвать – начнется война.
Этот генерал пытается внедрить резерв в армии. Если что случится – у нас служить некому. Он считает, что надо служить, как раньше, не меньше чем три года».
Старец Кирилл почитал воинское служение.

Крестное знамение архимандрита Кирилла | Православие и мир
На смерть архимандрита Кирилла (Павлова)
Ушел от нас архимандрит Кирилл.
<<...>>
Воистину он Павлов – столько душ,
как и апостол, отобрал у ада.
Услышим мы и карканье кликуш,
что ждать беды по смерти его надо.

Не верьте! Столько радости придет
на каждого, когда душа святого
пред Богом дерзновенье обретет.
Не бойтесь войн. В них покаянья много.
///////////////////////////////////////////////

И милость к падшим призывал… / Православие.Ru
Архимандрит Захария (Шкурихин)
25 августа 2016 г
62 года тому назад
"В 1954 г. 25 августа был пострижен в монашество Иван Дмитриевич Павлов – архимандрит Кирилл. Исполняющий обязанности духовника братии Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Захария (Шкурихин) рассказывает старце Кирилле.

Я только исполняющий обязанности духовника братии, потому что духовником у нас до сего дня является отец Кирилл (Павлов). И наверное, это одна из причин, почему старец жив.
Даже врачи разводят руками, удивляются: как может жить человек столько лет, когда не в состоянии ни есть, ни глотать.
Тем не менее Господь его хранит, значит, он еще нужен – нужен его подвиг молитвы за
братию.
Есть мнение, что старец страдает за наши грехи, за тех, кого он прощал и разрешал, не давая епитимьи. Отец Кирилл все брал на свои плечи, страдая за наши грехи. У него у самого всегда было много болезней: стоит имплант луковицы двенадцатиперстной кишки после перенесения частых обострений язвенной болезни, батюшка был оперирован по поводу двусторонней грыжи, неоднократно болел воспалением легких, перенес, возможно, другие болезни, о которых я не знаю. ..."
Сегодня, 8 сентября 2016 года, архимандриту Кириллу (Павлову) исполнилось 97 лет.
Игумен Киприан (Ященко) рассказывает о незабываемых встречах со своим духовником старцем Кириллом.
Радость встреч / Православие.Ru

...///////////////////////////////////////////////////////////////////

митрополит Онуфрий уже Блаженнейший всея Украины , когда на плечи его легла небывалая тяжесть и ответственность – он по-прежнему продолжает регулярно навещать парализованного отца Кирилла (Павлова), дорогого своего духовника и наставника.

Казалось бы, что ему с этих поездок через московские пробки к нам, в Переделкино? Если несколько лет назад старец мог еще его узнать и даже еле слышно поприветствовать, то теперь эти встречи проходят в молчании. Но несколько раз в году Блаженнейший отодвигает плотный график своих дел и едет навестить тяжелобольного.

Чтобы несколько минут постоять у его кроватки, помолчать. И как знать, может, и поговорить на том таинственном языке, который ведом только людям духовно близким.
«Грешный Онуфрий» / Православие.Ru
3 сентября 2015 г.

////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////
Не в тему.
Монахиня Параскева (Ростиашвили). Преподобный Гавриил (Ургебадзе) в воспоминаниях келейницы / Православие.Ru
Цитата.
Однажды старец задал нам вопрос:
- Что значит «Молитва зачтется за грех»?
- Наверное, неправильно молились, - ответили мы.
- Нет, правильно молились - сказал старец.
- Наверное, молитва не исходила из сердца…
- Из сердца исходила!!!
- Наверное, рассеянно молились.
- Тоже мне, возомнили, стали святыми, рассеянность каждому из нас присуща.
Не угадав, мы попросили старца пояснить нам.
- Сейчас объясню, - сказал батюшка.
В это время пришел к нему один верующий за благословением. Отец Гавриил попросил его оказать услугу, но молодой человек отказал ему в ней, ссылаясь на занятость: - Сейчас не могу, а потом посмотрим, - и удалился с этими словами.
- Сейчас он пойдёт и будет молиться пять часов подряд, а примет ли Господь его молитву, если он отказал мне в помощи?
Не будете заповедей Божиих соблюдать - нечего и Бога беспокоить вашими долгими молитвами, не услышит вас Господь, да и молитва ваша сочтется вам во грех .
Добрые дела откроют двери рая, смирение введет вас в рай, а любовью узрите Бога.
Если за молитвой не следуют добрые дела, молитва мертва, - говорил старец .

Опубликовано: 9 апр. 2015 г.