История. Русская денежная система XVI–XVII веков

Русские монеты 14-17 веков - настоящая находка для коллекционера. Одной из наиболее редких и старых считается копейка времен царствования Елены Глинской - с ее легкой руки вышел указ о том, что серебреные деньги стоило обрезать. Эта копейка, имеющая характерную форму и носящая название «чешуйка», считается одной из самых дорогих в мире.

О копейке

Удельные появились на Руси не сразу, изначально жители платили за товар деньгами Римской Империи, поскольку свои денежные знаки на территории княжеств не чеканились.

Причина была банальна: на Руси не было открыто ни одного месторождения драгметалла. Поэтому за основу брали денежные знаки других стран, золотые и серебряные украшения. Металл переплавляли и чеканили из него удельные монеты, которые использовались для покупки необходимого товара.

Старинная русская монета

Копейка изготавливалась из серебряной проволоки. Впрочем, получить деньги можно было просто отдав слиток серебра на чеканку мастерам ювелирного дела. Оплата производилась путем взвешивания денег на весах. Их складывали в платяной мешочек и взвешивали, как продукты.

Копейка появилась в 1535 году, она имела странную некруглую форму. Есть два вида чеканки денежного знака:

1. С изображением всадника, держащего в руках саблю.
2. С изображением всадника, державшего в руках копье.

Всадник с копьем в руках и дал имя монете - такие экземпляры чеканились в Новгороде. А копейки с изображением всадника с саблей чеканились в Москве. Впоследствии чеканка монет производилась в Твери, Пскове и на территории других княжеств.

За счёт низкого веса - после обрезания монета стала весить 0,2–0,3 грамма - появилось недовольство среди жителей. Причины недовольства вполне объяснимы, поскольку вес денег уменьшился в два раза, а старые монеты использовать было запрещено.

Сам Иван Грозный распорядился, чтобы удельные монеты имели надписи на реверсе. На копейках писали имена правителей, такие деньги выпускались вплоть до 1719 года.

О рубле

Первоначально рублем называли отрезок серебряной проволоки, которым было принято расплачиваться на Руси. Рубль - значит рубленный: на проволоке делалась метка, после чего от нее отрубали часть.

Помимо рубля, в начале XVII века в обороте были:

• полтина;
• гривна;
• алтын.

В XVI веке были еще гулы, но к началу XVII века они вышли из оборота. Во времена Василия Ивановича деньги чеканили на территории Тверского и Псковского княжества. Для удобства обращения была введённая большая и малая деньга.

Ценность рубля:

1. Полтина - половина рубля.
2. Гривна - равнялась 20 деньгам.
3. Алтын - равнялся 6 деньгам.

Были монеты, которые чеканились из золота, но они считались редкими и наградными. Их не использовали повсеместно, поскольку золото считалось дорогим металлом. Удельные монеты из золота выступали в качестве знака отличия, ими награждали преимущественно князей и полководцев.

Качество серебра постоянно ухудшалось, уменьшался и вес монеты, поэтому в конце XVII века была попытка заменить монеты из этого металла на деньги, изготовленные из меди. Удельные монеты из меди популярностью не пользовались. Причина в том, что замена металла привела к инфляции, повышению цен, снижению платежеспособности населения. В результате разразился Медный бунт.

Стоит отметить еще одну уникальную монету, которая чеканилась из иностранных серебряных денег - так называемых ефимков с признаками, на поверхность металла ставили клеймо поверх имеющегося обозначения. Выпускались такие экземпляры в качестве эксперимента, который не увенчался успехом.

Монеты времен XIV-XVII века очень редкие, они не сравнимы по цене с деньгами Советского Союза, относятся к самым дорогим и ценятся нумизматами.

Какова были доходы русских бояр с их вотчин в XVII веке, каковы оклады у бояр, состоящих на государственной службе, и куда эти деньги тратились? Об этом - в статье О.Е. Кошелевой.

Основой боярского 1 хозяйства справедливо признано считать вотчинные земли с крестьянами. Роль в нем денег осталась вне фокуса специального внимания исследователей. В данной статье я постараюсь очертить круг денежных доходов, расходов и финансовых манипуляций московского боярства XVII в.

Говоря о «боярских деньгах», в первую очередь необходимо остановиться на вопросе боярских денежных окладов. Что они собой представляли: только запись в боярской книге или реальные выплаты?

В XVII в. все думные чины находились на государственном денежном окладе, который записывался в боярские книги 2 . Для каждого чина «новичные» 3 оклады были твердо установлены: боярам 400-500 руб., окольничим - 200-300 руб., стольникам - в среднем 30 руб. в год. Но во многих случаях от времени получения думного чина каким-либо лицом до указа об установлении ему оклада проходило несколько лет 4 . За некоторыми боярами многие годы оставался записанным только новичный оклад, но у большинства он увеличивался за счет прибавок. Прибавки давались как награда за успешную службу: в основном за удачные военные действия и посольские миссии, крайне редко - за городовое воеводство и исполнение особых поручений. Большая прибавка к окладам была пожалована, например, всем боярам, участвовавшим в подавлении восстания Разина 5 .

Помимо индивидуальных пожалований существовали и общие прибавки всем чинам. Впервые они были введены в 1667 г. при «объявлении на шестнадцатилетие царевича Алексея», а потом - царевича Федора 6 (боярам - по 100 руб.). В 1686 г. была прибавка «за заключение мира с польским королем», в 1683 г. Софья прибавила по 100 руб. всем боярам, бывшим при ней во время восстания стрельцов 7 , в свою очередь Петр 1 увеличил жалование верным ему боярам на 300 руб. 8

Размер денежных окладов боярства в целом значительно вырос в течение XVII в.: при Михаиле Федоровиче наибольшие оклады имели кн. И. Б. Черкасский (800 руб.), Ф. И. Шереметев и И. Н. Романов (по 700 руб.). При Алексее Михайловиче наибольший оклад был у Б. И. Морозова (1200 руб.), в последней четверти XVII века - у кн. Г. Г. Ромодановского было 1100 руб., у кн. Н. И. Одоевского 1130 руб., у кн. Ю. А. Долгорукого - 1260 руб., В. В. Голицына - 1450 руб. 9 Оклады окольничих тоже росли, но даже со всеми прибавками не достигали боярского новичного оклада: только А. В. Бутурлин имел 510 руб. 10 и Ф. М. Ртищев 400 руб. 11 , получивший большую прибавку «не в образец, сверх окольничего окладу» 12 .

Роберт Крамми сделал попытку определить финансовую значимость сумм окладов, исходя из денежного курса рубля и цен на основные товары потребления в XVII в., что само по себе малоубедительно, так как вопрос этот практически не изучен 13 . Он пришел к выводу, что суммы думных окладов большие, но не сверхмерные. При этом Крамми не утаил возникшее у него сомнение в том, что эти оклады в самом деле выплачивались, однако он тут же отмел сто па основании текста Г. К. Котошихина: раз современник писал, что оклады платили, а других сведений нет, то нам ничего другого не остается как поверить ему 14 . Такое сомнение возникает потому, что никаких документов о регулярной выдаче денежных окладов нет, а таковые обязательно должны были быть в каких-либо приходо-расходных книгах государевой казны. Котошихин же не устраняет, а укрепляет это сомнение: он перечислил суммы новичных окладов, положенных каждому чину, но ни словом не обмолвился о том, что они выплачивались. А вот об окладах иноземцев на русской службе он написал иначе, прямо отметив их выдачу: «а кормовое жалованье дают (курсив мой - О. К.) им помесячно в Большом приходе и в ыных приказах» 15 .

Денежный оклад думных чинов имел совершенно иной смысл и значение, чем оклад современного чиновника 16 . Боярин не получал зарплату за работу в Думе, он вместе с чином получал оклад как царскую милость, «дар», имевший более символическое, чем реальное денежное воплощение. Именно его размер и запись о нем в боярской книге имели первостепенное значение. Боярская честь (как и честь всех других чинов в государстве) имела денежный эквивалент, установленный государем, и именно с размеров оклада Соборное Уложение 1649 г. постановляло выплачивать по суду компенсацию за бесчестье (глава X, ст. 27-100 и др.).

Однако оклады все же выплачивались в тех случаях, когда боярин отправлялся на исполнение государевой службы, расход этих денег на личные нужды не предполагался. Выражаясь современным языком, это были командировочные. Например, О. Прончищеву «на два года в Крымское посольство» выдали «120 руб. жалованье, да подмога 150 рублёв, да в приказе 50 рублёв, да с Казенного двора 40 соболей в 30 рублей и 40 кун в 12 рублёв, всего 482 рубля. Да с дворца даны съестные запасы» 17 . Для таких дальних поездок выдавалось жалованье вперед на несколько лет из доходов четвертей, получение его зафиксировано расписками в кормленных книгах 18 . О значении этих книг для выяснения реальных выплат боярам пишет Питер Браун 19 .

Основное количество денег боярство получало с крестьян в форме денежного оброка. Н. И. Романов (очевидно, самый богатый представитель боярства) только за 1644/45 гг. получил из своих вотчин более 7 272 руб. 20 После его смерти осталось 22 454 руб. 289 алтын 44 деньги, 1 274 золотых, 55 ефимков, иуд серебра в слитках, 4 мешка жемчуга и многое другое 21 . Кн. Я. К. Черкасский ежегодно получал денежного оброка со своих вотчин около 7 555 руб. 22 Из боярских владений на рынок поступал хлеб. Только с сел Старое Покровское и Сергачево В. И. Морозовым было продано зерна на 8 тысяч руб. 23

Зримый образ боярской казны, перевозимой из Лебедянской вотчины в Москву в сопровождении 150 вооруженных охранников, дают документы кн. И. А. Воротынского 24 .

Боярство было не чуждо предпринимательской деятельности. Б. И. Морозов и его зять кн. И. Д. Милославский пытались вложить часть денег в железоделательные заводы 25 , но без особого успеха. Гораздо выгоднее была боярская монополия на откупа поташных и смольчужных промыслов, продукция которых шла на экспорт. Лучший поташ производился в вотчинах Б. И. Морозова, имевшего 29 будных станов 26 , поташ производил на продажу и И. Д. Милославский, в сбыте ему помогали монастыри: для провоза поташа из нижегородских вотчин нанимались дощаники у Сийского и Иверского монастырей, в их же подвалах поташ и хранился 27 . С Ольшанских будных станов Путивльского у., принадлежавших Ф. М. Ртищеву, с 1652 по 1659 гг. было отправлено в Астрахань 458 больших и 1749 малых бочек поташа 28 . Кн. Я. К. Черкасский сбывал поташ через Сибирский приказ, за 1663-65 гг. он получил за него 23050 руб. серебром 29 . Поташным делом занимался и Н. А. Зюзин 30 .

Бояре брали на откуп и соляные варницы (И. В. Морозов), и государевы, и монастырские рыбные ловли - много указаний на такие подряды находится, например, в документах Б. М. Хитрово 31 . Имели бояре и кабаки: «да в Можайске же многие кабаки, говорится в одной челобитной, - уйму от бояр нет, и у боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарского заведены свои кабаки во многих местах» 32 . Кабаки Пожарский держал и в своих вотчинах Марчугах, Мыте, Кубенцове 33 . Несколько пивоваренных и винокуренных заводов имелось в вотчинах Черкасских, где было также множество мельниц и кожевенный «завод». Черкасские вели широкую торговлю солью и мехами 34 . Торговал лошадьми, как явствует из его писем, кн. П. И. Хованский, которых он, служа на Дону, пригонял из этого района в центр 35 . Пристрастие бояр к торговле отметил А. Мейерберг: «Все бояре без исключения, и даже сами великокняжеские послы у иностранных государей, везде открыто занимаются торговлей. Продают, покупают, променивают без личины и прикрытия», - писал он 36 .

Особым вопросом являются пути незаконного обогащения: поборы воевод с населения, подношения приказным судьям и др. Жалобы на такие случаи известны. Например, став воеводой на Двине, кн. П. И. Хованский неудачно попытался поправить свое материальное положение поборами с населения 37 , сменивший его кн. Н. С. Урусов, как жаловались двиняне, «емлет с них на себя» 38 . О приказных злоупотреблениях резко писал Г. К. Котошихин: «...A которые воры были люди богатые, и они от своих бед откупались, давали на Москве посулы большие боярину, царскому тестю, Илье Даниловичу Милославскому», или про судей: «Однако ж, хотя на такое дело (взятие посулов - О. К.) положено наказание, и чинят о тех посулах кресное целование з жестоким проклинательством, что посулов не имати и делати в правду, по царскому указу и по Уложению: ни во что их есть вера и заклипательство, и наказания не страшатся, от прелести очей своих и мысли содержати не могут и руки свои ко взятию скоро допущают, хотя не сами собою, однако по задней лестнице через жену, или дочь, или через сына и брата, и человека, и не ставят того себе во взятые посулы, будто про то и не ведают» 39 . Каков был реальный объем таких неправедных доходов и сколь приписывала к ним молва - сказать затруднительно.

Итак, очевидно, что бояре располагали весьма крупными денежными суммами. Тем не менее, в документах постоянно встречаются указания на денежную задолженность бояр казне и частным лицам, их жалобы на нехватку денег. С. В. Рождественский, говоря о XVI в., отмечал, что «крайний недостаток денежных капиталов был одною из характерных черт экономического быта служилого класса»; это же утверждение применимо и к XVII в. Однако этот недостаток не был абсолютным - деньги находились в движении: они расходовались, одалживались, кредитовались, накапливались.

О том, как не хватало денег даже в самых знатных семьях красноречиво говорит переписка младшего сына боярина кн. И. А. Хованского - Петра, свободная от обычных преувеличений челобитных. Боярин предупреждал сына: «ты живи поопаснее и не ссорь напрасно денег!», а мать писала ему: «да заняла я, свет мой, два рубли тебе на водку, и ты пришли поскорее те денги» 40 . Сам Петр - полковой воевода на Дону, сообщал жене: «...прислано к тебе государева жалованья денег мне вполы на год против прежнего, и ты ко мне писала, сколко ко мне прислать к тем денег в прибавку... и ко мне прислать к тем денгам одну сто рублев, а болши того отнюдь не присылать. Пусть те денги у вас пригодятся, а я теми денгами как-нибудь стану прониматься»; и далее «...не продавай ожерелья и серег, где-нибудь заложи ожерелье или серьги... приеду, ну и я в те поры продам своего седла две лошади или три, так то и окупится» 41 . Из письма кн. Петра к сыну: «да писали вы о том, что хоромы на Москве совсем худы: передняя горница завалилась, а построить нечем, а как я и поехал, и вы с тех мест хлеб, и дрова, и сено покупаете (! - О. К. ), и я хошь и последнее платишко свое продам и лошадей своих, а к вам денег пришлю... есть ли бы у меня была одна копейка и я бы тое на двое разсёк, половину бы к вам послал» 42 . Кн. Петр имел всего 42 крестьянских двора в трех разных вотчинах 43 и заплатить с них деньги за даточных был не в силах: «и за твои вотчины я даю свои денги», - писал его дядя И. И. Чаадаев 44 . В 1677 г. он наконец-то получил боярский чин, что давало надежду на улучшение его обеспеченности.

Близость к кормилу власти давала огромные доходы, но требовала и не меньших расходов. Хозяйство и быт вельмож конца XVII в. значительно отличались от жизни вельмож XVIII в., тем не менее, колоссальные денежные долги, остававшиеся после смерти наиболее богатых лиц в государстве, характерны для обеих эпох.

Что же составляло основные статьи боярских расходов?
Во-первых, в XVII веке деньги бояр шли на покупку вотчин. Купленные вотчины составляли большую часть боярских владений 45 , а возможность выкупать поместные земли в собственность, утвержденная в качестве нормы Соборным уложением (гл. XVII, 9), расширила возможности их приобретения, но весьма увеличила расходы - за такие сделки платился значительный выкуп в казну.

Во-вторых, бояре как и все остальное население, платили в казну многочисленные налоги: помимо стрелецкого хлеба, хлеба «на корм ратным людям» и других натуральных налогов, выплачивались ими и деньги: за даточных, полоняничные, ямские, на постройку и содержание тюрем, дорог 46 и т. д., в городах - мостовые и решеточные 47 . Так, с владений Б. М. Хитрово только в Ямской приказ было уплачено в 1678 г. - 254 руб., а в 1679 г. - 741 руб. 48

Думные люди беспрестанно били челом о снятии с них налогов и повинностей: приказ Сбора ратных людей был завален их челобитными 49 . Бояре с подобными просьбами обращались и прямо к царю. Например, кн. А. Н. Трубецкой, который, пользуясь царской благосклонностью, ограждал свои вотчины от государственных повинностей. То он просил освободить крестьян своей Белёвской вотчины (самой крупной - 517 дворов) от подводной повинности 50 , то перевести эту вотчину из ведомства белёвского воеводы, который «налоги чинит многие», в ведомство другого воеводы 51 , то, посылая струг с товарами, бил челом об освобождении его от задержек на таможенных границах 52 , то испрашивал разрешения, чтоб его крестьянам «на засеке не стоять» 53 ; наконец, просил царя послать грамоту воеводам, чтобы в его вотчине г. Трубчевске не разыскивали беглых крестьян, не имея на руках всех крепостей 54 . Все челобитья Трубецкого удовлетворялись.

В-третьих - немалые деньги необходимы были для несения государственной службы. Приехавшему в Россию сербу Юрию Крижаничу показалось, что царь, «если прикажет кому быть при своем дворе, или идти на войну, или предпринять посольство, тот должен предпринимать это на свои средства» 55 . Утверждение это не совсем верное, хотя у иностранца такое впечатление сложилось не случайно. Как говорилось выше, думным людям для службы в далеких от Москвы местах выдавались оклад и подмога, но из-за всевозможных неурядиц расходы их могли превышать. Примером этого является письмо думного дворянина К. О. Хлопова: «разоренье приспело зиму с по ненависти Ивана Языкова 56: сказано было в Сибирь на 10 лет полковым и осадным воеводою в Дауры. И для той службы из домишку своего многое... распродал, и убытки себе учинил многие, и покупил было с собою в Сибирь, что там надобно; и то все пропало: сибирская моя посылка стала. И ныне великий государь указали мне быть послом в Цареграде, и мне стал сбор и подъем другой, наипаки себе убытку принял много» 57 . Вернувшись из цареградского посольства в 1642 г., И. Д. Милославский подал семь челобитных о выплате ему 1600 руб. за понесенные в нем убытки 58 , чтобы «подняться» на новое посольство в Голландию 59 . Только в 1678 г., суммы, выдаваемые послам, были твердо регламентированы боярским приговором 60 .

В-четвертых, - городские и подмосковные усадьбы. Со второй половины XVII в. необходимой принадлежностью боярской жизни стала подмосковная усадьба, носившая парадный характер 61 . Активно скупались земли в ближайшем Подмосковье 62 . Здесь некоторые заводили в подражание романовскому селу Измайлову имения с каменными палатами, огородами и заморскими диковинами. Записная книга Б. М. Хитрово отразила все его приобретения в Подмосковье: пустошь Братцово - 600 руб., дер. Копнино - 2000 руб., Мочальникова пустошь - 200 руб., дер. Гаврилово - 2000 руб. Здесь же па р. Сходне были куплены мельницы 63 . К вотчине Сатки, купленной за 500 руб. и к пустоши Вешняково на р. Талице (300 руб). было прикуплено много порозжей земли из Поместного приказа, которая стоила значительно дешевле, чем частновладельческая: за 324 четей - 20 руб. и 20 алтын пошлин, за пустошь Палицину в 144 чети - по рублю за четь + 49 руб. 11 алтын пошлин, в то время как пустошь Вешняково, купленная у Соковниных, обошлась в 10 руб. за четь. Для дер. Сатки из дворца была выдана земля на р. Беженке для заведения прудов 64 .

В самой Москве Б. М. Хитрово также скупал земли. В 1652 г. он дешево приобрел за Тверскими воротами на Козьем болоте земли иностранцев, выселенных по распоряжению патриарха Никона в особую слободу. За 1600 руб. им был куплен по смерти II. И. Романова его каменный дом между Никитской и Арбатом. К этим дворам постепенно прикупались все окрестные дворовые места. Вскоре за Тверскими воротами вся «переулошная земля» в 127 сажен оказалась во владении боярина и «велено тот переулок перегородить ко двору Богдана Матвеевича». В 1678 г. все прикупки ко дворам были «справлены в один длинник и один поперечник» и занимали значительную площадь. К этому времени Хитрово приобрел еще один двор с каменными палатами на Дмитровке за 3600 руб.) 65

Тот же процесс создания крупных владений в столице отражен в завещании кн. Н. И. Одоевского. От Ф. И. Шереметева к кн. Одоевским перешел двор в Кремле «с церковью и каменными полаты, и со всяким дворовым строением» и каменный дом на Тверской за 5000 руб. На Тверской находился и другой дом кн. Н. И. Одоевского «с двумя садами и со всяким дворовым строением». В Китай-городе у кн. Одоевских было «старинное место», к которому подкупили двор кн. Татева, построив на нем каменный погреб и палаты, затем - два дворовых места у гостя Б. Левашова с палатками и погребом, потом - у подьячего, у ключника, у гостя, да невестка отказала свой двор. И все эти дворы, - писал кн. Н. И. Одоевский, - «спустил я в один двор и построил полаты большие жилые, а под ними погребы, а на полатах построил церковь каменную во имя Знамения Пресвятой Богородицы. Да я ж поставил поварню и пивоварню и ворота каменные, по обе стороны ворот - две палатки каменные» 66 . Далее в духовной говорится и о других московских усадьбах, построенных кн. Одоевским для своих сыновей, внуков и правнуков.

Огромные размеры московских усадеб предполагали наличие в них большого числа дворовых, обслуживавших боярскую семью. Г. К. Котошихин писал, что думные люди содержат в своих домах от 50 до 1000 человек прислуги «сколько кому мочно» и «дают тем людям жалованье погодное» от 2-х до 10 руб. 67 Точное количество боярских дворовых известно из списков погибших в Москве во время морового поветрия 1654 г., больше всех людей имел кн. Я. К. Черкасский - 533 чел. 68

В-пятых, в боярской семье необходимы были деньги на приданое дочерям, успешная выдача замуж которых укрепляла позиции рода. Суммы на приданое, как и на свадьбу, шли немалые: например, за П. Стрешневой было дано 3029 руб. 69 , за А. Ф. Ртищевой - 1700 руб. 70

В-шестых, деньги шли на самое главное в жизни человека того времени - на поминовение души, и именно это было основной и самой большой статьей боярских расходов. Поминальная культура включала в себя множество ритуальных действий, которые обеспечивали душе спасение и поддерживали память об усопшем среди живых 71 . Как писал Ф. Арьес: «за наслаждение земными благами человек платил напротив, монетой духовной: мессами и молитвами, которые церковь обязывалась совершать в обмен на благочестивые распоряжения в ее пользу, предусмотренные в завещании» 72 . Вот краткий перечень трат, упоминаемых в боярских духовных: вклады на поминовение, на запись своего имени в синодик, вклады по душам родственников, плата за вынос тела и за погребение, деньги клиру за погребальную службу и на угощение монастырской братии, плата за чтение Псалтыри над гробом, деньги на сорокоуст, выдача денежных награждений слугам, деньги на милостыню, расплата с должниками. Суммы вкладов едва ли не превышали цены оставляемого наследникам имения. Наиболее распространенная среди бояр единовременная сумма вклада по душе для записи в повседневный синодик была 100 руб. 73 На этом фоне выделяется вклад Б. И. Морозова в Троице-Сергиев монастырь - 1000 руб. 74 , такую же сумму в 1655 г. дал в Лютиков монастырь Б. М. Хитрово по своим родителям, а также 1100 руб. на колокольное строение и церковную утварь на 912 руб. В Троице-Сергиев монастырь им было сделано с 1667 по 1676 гг. вкладов на 2 554 руб. 75

Монастырям на поминовение души знать отдавала вотчинные земли, однако с 1648 г. такие земельные вклады были строжайше запрещены. Дачу земель приходилось заменять денежными вкладами. Таким образом наличие именно денежного капитала на поминовение стало особенно необходимым, хотя деньги часто заменялись движимым имуществом.

Какими же способами боярство решало вопрос нехватки денег? Ответ на этот вопрос отчасти дают боярские завещания (духовные грамоты). Распоряжаясь о денежных вкладах на свое поминовение, авторы духовных грамот указывали в них, откуда эти деньги взять. Иногда оказывалось, что смерть уже на пороге, а денег на поминовение нет или их недостаточно. Тогда их получали через продажу вотчин и части имущества, через взимание денег с должников, через заем.

У многих бояр деньги на посмертное поминовение и похороны были приготовлены заранее. У кн. Ю. А. Сулешова «отложено денег в коробью 1500 руб 20 алтын 2 денги». Но этого показалось ему мало, и он просил душеприказчика сверх отложенной суммы еще «суды серебряные и платья и всякую рухлядь велеть продавать и теми денгами строить и поминать убогую мою душу», а также продать внуку двор умершего брата за 500 руб. и «те денги роздать в поручную же милостыню» Еще 1000 руб. вклада по душе кн. Сулешова должен дать один из его наследников в качестве компенсации за завещанные ему вотчины 76 . Таким образом, им были мобилизованы все возможные ресурсы для своего поминовения.

Еще более впечатляет сумма наличности, отложенная кн. М. М. Темкиным-Ростовским: «Да после живота моего, князь Михайлова, оставляетца денег на лицо: серебряных тысяча триста рублев, да медных денег двесте пятьдесят рублев, да серебряных же денег шесть тысяч рублев» 77 . Эти деньги, видимо, появились в результате предсмертной продажи вотчин, так как оба князя были бессемейны.

У Ф. И. Шереметева и без продаж имелось достаточно денег на все погребальные расходы: «А денег у меня на поминок, на годовые сорокоусты, на триста церквей три тысячи рублев, да на вынос и па отпевание триста тридцать девять рублев десять алтын, да людям моим на наделки и нищим на милостыню две тысячи рублев» 78 . Кн. II. Г. Волконская отложила на похороны 1500 руб., «а те деньги стоят у меня в Чюдовом монастыре... а поставлены те деньги под церковью в их монастырскую казну», - писала она. Княгиня посчитала нужным рассказать в духовной, что свое приданное и наследство, полученное от мужа, она «изжила», поминая родителей и раздавая деньги по церквам 79 .

Кн. Д. М. Черкасский так же изыскал деньги на поминовение через продажу имущества, но желал отложить ее на время после своей кончины: «А что в вотчинах моих и в селах и в деревнях всякова хлеба и то продать, и что моево всякого платья... и служилую рухлядь, княгинино платье, суды серебряные продать и теми деньгами... мою грешную душу строить», а также и московские дворы «продать и теми деньгами... мою грешную душу строить» 80 . Такими же продажами изыскивали деньги кн. В. Г. Ромодановский, В. Я. Голохвастов и др.

Обойтись вообще без денежных вкладов смог из известных мне авторов духовных только кн. В. С. Куракин, делая их лошадьми и платьем. Каждая из таких вещей была драгоценна и описывалась в духовной подробно, а в итоге подводилась их общая стоимость по каждому монастырю. Таким образом, вклады вещами тоже оценивались в денежном эквиваленте.

Деньги на поминовения получали также в качестве «процента» с наследства. Так старица вдова А. И. Годунова, завещая вотчину ценой в 700 руб., просила наследников 110 руб. истратить на поминовение ее души. Она также распорядилась продать свою келью в Чудовом монастыре, рассчитывая получить за нее немалую сумму 81 .

Кн. Д. М. Пожарский указывал, что у него «денег лежащих нет ничего», поэтому необходимые суммы следует взять из крестьянских оброков, а в монастыри «давать не все деньгами, (а) платьем и иною рухлядью, которая детям не пригодится». Как отмечалось выше, кн. Пожарский держал винные откупа и строил кабаки. Но, судя по его духовной, доходы с них он считал неправедными и деньги с них - не годными для поминовения души 82 . Он писал: «А кабацкими доходы меня не поминать, хотя в то число займовать, а опосля платить не из же доходов» 83 .

Ф. И. Шереметеву недоставало денег на посмертный выкуп пленных, поэтому он велел: «А что продадут хлеба моево и из долгов возьмут денег, и ис тех денег дати полоняникам на откуп 2 тысячи рублев». Позднее он это распоряжение несколько изменил: продал двор на Тверской внуку Федору с условием за 10 лет раздать на выкуп 5 тысяч рублей 84 . Благотворительность - выкуп пленных, корм нищим и тюремным сидельцам - в то время также относились к области поминальной культуры, ибо благодеяния обязывали молиться за благодетеля.

Кн. Н. И. Одоевский предвидел возможность отсутствия денег на собственные похороны. «А буде денег на вынос и на погребение и на отпевание взять будет негде, - говорится в его духовной, - и прикащикам моим побити челом великим государям, чтобы пожаловали, указали дать денег взаймы тысячю рублев, покамест денги будут с вотчин моих в сборе». Такая ситуация отсутствия денег в семье кн. Н. И. Одоевского, видимо, бывала нередко, так как она возникла и в связи с похоронами его сына кн. Михаила. Он умер неожиданно во время царской охоты на глазах царя Алексея Михайловича, который взял на себя печальный труд написать отцу о смерти сына. В том числе он писал: «А на вынос и на всепогребальная я послал, сколько Бог изволил, потому что впрямь узнал и проведал про вас, что опричь Бога на небеси, а на земли опричь меня никово у вас нет» 85 . И действительно, во вкладной книге Троице-Сергиева монастыря находится подтверждение тому, что денег не было - за Михаила вместо денежного вклада внесено много дорогих вещей 86 . Конечно, ненрав был С. М. Соловьев, который, основываясь на этом письме царя, утверждал, что фамилия Одоевских «была небогатая» 87 . Многочисленные источники, в том числе и духовная, показывают, каким огромным количеством земель и крестьянских дворов владели Одоевские. Но деньги, получаемые с вотчин, тратились в большой семье быстро.

Наиболее сложная финансовая ситуация просматривается в духовной М. А. Ртищева. Ее главной темой, напрямую отражающей заботы автора, является изыскание денег на все статьи расхода, требуемые по смерти: па похороны и поминовение, на отдачу долгов и на приданое. На первоначальный вклад по душе в три монастыря Ртищев просил отдать всего 11 рублей, да и те надо «занять, пока продадут двор московской, что на Никитцкой, сына моего Федора 88 , а как двор продадут, и из тех денег на помин души моей роздать по 100 рублей, а досталными заплатить долги... а что останутца за роздачею долгов, отдать на приданое внуке моей Марье» 89 . Проданы были и две вотчины скончавшегося сына Федора, «и те деньги раздать по ево душе, а досталными плачены ево долги... а животы ево и платья все продано и роздано по ево душе». Единственный наследник М. Л. Ртищева - внук Михаил Федорович - получил село и две деревни. Но с них он должен расплатиться со своей теткой Анной за то, что она дала приданного 1300 руб. его сестре Авдотье, она же заплатила его долг в 100 руб. Дед не навязывал Михаилу один путь решения проблемы с теткиным долгом, на его выбор он предложил три варианта: 1) содержать престарелую тетку 2) отдать ей вотчины в пожизненное владение 3) вернуть ей долг деньгами. Эта тетка, Анна Вельяминова, была в свое время важной персоной при дворе - второй верховой (т. е. входившей «на верх», в личные покои) боярыней царицы Марьи и приятельницей патриарха Никона. Именно про нее писал протопоп Аввакум, говоря, что Никон «со Анною по ночам укладывают, как чему быть» 90 .

Наиболее простым, и, в то же время, тяжелым, решением финансовых проблем было взятие денег в долг. О долговых стратегиях боярства нам снова могут поведать духовные, поскольку распоряжения о долгах, своих и чужих, являлись их непременным разделом. В XV-XVI вв. они начинались именно с него, имевшего заголовок: «кому ми что дати и на ком ми что взяти», но к середине XVII в. раздел о долгах сместился ближе к концу духовных. Как отметил Д. Кайзер, авторы духовных не всегда отмечали в них все свои долги, причем были более внимательны к собственным займам, чем к собственному кредиту 91 . Это свидетельствует о нежелании оставлять по себе неоплаченных долгов и обиженных людей, а также простить всех, в том числе и своих должников. Например, кн. И. М. Воротынский собственным долгам дал роспись, а о своих должниках написал: «И на ком мне самому что взять, того я не пытаю: во многие лета многие люди извелись» 92 . А. Н. Самарин-Квашнин тоже предпослал, что его кредиторы уже умерли, но просил разыскать их наследников, хотя расплачиваться с ними ему было нечем. Поэтому он с сожалением распорядился продавать вотчины «по неволе по великой... чтоб души моей грешной в долгу не положить» 93 . Кн. Д. Мезецкий прямо указывал, что с его крестьян-должников долги не брать 94 . Никто никогда не дает распоряжений о том, чтобы отданные должниками деньги отошли наследникам: они всегда шли на поминовение усопшего.

Именно в боярских духовных, однако, перечни долгов особенно неполны. Боярское хозяйство было огромным и здесь велась особая документация, в том числе и книги записей купчих и долговых расписок, к которым и следовало обращаться душеприказчикам. Так, в записной книге заемных кабал Б. И. Морозова обозначено 86 должников, которым в целом ссудили 84 055 руб., из них к моменту смерти боярина вернулось только 34 544 руб. 95 Списки долговых обязательств могли прилагаться к завещанию как отдельный документ. Подобный список «хлебных» долгов приложил к духовной В. Я. Голохвастов. Он задолжал 300 четей ржи, 20 - ржаной муки, 7 - ржаного солода, 5 - яичного солоду, 5 - овса. Сам же он дал взаймы 50 ведер вина. Об остальных долгах Голохвастов написал: «А буде какие государевы долги из разных приказов вылягут, или иные какие кабальные долги будут, которых я не упомню, и то платить...» 96 , т. е. не все долги задержались в его памяти или оказались зафиксированными.

Несоответствие долгов, указанных в духовной, и хранившихся в хозяйственном архиве долговых расписок привело к судебному разбирательству между душеприказчиком Ф. И. Шереметева и его внучатым племянником Никитой Ивановичем Шереметевым. Душеприказчик кн. Н. И. Одоевский обнаружил заемную кабалу Никиты на 100 руб. и стал требовать их возвращения. Он ссылался на то, что Ф. И. Шереметев повелел душеприказчикам собрать все долги и пустить их на поминовение души. Никита перед судом отвечал, что он разорился от выплаты долгов своего отца и был «на правеже», когда дед дал ему эти 100 руб. взаймы, а перед смертью простил этот долг. Подтверждал он это тем, что его долг в духовной деда не упомянут. Кн. Одоевский же утверждал, что если б долг был прощен, то и кабала была бы уничтожена. Суд приговорил Никиту деньги выплатить 97 . Действительно, долг внука в духовной Шереметева не значится, возможно, потому, что он по памяти, а не по записям припоминал свои старые долги. Так, он отметил, что взял у гостя Никитникова товара «подлинно не упомню, на семьдесят или на семьдесят на пять, или на восемьдесят пять рублев». Он восстанавливал в памяти обстоятельства, при которых делались долги: после великого московского пожара 1626 г., - говорил Шереметев, - «дал мне диак Семен Собакин на дворовое строение 50 рублев, а он, Семен, у меня взял иноходец каур за 20 рублев», а в 1618 г. «взял я у Григория Микитникова товару, идучи на Литовское посольство» 98 . В период между написанием первой и второй духовной Шереметев сам расплатился с Никитниковым, о чем и сообщил в последней. В ней же он припомнил еще один свой долг - дьяку Головину в 20 рублях. Во второй духовной сообщалось о новых должниках, появившихся, возможно, незадолго до его смерти: внуку отдан иноходец, и надо получить с него 37 рублей, а торговцу из Ярославля одолжено 100 рублей, « а в тех долгах памяти у меня», - уточнял Шереметев 99 .

Духовные грамоты показывают, что бояре вступали в денежные отношения и с купцами, и с дьяками, и с духовными лицами, и с крестьянами.
Многочисленные долги одних бояр и отсутствие их у других косвенно свидетельствуют не столько о бедности и богатстве, сколько о более или менее активном и открытом образе жизни и складе характера. Духовные показывают, что далеко не все бояре вступали в какие- либо долговые отношения, возможно, к моменту написания духовной они сами рассчитались с долгами, не имея желания перекладывать расплату на душеприказчиков. Из 24 бояр и боярынь, духовные которых мне известны 100 , одиннадцать к исходу жизни долгами оказались не обременены. Кн. В. Т. Долгоруков заявил прямо: «А долгу на мне нет ничево и кабал на меня ни у ково заемных нет». А кн. Ф. И. Хворостинин просто опустил в духовной раздел «о долгах», хотя в тексте и упомянул вотчину, «которую дал мне за долг брат мой князь Петр...» 101 . Так же нет и речи о долгах в завещаниях боярынь, только кн. А. Хворостинина одалживала 95 руб. Это соответствует наблюдению Д. Кайзера о том, что в отношении долгов женщины менее активны.

Просты и незамысловаты были долги у кн. В. С. Куракина. Он занимал «безкабально» (т. е. под честное слово) 30 рублей у некоего Шемяки и 3 рубля у священника из Тулы. Ему же не был возвращен отданный ювелиру «перстень золот о пяти олмазах цена 90 Рублев, а дал я ему тот перстен делать». Сверх этого долгов больше нет - утверждал князь 102 .

Другие же бояре имели весьма немалые задолженности. Много займов делал кн. Д. М. Черкасский, причем сам никому ничего не одалживал. Эти долги он не счел нужным перечислять подробно, кроме хлебного долга Б. И. Морозову, размеры которого он не смог припомнить. Именно в этой духовной находим долг на самую крупную сумму - 2037 рублей, взятых у кн. Я. К. Черкасского96. Тому же кн. Черкасскому немало задолжал и кн. Ю. Я. Сулешов, но и сам он кредитовал деньги разным лицам на сумму 550 руб. Сулешов брал деньги и вещи не только у частных лиц, но и в казенных учреждениях, задолжав Купецкой палате, Мастерской палате, Конюшенному приказу, Приказу Большого дворца 104 . Активно занимал и одалживал деньги и кн. Д. М. Пожарский, у него также оказалось немало «казенных» долгов.

Ради отдачи долгов Б.М.Хитрово шел на заклад земель. Его Записная расходная книга свидетельствует, что он занял 1000 руб. под залог дер. Горки с пустошами и заложил купленные вотчины (село и две деревни) за 1700 руб., чтобы отдать долг в 3400 руб. 105

За долговыми операциями, наверняка, стояли не только деловые, но и другие отношения, о которых возможно лишь предполагать, а именно - родственная зависимость, дружеские услуги, расчет на получение доли в наследстве, вклад в собственное поминовение и проч. В духовных среди долгов есть «одолженные» в трудную минуту родственниками вещи: кн. Сулешов упоминал дорогое воинское снаряжение, данное его умершим братом боярину кн. Б. И. Черкасскому, когда тот «поехал на службу, на Тулу» 106 . А. А. Нагой переживал, что пропал «конь сер», давным-давно взятый у брата, «и тот у меня конь был и взяли у меня его с моими животы в опале от государя на Углече, как царевича Дмитрея убили» 107 . Г. К. Котошихин также упомянул обычай заимствовать друг у друга дорогие и богатые вещи, едучи на посольскую службу: «а иные наряды и служилую рухлядь берут они на съезд и займут у своей братии, кто кому дружен» 108 .
Деньги приходили и уходили, становились наследством, или приданым, или московской усадьбой, или новой вотчиной, или вкладом по душе, или подмогой ближнему и многим другим. Деньги, прошедшие через руки боярства, являются зеркалом его образа жизни, межличностных отношений и социокультурного поведения, в которые с их помощью иногда удается заглянуть.

1 Под боярством я в данной статье подразумеваю лиц, имевших думный боярский чин, иначе говоря, элитную часть землевладельцев.
2 Полные сведения о всех окладах думных чинов и прибавках к ним, находящиеся в боярских книгах и боярских списках см. в имеющем двуязычный титул справочнике: Рое, М. The Russian elite in the seventeenth century. Helsinki, 2004. Vol. I или По M. (и др.) Российская элита в XVII веке. Т 1. Хельсинки, 2004). Ниже даю ссылки по русскому названию.
3 «Новичный оклад» (или «первое верстанье» по выражению Г. К. Котошихина) - оклад, назначавшийся после получения нового думного чина.
4 Например, кн. П. С. Прозоровский был пожалован в бояре в 1680 году, а оклад получил в 1686 г.; кн. И. А. Хованский стал боярином в 1659 г., а оклад получил в 1672 г.; боярин кн. Д. Л. Долгорукий умер в 1673 г., так и не получив боярского оклада. (По М. (и др.) Российская элита в XVII веке. С. 436, 403,459).
5 РГАДА. Ф. 210. Боярские книги. Кн.7. 4.1.
6 РГАДА. Ф. 210. Боярские книги. Кн.6.
7 РГАДА. Ф. 210. Боярские книги. Кн.7. 4.1.
8 РГАДА. Ф. 210. Боярские книги. Кн.10.
9 По М. (и др.) Российская элита в XVII веке. С. 462,466,440, 424,441, 430, 404.
10 К своему новичному окладу в 300 руб. Бутурлин получил две прибавки по 70 руб. за «литовскую службу» и за «конотопский бой» (РГАДА. Ф. 210. Боярские книги. № 5).
11 По М. (и др.) Российская элита в XVII веке. С.442.
12 Ф. М. Ртищев заставил гетмана Сапегу написать полностью государев титул «всея Великия и Малыя и Бельгя России самодержец», в то время как «и в предках тохо не бывало, что... не учиняя миру, титл сполна послы и посланники не изымывали» (Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. Т. 2. С. 738-739.
13 Книга Ричарда Хейли (Hellie R. The economy and material culture of Russia. 1600-1725. Chicago, 1999) дает в этом отношении несравнимо больше сведений о ценах, чем те, которыми располагал в свое время Н. Крамми, но и она дает весьма ненадежные ориентиры для сопоставлений цен и окладов.
14 Crummey R. Aristocrats and Servitors (the boyar elite in Russia) 1613- 1689. Princeton. New Jersey. 1983. P. 109-110.
15 Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича. Изд. 4. СПб., 1906. С. 107.
16 См.: Кошелева О. Е. От трудов праведных не наживешь палат каменных // Отечественные записки. № 3, 2003. С. 336-337.
17 РГАДА. Ф. 141. On. 1. № 140. Л.151-152.
18 См., например, РГАДА. Ф. 137. № 11. Л.1,№ 15. Л.1.
19 Brown P. The Moscow Civil Elite"s Salaries // Сословия и государственная власть в России. XV - середина XIX вв. Чтения памяти акад. Л. В. Черепнина. Ч. 2. М„ 1994. С. 264.
20 Цифра приводится В. Г1. Алексеевым, который отмечал, что запись о ней является собственноручной пометой Н. И. Романова (см. Алексеев В. Н. Первые Романовы у власти // Голос минувшего. № 7. С. 209.) К сожалению, редакция журнала сочла возможным убрать из работы Алексеева все ссылки на архивы и мне найти этот документ не удалось.
21 Роспись всяким вещам, деньгам и запасам, что остались по смерти боярина Н. И. Романова// Чтения ОИДР. 1887. № 3.
22 Щепетов К. Н. Помещичье предпринимательство в XVII веке (по материалам хозяйства кн. Черкасских). // Русское государство в XVII в.
Новые явления в социально-экономической и культурной жизни. М., 1961. С. 28.
23 Книга приходная, что взять по кабалам и по записям Бориса Ивановича Морозова и его жены боярыни и вдовы Анны Ильиничны всяких чинов на людях. Ок. 1668 г. (РНБ. QXL. Л. 58).
24 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. №211. Л. 71-78.
25 Заозерская Е. И. У истоков крупного производства в русской промышленности. М., 1970. С. 365-367.
26 Петрикеев Д. И. Крупное крепостное хозяйство XVII в. Л., 1967. С.115; Кильбургер И. Краткие известия о русской торговле, коим образом сия производилась чрез всю Россию в 1674 г. СПб., 1820. С. 38.
27 РГАДА. Ф.141. Оп.4. № 81. Оп.З. №№ 31,87; Акты Иверского монастыря // РИБ. Т. 5. №№ 253, 264.
28 РГАДА. Ф.141. Оп. 2. № 24; см. также о будных станах Ртищевых (Ф.141. Оп. 2. № 65; Ф.210. Белгородский стол. № 706. Л. 54-57. № 500. Л. 34-35).
29 Щепетов К. Н. Помещичье предпринимательство в XVII веке... С.31.
30 Дело о патриархе Никоне. СПб., 1897. С.196.
31 РГАДА. Ф. 1455. Оп. 2. № 6943а. Л.74,94; РГБ. Ф. 480. On. 1. № 2. Л.49 об., 242, 260 об.
32 РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. № 80. Л.84-85.
33 Эскин Ю. М. Опыт жизнеописания боярина князя Козьмы-Дмитрия Михайловича Пожарского // День народного единства. М., 2009. С. 266.
34 Щепетов К. Н. Помещичье предпринимательство в XVII веке... С. 32-36.
35 Частная переписка кн. Хованского, его жены и родственников // Старина и новизна. М., 1905. Кн.1. С. 305, 339.
36 Путешествие в Московию... описанное самим бароном Мейербергом // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1873. Кн. 3. С. 92.
37 Частная переписка кн. Хованского, его жены и родственников. С. 371.
38 См. об этом Седов П. В. Закат московского царства. СПб., 2006. С. 374.
39 Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича.
С.100-101, 117.
40 Частная переписка кн. Хованского, его жены и родственников. С. 294,
298.
41 Там же. С. 305.
42 Там же. С. 313-314.
43 Новосельский А. А. Роспись крестьянских дворов, находившихся во владении высшего духовенства, монастырей и думных людей по переписным книгам 1678 г. // Исторический архив. 1949 г. Т. 4. С.127.
44 Частная переписка кн. Хованского, его жены и родственников. С. 371.
45 Кошелева О. Е. Думное боярство в начальный период развития абсолютизма в России (1645-1682 гг.). Дисс. канд. ист. наук. М., 1987 (на правах рукописи). С. 92-100.
46 См., например, документы о выплаченных налогах за период 1653-1700 гг. боярами Хилковыми с их Суздальских и Вологодских поместий и Волоколамской вотчины: Архив ИРИ СПб. Ф. 169 (коллекция В. О. Ключевского) №№ 64, 71, 73-75, 102, 117, 134, 147, 148, 161, 167, 178, 191, 223, 238, 240, 244, 251, 256, 265, 279, 280, 287, 288, 296,312,317,321,324, 326, 331, 364, 378, 445, 446, 516.
47 Б. М.Хитрово за 1672 г. заплачено мостовых денег в Земский приказ 19 руб. 20 алтын (РГАДА. Ф.1455. № 6943а. Л. 65 об.).
48 Там же. Л. 72, 73 об.
49 Яковлев А. Приказ сбора ратных людей. М., 1917. С. 166.
50 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. № 192. Л.120-121.
51 РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. № 490. Л.206.
52 РГАДА. Ф. 210. Севский стол. № 156. Л.75-77.
53 Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества. Т.2. СПб., 1861. С.713
54 РГАДА. Ф. 210. Белгородский стол. № 465. Л.61-63.
55 Записка Ю. Крижанича о миссии в Москву 1641 г. М„ 1901. С. 25.
56 И. М. Языков, постельничий, фаворит царя Федора Алексеевича.
57 Частная переписка кн. Хованского, его жены и родственников. С. 368.
58 В пути посольство несколько раз терпело кораблекрушение. См.: Статейный список посольства И. Д. Милославского в 1642 г. в Царьград (Архив ИРИ СПб. Коллекция 115. № 92).
59 РГАДА. Ф. 159. Оп.1. № 659.
60 Там же. № 545.
61 Тихонов Ю. А. Подмосковные имения русской аристократии во второй половине XVII - нач. XVIII вв. // Дворянство и крепостной строй в России 16-17 вв. М., 1975 г.
62 См.: Разоренова Н. В. Ближайшее Подмосковье в XVII - XVIII вв. // Русский город. Исследования и материалы. Вып.2. 1979.
63 РГАДА. Ф. 1455. Он. 2. № 6943а. Л.78-96.
64 Там же. Л. 106-114.
65 Там же. Л. 58 об.-71.
66 Духовная боярина кн. Н. И. Одоевского, 1689 // Известия русского генеалогического общества. 1911. № 4. С. 379-391.
67 Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича. С. 157-158.
68 ДАИ. Т. 3. СПб., 1848. № 78. С. 509.
69 Временник ОИДР. Т. V. М„ 1850. Раздел III. С. 18.
70 Архив СПб ИИ. Ф. 66 (Кагакины). № 56. Л. 2.
71 Steindorff L. Memoria in Altrußland: Untersuchungen zu den Formen christlicher Totensorge. Stuttgart. 1994.
72 Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992. С.182.
73 Подробнее о ценах на записи в синодики см.: Штайндорф JI. Поминовение усопших как религиозная и общественная должность монастырей в Московской Руси (на основе материалов из Троице-Сергиева и Иосифо-Волоколамского монастырей) // Троице-Сергиева лавра в истории, культуре и духовной жизни России. Материалы международной конференции 1998 г. М., 2000.
74 Архив АН РФ. Ф. 620. On. 1. № 150. Л. 71 (141).
75 Нерукотворный образ господень главного строителя г. Симбирска Б. М Хитрово// Симбирские епархиальные ведомости. № 19.1898. С. 2.; Родословная книга рода Хитрово. Т. 2. СПб., 1867. Приложения. С. 279.
76 Изустная память боярина кн. Ю. А. Сулешова (1643 г.) / Публ. гр. С. Д. Шереметева. М., 1909. С. 5-6.
77 Духовная грамота кн. Михаила Михайловича Темкина-Ростовского (1661 г.) / Шереметев С. Д. Пять актов 17-ого века // Памятники древней письменности. 1880. № 4. С. 137.
78 Духовное завещание боярина Федора Ивановича Шереметева (1645) // Барсуков А. 11. Род Шереметевых. СПб., 1883. Т. 3. С. 500.
79 Список с духовной памяти кн. П. Г. Волконской (1680) // Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина. М., 1897. Т. 2. С. 200-201.
80 Духовная кн. Д. М. Черкасского. (1649) / Публ. С. Д. Шереметева //Летопись историко-родословного общества в Москве. 1907. № 12. С. 380.
81 Духовная О. В. Годуновой, урожденной Зюзиной // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. 1868. Кн. 4 (смесь). С. 1-5.
82 Подробнее об этом см.: Эскин Ю. М. Опыт жизнеописания боярина князя Козьмы-Дмитрия Михайловича Пожарского. С. 266.
83 Духовная грамота кн. Д. М. Пожарского (1642) / Публ. Ю. М. Эскина // Отечественная история. 2000. № 1. С. 433-434.
84 Духовное завещание боярина Ф. И. Шереметева (1645). С. 517.
85 Цит. по: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1961.
Т. 6. С. 619-620.
86 Архив РАН. Ф.620. Оп.1. № 150. Л. 49 (97).
87 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. 6. С. 619-620.
88 Речь идет о младшем сыне А. М. Ртищева Федоре Меньшом, старший сын - Федор Большой - душеприказчик.
89 Духовная Михаила Алексеевича Ртищева (1668) (Архив СПб ИРИ. Ф. 66 . № 56. Л.1).
90 Робинсон Н. А. Два русских женских характера (XVII в.) // Искусство слова. М., 1973. С. 31-39.
91 Kaiser D. Н. "Forgive Us Our Debts...": Debts and Debtors in Early Modern Russia // Forschungen zur Osteuropäichen Geschichte. Beiträge zur "7 Internationalen Konferen fur Geschichte des Kiever und des Moskauer Reiches". Berlin, 1995.
92 Духовная изустная грамота кн. И. М. Воротынского (1626-27) // Архив русской истории. М., 1992. Вып. 2. С. 118.
93 Изустная память А. Н. Самарина-Квашнина // Московская деловая и бытовая письменность XVII в. М., 1968. С. 197-199.
94 Духовная Д. И. Мезецкого (1628) // Известия русского генеалогического общества. 1903. № 2. С. 84.
95 Книга приходная, что взять по кабалам и но записям Бориса Ивановича Морозова и его жены боярыни и вдовы Анны Ильиничны всяких чинов на людях. Ок. 1668 г. (PHБ.QXL. Л. 1-58).
96 Духовная В. Я. Голохвастова, 6 дек. (1678) // Московская деловая и бытовая письменность XVII в. М., 1968. С. 194-195.
97 РГАДА. Ф. 141.1651 г. № 36.
98 Духовное завещание боярина Федора Ивановича Шереметева (1645).
С. 499.
99 Изустная память Федора Ивановича Шереметева (1649) // Барсуков А.
П. Род Шереметевых. СПб., 1883. Т. 3. С. 514-516.
100 См. список боярских духовных: Кошелева О. Е. «Отходя от света сего...» Частная жизнь московской элиты XVII века через призму завещаний // Человек в мире чувств / Под ред. Ю. Л. Бессмертного. М., 2000. С. 381-383.
101 Духовное завещание кн. Ф. И. Хворостинина (1603) // Русский архив. 1896. Кн. 1. Вып. 4. С. 574.
102 Духовная кн. В. С. Куракина (1622-23) // Летопись историко-родословного общества в Москве, 1906, № 6-7, С. 53.
103 Духовная кн. Д. М. Черкасского. Л.4.
104 Изустная память боярина кн. Ю. А. Сулешова.
105 РГАДА. Ф.1455. Оп.2. № 6943а. Л.126-127.
106 Там же. С. 427.
107 Изустная память А. А. Нагово // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. М., 1907. Кн. 1. С. 29.
108 Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича. С. 48.

Весьма интересно было организовано денежное дело в Русском государстве в XVI - XVII вв. До конца XVII в. в России не велась добыча серебра, да и в конце XVII в. в Сибири добывали всего несколько пудов серебра в год, что, конечно, не могло обеспечить потребности денежного обращения такого большого государства. Поэтому сырьем для чеканки русской монеты становились деньги иноземные либо серебро в слитках. И то, и другое поступало в Россию в обмен на товары. Русские купцы обычно в качестве сырья рассматривали разного рода талеры, которые называли ефимками (так на свой лад русские люди переделали немецкое название «иоахимсталер», которое происходит от названия старейшего центра чеканки талеров Иоахимсталя - Яхимова в Чехии).

Вплоть до начала XVII в. монеты имели право чеканить все, кто располагал достаточным количеством серебра. Торговые люди, как правило, и чеканили большое количество монет, так что основной фонд монеты, пополнявшей денежное обращение, выходил из-под чекана денежников, выполнявших частные заказы. Доля государства в выпуске новой монеты в те времена была не столь велика, хотя в целях пополнения доходов казны государственные денежные дворы чеканили новую монету, собирая при этом пошлину. Эти монеты были особенно доброкачественными, поскольку государственный денежный двор отвечал за это.

После Смутного времени, когда польско-шведские интервенты уменьшением веса копейки расшатали денежное хозяйство государства, право свободной чеканки начинают ограничивать. Теперь государство сосредоточивает производство монеты в своих руках. А в определенный момент вообще становится выгоднее продавать серебро государству, нежели делать из него копейки. С 1620-х гг. цена ефимка возросла до 48 - 50 копеек. В 1648 г. талерное серебро при производстве копеек перестали очищать от примесей, и из 1 талера стало выходить целых 64 копейки. Но зато деньги теперь стали выпускаться с пониженным содержанием серебра.

Примерно в это же время закупка серебра и чеканка монет частными лицами была запрещена. Это отныне стало монопольным правом государства. Денежные дворы в Новгороде и Пскове закрываются вообще, монета чеканится лишь в Москве.

Однако частные лица, владевшие запасом серебра в виде талеров, считали, видимо, что в мире нет ничего постоянного, что любой запрет можно переждать. Поэтому талеры хранили до лучших времен.

В крупных торговых городах того времени (Новгороде, Ростове-Ярославском и целом ряде других) были найдены крупные клады талеров того времени.

В годы Великой Отечественной войны в знаменитом селе Бородино саперы также нашли клад талеров.

Примешаны талеры к русским монетам в церковных и монастырских кладах.

XVI -XVII вв. в целом оставили для ученых огромное количество материала для исследований. В кладах находят множество монет разных монетных дворов, различных стран, разного номинала. Сейчас все гораздо проще, поэтому вызывает удивление умение наших предков ориентироваться в этом монетном море. Тем более если учесть, что наряду с рублями, копейками, деньгами и полушками в ходу были и алтыны, которые равнялись 6 деньгам или 3 копейкам. Оказывается, помощник был даже в те далекие времена, когда в помине не было не то что компьютеров, но и простых калькуляторов. Это были счеты, правда, они весьма существенно отличались от современных. В XVI в. считали также с помощью счетных фишек, в качестве которых выступали… обыкновенные плодовые косточки. Их раскладывали на расчерченной таблице или прямо на столе. А вот в XVII в. верх взял «досчаный счет». Саму конструкцию счетов русские Левши, возможно, подсмотрели у татар, которые использовали китайский суанпан (китайская разновидность счетов). Но как же они их усовершенствовали и приспособили к русской денежной системе! Так, русские счеты имели аппарат для счисления дробей. На Руси дробный счет (он чаще всего применялся для исчисления налогов, древнюю русскую арифметику иногда даже называют сошной (налоговой)) велся как бы в двух регистрах.

Первый ряд чисел: целое, половина, четверть, полчетверти, полполчетверти и т. д.

Второй ряд чисел: целое, треть, полтрети, полполтрети и т. д.

Древнерусские «бухгалтеры» обладали специальными переводными таблицами, позволяющими приводить дроби из этих двух различных рядов к общему знаменателю. Помогал в этом именно денежный счет. Все дроби можно выражать в виде денежных сумм, после этого трети и четверти, выраженные в одинаковых денежных суммах, можно и складывать, и вычитать. В самых древних счетах каждая доска делилась сверху донизу на «четвертной» и «третной» ряды. В счетах XVII в. пополам делили только нижнюю часть доски, верхняя часть, предназначенная для исчисления целых, оставалась единой. Русская монетная система находится в тесном родстве со счетами. Каждый ряд делился на десять косточек, что особенно удобно для использования денежной системы, связанной со счетом на рубли и копейки, с использованием десятичного принципа. Основная счетная единица (рубль) делится на 100 частей, существуют понятия, связанные с половиной (полтина), четвертью и десятой частью (гривна) рубля. Существуют и половина копейки (деньга), и четверть ее (полушка). В торговле Руси уже в XVI в. была использована десятичная структура нового рубля для удобства расчетов, что и нашло отражение в московском руководстве для торговых людей - в «Торговой книге».

Удобство десятичного принципа построения монетной системы вызвало к жизни целый ряд попыток перестроить денежное исчисление именно на основе рубля, на основе десятичной системы. В XVII в. таких попыток было две. Эти попытки были вызваны к жизни реальными потребностями торговли и денежного обращения, ведь в XVII в. в русском денежном обращении практически полностью отсутствовали крупные платежные единицы. Монетная система 1534 г. к XVII в., ко времени, когда сложился единый всероссийский рынок, когда он вступил в тесные связи с мировым рынком, оказалась отсталой, тормозящей развитие торговли. Но все попытки произвести серьезные изменения оказались неудачными, скорее всего из-за тех трагических событий., которые происходили на Руси в конце XVI - начале XVII вв.

Первая попытка изменить денежное обращение в начале XVII в. связывается с именем Василия Шуйского. Он был вынужден начать чеканку золотой монеты. Вспомнив исторические факты, мы легко поймем, что же вынудило царя переплавлять оставшееся в казне золото. Он нанимал шведские войска (кстати, они его вскоре, в Клушинской битве, предали) и израсходовал все запасы серебра из казны.

Золотые монеты - редкость в русском денежном обращении. Златники Владимира и угорские Ивана III чеканились в небольшом количестве и не очень долго. Они не заняли заметного места в обращении. Иногда золотые монеты чеканили обыкновенными денежными или копеечными штемпелями, но это были небольшие партии, не предназначенные для денежного обращения.

В XV -XVI вв. было принято награждать (жаловать) такими монетами отличившихся бояр. Монеты для пожалования чеканили для царя, князя, золотые копейки чеканили для царских венчаний (ими осыпали царя, когда он выходил из Успенского собора). Награды же обычно не просто бережно хранили - их прикрепляли на шапку, на кафтан, чтобы все знали, сколь уважаемый человек перед ними.

При Шуйском чеканили новые деньги старыми чеканами. Они имели тот же вид и тот же вес, что и серебряные. Но так как золото было примерно вдесятеро дороже серебра, то и номинал этих монет был в 10 раз больше. Так появились монеты в пять и в десять сотых рубля (соответственно 10 и 20 денег). Угорский червонный по весу был равен 5 копеечным монетам, он считался полтиной. Вот когда появляются первый гривенник и первый пятачок! Они, оказывается, были золотыми!

А какова же дальнейшая судьба указа о новых монетах? Чем все закончилось? Интервенты, захватившие Шуйского в плен, обрадовались возможности ограбить казну русского царя, они продолжили чеканку золотых копеек. Конец этому положило изгнание интервентов, бесплодная попытка изменения денежного обращения закончилась одновременно с завершением интервенции. Как мы видим, эта попытка была вынужденной, совершенно не продуманной и в памяти исследователей этого периода истории русской нумизматики связана лишь с зарождением денежных единиц нового номинала - прообразов пятака и гривенника более позднего времени.

Мы с вами легко можем допустить, что те мелкие монетки, которые были распространены в XVI - XVII вв. (копейка, деньга, полушка), хранили во рту. Действительно, ведь они столь малы по размеру, что могут напомнить семечки. Но какова же была покупательная способность этой, казалось бы, мелочи? Чтобы это представить, давайте выясним, например, цены на съестные припасы в Москве в 1601 г. Четверть ржаной муки (около 4 пудов, т. е. 64 кг) обходилась покупателю в 30 копеек, пуд коровьего масла - в 60 копеек. Рыба продавалась возами, пудами, бочками, рогожами, пучками; а вот штуками - лишь иногда, причем она была на любой вкус - свежая, соленая. Пуд семги стоил 37 копеек, воз - около 10 рублей. Две бочки белуги, причем не местного улова, а привезенные с севера, стоили 10 рублей 25 алтын. Всегда в цене были осетры, 105 длинных осетров стоили 35 рублей, таким образом, цена одной штуки составляла примерно 30 копеек.

Заморские, т. е. импортные товары, стоили, конечно, дороже. Одна голова сахара, например, оценивалась в 4 гривны. Это 40 копеек. Один лимон (вот уж поистине заморский фрукт!) стоил 1,5 копейки. Продавали их, как и в наше время, на штуки. И это действительно высокие цены. Сравните: четырехлетний бычок стоил на базаре менее 1 рубля, т. е. дешевле 100 копеек.

Но в обиходе, конечно, требовались и одежда, и обувь, и посуда, и ремесленные изделия, и украшения. На базаре существовали специальные так называемые кафтанные ряды. Там можно было купить самые разные зимние вещи. Были, например, шубы из овчины всего лишь за 30 - 40 копеек. А вот для людей побогаче - шубы на соболях, да еще крытые бархатом. Эти стоили уже до семидесяти рублей.

Наиболее распространенной верхней одеждой были зипуны. Они также имели очень разную стоимость. Покрытые шелком, с серебряными пуговицами считались роскошными. Они стоили до 5 - 6 рублей (по тем временам цены также немалые). Но если у вас не было таких денег, то полтину изыскать было возможно. Ровно столько стоили простые зипуны - зипуны сермяжные, зипуны сермяжные смурые.

Дороже была женская, особенно нарядная, одежда. Самой дешевой была холодная шуба из крашенины. Она стоила всего лишь 20 алтын (60 копеек). Теплая шуба на меху, украшенная золотым кружевом, стоила около 25 рублей. Телогреи стоили от 35 до 80 рублей. Но что собой представляла богатая телогрея? Вот как их описывали современники: «…куфтяная камчатная цветная, ал шелк да желт, кружево кованое золотое, пуговицы серебряные позолочены».

Дешевы были рубахи и порты, сшитые из холстины, - 10-12 копеек за штуку. Из более дорогой материи порты стоили, естественно, дороже (1 рубль 20 копеек).

Цены, на наш взгляд, кажутся не очень большими. Но давайте сравним их, скажем, с зарплатой плотника или печника того времени. Прибыв с артелью в Москву для строительных работ по государеву приказу, они получали на день кормовых денег всего лишь по 3 - 4 копейки! Вот тебе и соболья шуба! Правда, провизия была не столь дорога. Курицу, например, можно было купить всего лишь за 1 копейку.

Сложным было положение покупателя да и продавца, если назначенную цену (довольно большую) платили мелкими монетами. Ну, представьте себе, что вам надо заплатить 8 рублей копейками за шапку «лисью горлатку». Надо отсчитать 800 копеек! А если у вас в кошельке, кроме копеек, еще и полушки, деньги? Покупатели часто в таких случаях заранее готовили необходимую сумму дома, заворачивая ее в бумажку или лоскуток ткани.

В XVII веке...

В XVII веке кончилась такая организация денежного дела, при которой частные лица свободно несли серебро на монетные дворы. Государство забирает в свои руки все обороты с серебром и снабжение сырьем монетных дворов. И вес копейки потерял стабильность. Из гривенки серебра (204 г) в XVI веке чеканили 300 копеек, в 1613 году - 400 копеек, в 1628 году - 425 копеек, в 1648 году стали выпускать, видимо, копейку из более плохого серебра, хотя и того же веса.

Неустойчивость веса копейки оживила деятельность фальшивомонетчиков. Вот одно из тысяч дел о "воровских деньгах" середины XVII века. У мальчика Ивашки Данилова сына Шатилова нашли на торгу фальшивые копейки. Мальчишка в сыскной избе признался, что "те воровские деньги дала ему мать Онтонида". И мать и отец Ивашки были немедленно арестованы. Отец, Данилка Шатилов, признался, что делал "воровские деньги", и не один, а с "боярскими детьми" Гришкою Куребоновым и Сенькою Романовым да с "гулящим человеком" неким Кислово. Чекан фальшивомонетчиков был сделан Данилою Шатиловым с Гришкою Куребоновым в кузне у Данилы. При обыске у Данилы был найден и изъят маточник и "денежные снасти". Этот маточник Гришка Куребонов купил 4 года назад у Шацкого посадского человека Бориса Верещагина, а остальные "снасти" купил Данила у боярского сына Жданки Лесунова и его брата Петра. Шатилов не упускал случая самому продать "воровские" чеканы. Целая организация фальшивомонетчиков, и таких сотни и тысячи.

Денежное дело к середине XVII века вступало в полосу кризиса. Требовались какие-то меры. И в 1654 году правительство царя Алексея Михайловича начало денежную реформу. Нужно было поправить тяжелое экономическое положение России, разоренной войнами. Хотели также как-то модернизировать денежное хозяйство. Хотя у населения и было какое-то количество ефимков-талеров на руках, в денежное обращение они не поступали. Вспомним московский клад в 3398 песо из Ипатьевского переулка. В нем не было ни одной русской копейки. Это не деньги, изъятые из обращения и готовые в случае нужды вновь в него влиться. Это клад сырья, металла, приготовленного для продажи казне.

Но крупная монета была нужна. В это время в Московской Руси складываются значительные купеческие торговые капиталы. Купец Никитников водил свои суда до Астрахани и даже хотел, как говорили, купить у Строгановых вотчину за огромные деньги, а другой купец Воронин имел в Москве три десятка лавок, где торговали сукном и разным другим товаром. До нас дошли клады копеек XVII века на 200-300 рублей - значительные суммы для того времени.

Считать большие суммы мелкими копейками было трудно. Во всей Европе и кое-где на Востоке ходил талер как основная серебряная монета. Обращался он и на только что воссоединенной с Россией Украине. А на Руси - нет.

Копейка считалась по тогдашним ценам крупной единицей и притом неразменной. Покупать ежедневно всякий мелкий товар на рынке было на нее затруднительно.

Требовалось ввести на Руси новый рубль в талер, пригодный для обращения на Украине, но сделать это так, чтобы сохранился старый русский счет на 100 копеек, и при этом казна получила бы как можно больше дохода. Поспешность, неподготовленность предполагаемой реформы погубили благое начинание.

Еще в 1645 году государство монополизировало всю торговлю серебром. В 1654 году правительство пошло на выпуск серебряной монеты с резко повышенным курсом "для пополнения казны и для поспешения ратным людям на жалованье", как писал Григорий Катошихин. Раньше рубль был только счетной единицей. Теперь решили ввести реальную серебряную денежную единицу - рубль, номинально равный 100 старым копейкам, а по весу равный серебряному европейскому талеру-ефимку в 28-29 г. Вес ефимка не был равен 100 серебряным монетам, он весил значительно меньше, около 64 копеек. Тем самым серебряному рублю был придан значительный принудительный курс. Рубль чеканили прямо из привозных талеров, и на них были видны обычно следы прежней чеканки. Кроме того, выпускали медные полтины (1/2 рубля). Им тоже был придан принудительный курс, так как стоимость меди в полтине была не вдвое меньше рубля, а примерно в 60 раз. Выпущены были и серебряные полуполтины, равные четверти рубля, тоже с принудительным курсом в виде четвертушки талера с русским штемпелем. Старые монеты не изымались из обращения; предполагалось их постепенно выудить у населения налогами, которые, объявлялось, будут брать в старых копейках.

О том, что новый рубль предназначался и для Украины, ярче всего говорил титул царя, помещенный на нем. Алексей Михайлович назывался на монете "царем и великим князем Всея Великия и Малыя России". Штемпелями, приготовленными для рубля, отчеканили золотую монету - подарок Богдану Хмельницкому.

Но не был учтен тот самый закон, по которому монета с меньшим количеством драгоценного металла вытесняет монету того же номинала с большим количеством металла: в новых рублях на копейку приходилось 0,28 г, а в старых копейках было 0,45 г серебра. Население сразу же стало придерживать старую копейку.

Косный, традиционный внутренний рынок Московии не принимал крупной монеты талерного веса, каким был новый рубль. Раньше делалось все, чтобы не допустить талер на рынок, а теперь тот же талер, только с русским штемпелем, навязывали населению, да еще со значительной принудительной надбавкой в курсе. Усилия правительства ввести его в обращение не были достаточно энергичны. Не сумели обеспечить выпуск новых монет в потребном количестве. Введенные в производство новые молотовые снаряды для чеканки ломались; для вырезывания штемпелей имелся только один мастер. Вскоре стало не хватать денег для торговли на рынке и для правительственных платежей. Крестьяне отказывались продавать товары на новые деньги, везти сено и дрова в город. Служилые люди, получив жалованье в новых деньгах, должны были все покупать на них вдвое дороже. Прибыль была от тех денег малая, а смута великая. Нужно было срочно принимать какие-то меры.

Ефимок с "признаком" 1655 года. Памятник неудавшейся денежной реформы Алексея Михайловича

В 1655 году выпустили большое количество талеров с надчеканками - "признаками" в виде копеечного клейма со всадником и другого клейма с датой "1655". (табл. XIII). Эти талеры приравнивались к 64 старым серебряным копейкам и весили столько же. Правительство отказалось от принудительного курса рубля, чтобы как-то нейтрализовать дурные последствия выпуска рубля в 1654 году. Талер покупался казной у иностранцев за 50 копеек, а надчеканенный талер-ефимок с "признаком" шел по цене 64 копейки. Надчеканка нужна была для того, чтобы ефимок не поступал на рынок, минуя казну, лишая ее тем самым дохода в 14 копеек на каждой монете. Торговать на ефимки без "признака" запрещалось. Большая часть ефимков с "признаком" пошла на выплату жалованья войскам.

Табл. XIII. 1, 2 - талеры-"ефимки" с "признаком", 1655 год, 3 - монета с портретом Людовика XVI, 1786 год, 4 - монета с портретом Людовика XVI, 1792 год, 5 - монета Наполеона - первого консула

Разрезанный на 4 части и снабженный русским штемпелем талер-ефимок продолжали оценивать в полуполтину, т. е. 25 копеек, с превышением номинальной стоимости над реальной.

Осенью 1655 года правительство начало чеканку медной копейки такого же вида, как серебряная. Объявили, что она равноценна серебряной. Серебряная копейка приравнивалась к такой же примерно по весу медной монете, а соотношение цен меди и серебра было совсем иное. Надеялись, что привычного вида копейка, пусть даже медная, будет принята населением и на нее будут торговать. И действительно, в начале народ принял медную копейку. Но не учитывали реальной стоимости меди и придали медным деньгам слишком большой принудительный курс. Это шло вразрез с рыночной ситуацией, нарушало традиции русского денежного дела. И хотя реформа дала царю большие дополнительные средства, последствия ее были катастрофическими. Медную копейку стали чеканить в очень больших количествах. Для ее производства были вновь открыты Псковский и Новгородский монетные дворы, закрытые в первой половине XVII века, когда правительство стало максимально концентрировать в своих руках денежное дело страны. Но курс и покупательная способность медных копеек резко пали вскоре после того, как они появились на рынке. Ходило много фальшивых медных копеек. Налоги продолжали взимать серебром, а народ не хотел его отдавать, так как перестал верить медным монетам и вообще считать их за деньги. Население стало прятать, зарывать в землю старые серебряные деньги, и правительству не удавалось полностью извлечь их из обращения. Вот, например, огромный клад, найденный в Москве на Ильинке (теперь это улица Куйбышева). В нем примерно 22 тысячи серебряных копеек предреформенной чеканки. Это памятник неудавшейся реформы Алексея Михайловича.

В конце концов, через 7 с небольшим лет после начала финансовых мероприятий, реформа привела к грозному восстанию 1662 года. Эти события вошли в историю как "Медный бунт". Он был. конечно, подавлен, но и реформу пришлось отменить. Вернулись к старому положению, т. е. к серебряной копейке. Сочли, и правильно сочли, что так будет безопаснее и благоразумнее.

В 1670 году из медных копеек, которые теперь были не нужны, отлили красивую медную решетку, которую установили в Московском Кремле. И продолжали купцы везти в Россию талеры, и выкупало их правительство, и делало из них серебряные копейки. И оставалась Московия особым миром отсталого ремесла и торговли, редких мануфактур и примитивных финансов, миром архаического обращения копейки, охраняемого государственными таможнями. Талер, свободно обращающийся во всей Европе, не мог в него пробиться.

В. О. Ключевский писал: "Царь Алексей Михайлович... одной ногой еще крепко упирался в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении... Чтобы не выбирать между стариной и новшествами, он не разрывал с первой и не отворачивался от последних".

Действительно, в решениях московского правительства во время реформы 1654-1655 годов есть что-то похожее на движения человека, балансирующего на одной ноге.

Во второй половине XVII века увеличивался приток фальшивых и низкопробных талеров. Вот история, сохранившаяся среди дел приказа Большой казны.

В 1675 году голландский купец Вахромей Миллер с товарищами принес на Московский монетный двор серебряные талеры-ефимки числом 16 745, выдав их за "любские". Их стали плавить, чтобы перечеканить в русские деньги. Но когда часть серебра была переплавлена, то выяснилось, что талеры содержали очень плохой металл и работать с этим серебром нельзя. Угар оказался слишком велик. "Вахромеевские" ефимки хуже "любских", донесли монетчики в приказ. Но Миллер стоял на своем, утверждая, что его серебро хорошее. Дело дошло до Боярской думы. Царь указал, а бояре приговорили "охульное" миллеровское серебро переплавить, и если получится слишком большой угар, то недостаток серебра взыскать с иностранных купцов хорошими ефимками. На этот раз серебро должны были плавить в присутствии заинтересованных лиц: Вахромея Миллера и его товарищей, некоторых других купцов, мастеров-монетчиков и иноземных серебряных дел мастеров. Люди Миллера для плавки принесли селитру, буру и винный камень. Русские мастера усомнились, что эти добавки поправят дело. Но все же для пробы полпуда серебра решили переплавить. На этот раз плавку произвели иностранные мастера. Снова угар получился очень большим, а серебро в ковку не пошло. К тому же у иностранцев горшок лопнул, и серебро растеклось в горне. Тем временем умер Алексей Михайлович, на престол вступил Федор Алексеевич, но дело о миллеровском "охульном" серебре продолжалось. Иноземцы просили дозволить еще одну пробную плавку, и снова серебро ломалось, при волочении рвалось, для чеканки не годилось. Но правительство не стало штрафовать Миллера за явную попытку обмана и опять стало плавить серебро, на этот раз по русскому способу "на кости", т. е. с добавлением костяного угля. Шел уже май 1676 года, а в июле после ряда проб было подсчитано, что со всего количества миллеровского серебра будет угара свыше двух пудов (примерно 9 процентов). Это заключение монетного двора иностранные гости обжаловали. Они просили произвести новые пробные переплавки их серебра, купить их ефимки и отпустить их по торговым делам в Архангельск. Они заявляли, что такая мера будет способствовать привозу ефимков другими купцами в Русское государство. И снова серебро было признано негодным для чеканки. Но, наконец, в августе того же года вся компания иноземных гостей была отпущена в Архангельск, серебро было признано пригодным для чеканки денег с определением нормы угара, за которую Миллер и его товарищи должны были заплатить. Возможно, голова денежников, который все время противился такому решению, Григорий Шустов, на этот раз дал себя задобрить (вскоре, может быть из-за этого дела, он был смещен со своего поста). Всю партию ефимков переплавили только 26 сентября следующего, 1677 года. Угара получилось примерно столько, сколько было подсчитано раньше: около двух пудов. Серебро на этот раз было, наконец, принято для чеканки копеек.