Что такое белое движение в гражданской войне. Самые известные генералы белого движения

На первом этапе Гражданской войны 1917 – 1922/23 годов оформились две мощные противоборствующие силы – «красные» и «белые». Первые представляли большевицкий лагерь, целью которого была радикальная перемена существующего строя и построение социалистического режима, вторые – антибольшевицкий, стремящийся к возврату порядков дореволюционного периода.

Период между Февральской и Октябрьской революциями – время становления и развития большевицкого режима, этап накопления сил. Главные задачи большевиков перед началом боевых действий Гражданской войны: формирование социальной опоры, преобразования в стране, которые позволят закрепиться на вершине власти в стране, защита достижений Февральской революции.

Методы большевиков в укреплении власти были эффективными. В первую очередь, это касается пропаганды среди населения – лозунги большевиков были актуальными и помогли быстро сформировать социальную опору «красных».

Первые вооруженные отряды «красных» начали появляться на подготовительном этапе – с марта по октябрь 1917 года. Главной движущей силой таких отрядов были рабочие из промышленных регионов – это была основная сила большевиков, которая помогла им прийти к власти в ходе Октябрьской революции. На момент революционных событий отряд численно составлял около 200000 человек.

Этап становления власти большевиков требовал защиты достигнутого в ходе революции – для этого в конце декабря 1917 года была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия, во главе которой стоял Ф.Дзержинский. 15 января 1918 года ВЧК приняла Декрет о создании Рабоче-крестьянской Красной армии, а уже 29 января был создан Красный флот.

Анализируя действия большевиков, историки не приходят к единому мнению об их целях и мотивации:

Наиболее распространенное мнение – «красные» изначально планировали масштабную Гражданскую войну, которая была бы логичным продолжением революции. Боевые действия, целью которых было продвижение идей революции, закрепили ли бы власть большевиков и распространили социализм во всем мире. В ходе войны большевики планировали уничтожение буржуазии как класса. Таким образом, исходя из этого, конечная цель «красных» — мировая революция.

Одним из поклонников второй концепции считается В.Галин. Эта версия кардинально отличается от первой – по мнению историков, большевики не имели намерений превращать революцию в Гражданскую войну. Целью большевиков был захват к власти, который им удался в ходе революции. Но продолжение боевых действий в планы не входило. Аргументы поклонников этой концепции: преобразования, которые планировали «красные» требовали мира в стране, на первом этапе борьбы «красные» терпимо относились к другим политическим силам. Перелом относительно политических оппонентов произошел, когда в 1918 году возникла угроза потерять власть в государстве. У «красных» к 1918 году появился сильный, профессионально подготовленный противник – Белая армия. Ее костяком были военные времен Российской империи. К 1918 году борьба с этим противником становится целенаправленной, армия «красных» приобретает выраженную структуру.

На первом этапе войны действия Красной армии не имели успеха. Почему?

Набор в армию проводился на добровольных началах, что приводило к децентрализации и разобщенности. Армия создавалась стихийно, без определенной структуры – это приводило к низкому уровню дисциплины, проблемам в управлении большим количеством добровольцев. Хаотичная армия характеризовалась не высоким уровнем боеспособности. Только с 1918 года, когда большевицкая власть оказалась под угрозой, «красные» приняли решение набирать войско по мобилизационному принципу. С июня 1918 года начали мобилизировать военных царской армии.

Вторая причина тесно связана в первой – против хаотичной, непрофессиональной армии «красных» выступали организованные, профессиональные военные, которые на момент Гражданской войны, участвовали не в одном сражении. «Белые» с высоким уровнем патриотизма, были объединены не только профессионализмом, но и идеей – Белое движение выступало за единую и неделимую Россию, за порядок в государстве.

Наиболее характерная черта Красной армии – однородность. В первую очередь, это касается классового происхождения. В отличие от «белых», в составе армии которых были и профессиональные военные, и рабочие, и крестьяне, «красные» принимали в свои ряды только пролетариев и крестьян. Буржуазия подлежала уничтожению, поэтому важной задачей было не допустить враждебные элементы в состав Красной армии.

Параллельно с военными действиями, большевики реализовывали политическую и экономическую программу. Против враждебно настроенных социальных классов большевики проводили политику «красного террора». В экономической сфере был введен «военный коммунизм» — комплекс мер во внутренней политике большевиков на протяжении всей Гражданской войны.

Крупнейшие победы «красных»:

• 1918 – 1919 годы – установление власти большевиков на территории Украины, Белоруссии, Эстонии, Литвы, Латвии.
• Начало 1919 года — Красная армия переходит в контрнаступление, нанеся поражение «белой» армии Краснова.
• Весна-лето 1919 года – под ударами «красных» пали отряды Колчака.
• Начало 1920 года – «красные» вытеснили «белых» из северных городов России.
• Февраль-март 1920 года – разгром остальных сил Добровольческой армии Деникина.
• Ноябрь 1920 года – «красные» вытеснили «белых» из Крыма.
• К концу 1920 года «красным» противостояли разрозненные группировки Белой армии. Гражданская война закончилась победой большевиков.

Белое движение в России — организованное военно-политическое движение, сформировавшееся в ходе Гражданской войны в 1917-1922 гг. Белое движение объединяло политические режимы, отличавшиеся общностью социально-политических и экономических программ, а также признанием принципа единоличной власти (военной диктатуры) в общероссийском и региональном масштабах, стремлением к координации военных и политических усилий в борьбе с советской властью.

Терминология

Длительное время синонимом Белого движения было принятое в историографии 1920-х гг. словосочетание «генеральская контрреволюция». В этом можно отметить его отличие от понятия «демократической контрреволюции». Относящиеся к этой категории, например, Правительство Комитета членов Учредительного Собрания (Комуч), Уфимская Директория (Временное Всероссийское правительство) провозглашали приоритет коллегиального, а не единоличного управления. А одним из основных лозунгов «демократической контрреволюции» становилось: руководство и преемственность от Всероссийского Учредительного Собрания 1918 г. Что же касается «национальной контрреволюции» (Центральная Рада на Украине, правительства в Прибалтике, Финляндии, Польше, на Кавказе, в Крыму), то они, в отличие от Белого движения, на первое место в своих политических программах ставили провозглашение государственного суверенитета. Таким образом, Белое движение правомерно рассматривать как одну из частей (но наиболее организованную и устойчивую) антибольшевистского движения на территории бывшей Российской Империи.

Термин Белое движение в период Гражданской войны употреблялся, главным образом, большевиками. Представители Белого движения определяли себя носителями легитимной «национальной власти», используя термины «русский» (Русская Армия), «российский», «всероссийский» (Верховный Правитель Российского Государства).

В социальном плане Белое движение провозглашало объединение представителей всех сословий российского общества начала ХХ века и политических партий от монархистов до социал-демократов. Отмечалась также политико-правовая преемственность от дофевральской и от дооктябрьской 1917 г. России. При этом восстановление прежних правоотношений не исключало их существенного реформирования.

Периодизация Белого движения

Хронологически в зарождении и эволюции Белого движения можно выделить 3 этапа:

Первый этап: октябрь 1917 г. - ноябрь 1918 г. - формирование основных центров антибольшевистского движения

Второй этап: ноябрь 1918 г. - март 1920 г. - Верховный Правитель Российского Государства А.В. Колчак признается другими белыми правительствами военно-политическим лидером Белого движения.

Третий этап: март 1920 г. - ноябрь 1922 г. - деятельность региональных центров на окраинах бывшей Российской империи

Формирование Белого движения

Белое движение зародилось в условиях противодействия политике Временного правительства и Советов (советской «вертикали») летом 1917 г. В подготовке выступления Верховного Главнокомандующего генерала от инфантерии Л.Г. Корнилова принимали участие как военные («Союз офицеров армии и флота», «Союз воинского долга», «Союз казачьих войск») так и политические («Республиканский Центр», «Бюро Законодательных Палат», «Общество экономического возрождения России») структуры.

Падение Временного правительства и роспуск Всероссийского Учредительного Собрания стали началом первого этапа в истории Белого движения (ноябрь 1917- ноябрь 1918 гг.). Этот этап отличался становлением его структур и постепенным выделением из общего контрреволюционного или антибольшевистского движения. Военным центром Белого движения стала т.н. «Алексеевская организация», формируемая по инициативе генерала от инфантерии М.В. Алексеева в Ростове-на-Дону. С точки зрения генерала Алексеева следовало добиться совместных действий с казачеством Юга России. С этой целью создавался Юго-Восточный Союз, включавший в себя военную («Алексеевская организация», переименованная после прибытия на Дон генерала Корнилова в Добровольческую армию) и гражданскую власти (выборные представители донского, кубанского, терского и астраханского казачьих войск, а также «Союза горцев Кавказа»).

Формально первым белым правительством можно было бы считать Донской Гражданский Совет. Он включал в свой состав генералов Алексеева и Корнилова, донского атамана генерала от кавалерии А.М. Каледина, а из политических деятелей: П.Н. Милюкова, Б.В. Савинкова, П.Б. Струве. В первых же своих официальных заявлениях (т.н. «Конституции Корнилова», «Декларации об образовании Юго-Восточного Союза» и др.) провозглашались: непримиримая вооруженная борьба с советской властью и созыв Всероссийского Учредительного Собрания (на новых выборных основаниях). Решение основных экономических и политических вопросов откладывалось до его созыва.

Неудачные бои в январе-феврале 1918 г. на Дону привели к отступлению Добровольческой армии на Кубань. Здесь предполагалось продолжение вооруженного сопротивления. В 1-м Кубанском («Ледяном») походе в ходе неудачного штурма Екатеринодара погиб генерал Корнилов. На посту командующего Добровольческой армией его сменил генерал-лейтенант А.И. Деникин. Генерал Алексеев стал Верховным Руководителем Добровольческой армии.

В течение весны-лета 1918 г. формировались центры контрреволюции, многие из которых стали позднее элементами всероссийского Белого движения. В апреле-мае начались восстания на Дону. Советская власть здесь была свергнута, прошли выборы органов местной власти и войсковым атаманом стал генерал от кавалерии П.Н. Краснов. В Москве, Петрограде и Киеве были созданы коалиционные межпартийные объединения, обеспечившие политическую поддержку Белому движению. Наиболее крупными из них стали либеральный «Всероссийский Национальный Центр» (ВНЦ), в котором большинство имели кадеты, социалистический «Союз Возрождения России» (СВР), а также «Совет Государственного Объединения России» (СГОР), из представителей Бюро Законодательных Палат Российской Империи, Союза торгово-промышленников, Священного Синода. Наибольшим влиянием пользовался ВНЦ, а его лидеры Н.И. Астров и М.М. Федоров возглавили Особое Совещание при командующем Добровольческой армией (позднее Особое Совещание при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России (ВСЮР)).

Отдельно следует рассмотреть вопрос об «интервенции». Большое значение для формирования Белого движения на данном этапе имела помощь иностранных государств, стран Антанты. Для них, после заключения Брестского мира, война с большевиками рассматривалась в перспективе продолжения войны со странами Четверного Союза. Десанты союзников стали центрами Белого движения на Севере. В Архангельске в апреле образовалось Временное правительство Северной области (Н.В. Чайковский, П.Ю. Зубов, генерал-лейтенант Е.К. Миллер). Высадка союзных десантов во Владивостоке в июне и выступление Чехословацкого корпуса в мае-июне стало началом контрреволюции на Востоке России. На Южном Урале еще в ноябре 1917 г. против советской власти выступили оренбургские казаки во главе с атаманом генерал-майором А.И. Дутовым. Несколько антибольшевистских правительственных структур сложилось на Востоке России: Уральское областное правительство, Временное правительство автономной Сибири (позднее — Временное Сибирское (областное) правительство), Временный Правитель на Дальнем Востоке генерал-лейтенант Д.Л. Хорват, а также Оренбургское и Уральское казачьи войска. Во второй половине 1918 г. антибольшевистские восстания вспыхнули на Тереке, в Туркестане, где образовалось эсеровское Закаспийское областное правительство.

В сентябре 1918 г. на состоявшемся в Уфе Государственном Совещании было избрано Временное Всероссийское правительство и социалистическая по составу Директория (Н.Д. Авксентьев, Н.И. Астров, генерал-лейтенант В.Г. Болдырев, П.В. Вологодский, Н.В. Чайковский). Уфимская Директория разработала проект Конституции, провозгласивший преемственность от Временного правительства 1917 г. и разогнанного Учредительного Собрания.

Верховный Правитель Российского Государства адмирал А.В. Колчак

18 ноября 1918 г. в Омске, произошел переворот, в ходе которого Директория была свергнута. Совет министров Временного Всероссийского правительства передал власть адмиралу А.В. Колчаку, провозглашенному Верховным Правителем Российского Государства и Верховным Главнокомандующим Российских армии и флота.

Приход к власти Колчака означал окончательное установление режима единоличного правления во всероссийском масштабе, с опорой на структуры исполнительной власти (Совет министров во главе с П.В. Вологодским), при представительстве общественности (Государственное Экономическое Совещание в Сибири, казачьи войска). Начался второй период в истории Белого движения (с ноября 1918 по март 1920 гг.). Власть Верховного Правителя Российского Государства была признана генералом Деникиным, Главнокомандующим Северо-Западным фронтом генералом от инфантерии Н.Н. Юденичем и правительством Северной области.

Установилась структура белых армий. Наиболее многочисленными были силы Восточного фронта (Сибирская (генерал-лейтенант Р. Гайда), Западная (генерал от артиллерии М.В. Ханжин), Южная (генерал-майор П.А. Белов) и Оренбургская (генерал-лейтенант А.И. Дутов) армии). В конце 1918 - начале 1919 г. сформировались ВСЮР под командованием генерала Деникина, войска Северной области (генерал-лейтенант Е.К. Миллер) и Северо-Западный фронт (генерал Юденич). В оперативном отношении все они подчинялись Верховному Главнокомандующему адмиралу Колчаку.

Продолжалась и координация политических сил. В ноябре 1918 г. в г. Яссы прошло Политическое Совещание трех ведущих политических объединений России (СГОР, ВНЦ и СВР). После провозглашения адмирала Колчака Верховным Правителем предпринимались попытки международного признания России на Версальской мирной конференции, где было создано Русское Политическое Совещание (председатель Г.Е. Львов, Н.В. Чайковский, П.Б. Струве, Б.В. Савинков, В.А. Маклаков, П.Н. Милюков).

Весной-осенью 1919 г. прошли координированные походы белых фронтов. В марте-июне Восточный фронт по расходящимся направлениям наступал на Волгу и на Каму, на соединение с Северной армией. В июле-октябре были проведены два наступления на Петроград Северо-Западного фронта (в мае-июле и в сентябре-октябре), а также поход на Москву Вооруженных Сил Юга России (в июле-ноябре). Но все они окончились неудачно.

Страны Антанты отказались к осени 1919 г. от военной поддержки Белого движения (с лета начался поэтапный вывод иностранных войск со всех фронтов, до осени 1922 г. на Дальнем Востоке оставались лишь японские части). Однако продолжались поставки вооружения, выдача кредитов и контакты с белыми правительствами без их официального признания (за исключением Югославии).

Программа Белого движения, окончательно сформировавшаяся в течение 1919 г., предусматривала «непримиримую вооруженную борьбу с советской властью», после ликвидации которой, предполагался созыв всероссийского Национального Учредительного Собрания. Собрание предполагалось избрать по мажоритарным округам на основе всеобщего, равного, прямого (в крупных городах) и двухступенчатого (в сельской местности) избирательного права при тайном голосовании. Выборы и деятельность Всероссийского Учредительного Собрания 1917 г. признавались нелегитимными, поскольку произошли после «большевистского переворота». Новое Собрание должно было разрешить вопрос о форме власти в стране (монархия или республика), выбрать главу государства, а также утвердить проекты социально-политических и экономических реформ. До «победы над большевизмом» и созыва Национального Учредительного Собрания высшая военная и политическая власть принадлежала Верховному Правителю России. Реформы могли только разрабатываться, но не осуществляться (принцип «непредрешения»). В целях укрепления региональной власти до созыва Всероссийского Собрания допускался созыв местных (областных) собраний, призванных быть законосовещательными органами при единоличных правителях.

В национальном устройстве провозглашался принцип «Единой, Неделимой России», что означало признание фактической независимости только тех частей бывшей Российской Империи (Польши, Финляндии, Прибалтийских республик), которые были признаны ведущими мировыми державами. Остальные государственные новообразования на территории России (Украина, Горская республика, республики Кавказа) считались нелегитимными. Для них допускалась лишь «областная автономия». За казачьими войсками сохранялось право иметь собственные органы власти, вооруженные формирования, однако в пределах общероссийских структур.

В 1919 г. проходила разработка общероссийских законопроектов по аграрной, рабочей политике. Законопроекты по аграрной политике сводились к признанию крестьянской собственности на землю, а также «частичному отчуждению помещичьей земли в пользу крестьян за выкуп» (Декларации по земельному вопросу правительств Колчака и Деникина (март 1919 г.)). Сохранялись профсоюзы, право рабочих на 8-часовой рабочий день, на социальное страхование, на забастовки (Декларации по рабочему вопросу (февраль, май 1919 г.)). Полностью восстанавливались права собственности бывших владельцев на городскую недвижимость, на промышленные предприятия и банки.

Предполагалось расширение прав местного самоуправления и общественных организаций, при этом политические партии не участвовали в выборах, их заменяли межпартийные и беспартийные объединения (муниципальные выборы на юге России в 1919 г., выборы Государственного Земского Совещания в Сибири осенью 1919 г.).

Существовал и «белый террор», не носивший, однако, характера системы. Вводилась уголовная ответственность (до смертной казни включительно) для членов партии большевиков, комиссаров, сотрудников ЧК, а также работников советской власти и военнослужащих Красной армии. Преследовались также противники Верховного Правителя, «самостийники».

Белое движение утверждало общероссийскую символику (восстановление трехцветного национального флага, герба Верховного Правителя России, гимна «Коль Славен наш Господь в Сионе»).

Во внешней политике провозглашались «верность союзническим обязательствам», «всем договорам заключенным Российской Империей и Временным правительством», «полноправное представительство России во всех международных организациях» (заявления Верховного Правителя России и Русского Политического Совещания в Париже весной 1919 г.).

Режимы Белого движения в условиях поражений на фронтах, эволюционировали в сторону «демократизации». Так, в декабре 1919 - марте 1920 гг. провозглашался отказ от диктатуры, союз с «общественностью». Это проявилось в реформировании политической власти на юге России (роспуск Особого Совещания и образование Южнорусского правительства, ответственного перед Верховным Кругом Дона, Кубани и Терека, признание независимости Грузии де-факто). В Сибири Колчаком провозглашался созыв Государственного Земского Совещания, наделенного законодательными полномочиями. Тем не менее, предотвратить поражения не удалось. К марту 1920 г. были ликвидированы Северо-Западный и Северный фронты, а Восточный и Южный утратили большую часть контролируемой территории.

Деятельность региональных центров

Последний период в истории российского Белого движения (март 1920 - ноябрь 1922 гг.) отличался деятельностью региональных центров на окраинах бывшей Российской империи:

— в Крыму (Правитель Юга России — генерал Врангель),

— в Забайкалье (Правитель Восточной окраины — генерал Семенов),

— на Дальнем Востоке (Правитель Приамурского Земского Края — генерал Дитерихс).

Эти политические режимы стремились отойти от политики «непредрешения». Примером стала деятельность Правительства Юга России, во главе с генералом Врангелем и бывшим управляющим земледелием А.В. Кривошеиным в Крыму, летом-осенью 1920 г. Начали осуществляться реформы, предусматривавшие передачу крестьянам «захваченной» помещичьей земли в собственность, создание крестьянского земства. Допускалась автономия казачьих областей, Украины и Северного Кавказа.

Правительство Восточной окраины России во главе с генерал-лейтенантом Г.М. Семеновым осуществляло курс на сотрудничество с общественностью, проведя выборы в Краевое народное совещание.

В Приморье в 1922 г. состоялись выборы Приамурского Земского Собора и Правителя Приамурского Края генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса. Здесь впервые в Белом движении был провозглашен принцип восстановления монархии через передачу власти Верховного Правителя России представителю династии Романовых. Предпринимались попытки координации действий с повстанческими движениями в Советской России («Антоновщина», «Махновщина», Кронштадтское восстание). Но эти политические режимы уже не могли рассчитывать на общероссийский статус, по причине крайне ограниченной территории, контролируемой остатками белых армий.

Организованное военно-политическое противостояние советской власти прекратилось в ноябре 1922 - марте 1923 гг., после занятия РККА Владивостока и поражения Якутского похода генерал-лейтенанта А.Н. Пепеляева.

Политические центры Белого движения с 1921 г. перешли в Зарубежье, где произошло их окончательное формирование и политическое размежевание («Русский Национальный Комитет», «Совещание послов», «Русский Совет», «Парламентский Комитет», «Русский Общевоинский Союз»). В России Белое движение закончилось.

Основные участники Белого движения

Алексеев М.В. (1857-1918)

Врангель П.Н. (1878-1928)

Гайда Р. (1892-1948)

Деникин А.И. (1872-1947)

Дроздовский М.Г. (1881-1919)

Каппель В.О. (1883-1920)

Келлер Ф.А. (1857-1918)

Колчак А.В. (1874-1920)

Корнилов Л.Г. (1870-1918)

Кутепов А.П. (1882-1930)

Лукомский А.С. (1868-1939)

Май-Маевский В.З. (1867-1920)

Миллер Е.-Л. К. (1867-1937)

Неженцев М.О. (1886-1918)

Романовский И.П. (1877-1920)

Слащев Я.А. (1885-1929)

Унгерн фон Штернберг Р.Ф. (1885-1921)

Юденич Н.Н. (1862-1933)

Внутренние противоречия Белого движения

Белое движение, объединявшее в своих рядах представителей различных политических движений и социальных структур, не могло избежать внутренних противоречий.

Существенным был конфликт между военными и гражданскими властями. Соотношение военной и гражданской власти нередко регулировалось «Положением о полевом управлении войск», где гражданская власть осуществлялась генерал-губернатором, зависимым от военного командования. В условиях подвижности фронтов, борьбы с повстанческим движением в тылу, военные стремились к осуществлению функций гражданского руководства, игнорируя структуры местного самоуправления, разрешая политические и экономические проблемы в приказном порядке (действия генерала Слащова в Крыму в феврале-марте 1920 г., генерала Родзянко на Северо-Западном фронте весной 1919 г., военное положение на линии Транссибирской железной дороги в 1919 г. и др.). Отсутствие политического опыта, незнание специфики гражданского управления нередко приводили к серьезным ошибкам, падению авторитета белых правителей (кризис власти адмирала Колчака в ноябре-декабре 1919 г., генерала Деникина в январе-марте 1920 г.).

Противоречия военной и гражданской власти отражали противоречия между представителями различных политических направлений, входивших в Белое движение. Правые (СГОР, монархисты) поддерживали принцип неограниченной диктатуры, тогда как левые («Союз Возрождения России», сибирские областники) выступали за «широкое представительство общественности» при военных правителях. Немаловажное значение имели разногласия между правыми и левыми по земельной политике (об условиях отчуждения помещичьей земли), по рабочему вопросу (о возможности участия профсоюзов в управлении предприятиями), о местном самоуправлении (по характеру представительства общественно-политических организаций).

Реализация принципа «Единой, Неделимой России» вызывала конфликты не только между Белым движением и государственными новообразованиями на территории бывшей Российской Империи (Украиной, республиками Кавказа), но и внутри самого Белого движения. Серьезные трения возникали между казачьими политиками, стремившимися к максимальной автономии (вплоть до государственного суверенитета) и белыми правительствами (конфликт атамана Семенова и адмирала Колчака, конфликт между генералом Деникиным и Кубанской Радой).

Возникали противоречия и по поводу внешнеполитической «ориентации». Так, в 1918 г. многие политические деятели Белого движения (П.Н. Милюков и Киевская группа кадетов, Московский Правый Центр) говорили о необходимости сотрудничества с Германией для «ликвидации советской власти». В 1919 г. «прогерманская ориентация» отличала Совет гражданского управления Западной Добровольческой армии полк. Бермондта-Авалова. Большинство же в Белом движении выступало за сотрудничество со странами Антанты как союзниками России в Первой мировой войне.

Не способствовали прочности Белого движения конфликты, возникавшие между отдельными представителями политических структур (лидерами СГОР и Национального Центра — А.В. Кривошеиным и Н.И. Астровым), внутри военного командования (между адмиралом Колчаком и генералом Гайдой, генералом Деникиным и генералом Врангелем, генералом Родзянко и генералом Юденичем и др.).

Вышеперечисленные противоречия и конфликты, хотя и не носили непримиримого характера и не привели к расколу Белого движения, тем не менее, нарушали его единство и сыграли значительную роль (наряду с военными неудачами) в его поражении в Гражданской войне.

Значительные проблемы у белой власти возникали из-за слабости управления на контролируемых территориях. Так, например, на Украине, до момента занятия войсками ВСЮР сменилось, на протяжении 1917-1919 гг. четыре политических режима (власть Временного правительства, Центральной Рады, гетмана П. Скоропадского, Украинская советская республика), каждый из которых стремился к установлению собственного аппарата управления. Это затрудняло оперативное проведение мобилизаций в Белую армию, борьбу с повстанческим движением, реализацию принимаемых законов, разъяснение населению политического курса Белого движения.

Каждый россиянин знает, что в Гражданской войне 1917-1922 года противостояли два движения – «красное» и «белое». Но среди историков до сих пор нет единого мнения, с чего же она началась. Кто-то считает, что причиной был Марш Краснова на российскую столицу (25 октября); другие считают, что война началась, когда в скором будущем командующий Добровольческой армией Алексеев приехал на Дон(2 ноября); также есть мнение, что война началась с того, что Милюков провозгласил «Декларацию добровольческой армии, произнеся на церемонии речь, получившую название Донской (27 декабря). Ещё одним популярны мнением, которое далеко не лишено оснований, является мнение, согласно которому Гражданская война была начата сразу же после Февральской революции, когда всё общество раскололось на приверженцев и противников монархии Романовых.

«Белое» движение в России

Каждый знает, что «белые» - это приверженцы монархии и старых порядков. Его зачатки были видны ещё в феврале 1917, когда в России была свергнута монархия и началась тотальная перестройка общества. Развитие «белого» движения было в период прихода к власти большевиков, становления советской власти. Они представляли круг недовольных советской властью, несогласных с её политикой и принципами её ведения.
«Белые» были поклонниками старого монархического строя, отказывались принимать новые социалистические порядки, придерживались принципов традиционного общества. Важно отметить, что «белые» сплошь и рядом были радикалами, не считали, что можно договориться о чём-то с «красными», наоборот, они имели мнение, что недопустимы никакие переговоры и уступки.
«Белые» выбрали своим знаменем триколор Романовых. Командовали белым движением адмирал Деникин и Колчак, один на Юге, другой в суровых краях Сибири.
Историческое событие, ставшее толчком активизации «белых» и переходу на их сторону большей части бывшей армии империи Романовых, - это мятеж генерала Корнилова, который хоть и был подавлен, помог «белым» укрепить свои ряды, особенно в южных регионах, где под началом генерала Алексеева стали собираться огромные ресурсы и мощная дисциплинированная армия. С каждым днем армия пополнялась за счет новоприбывших, стремительно росла, развивалась, закалялась, тренировалась.
Отдельно нужно сказать о командующих белогвардейцами (так называлась созданная «белым» движением армия). Ими были необычайно талантливые полководцы, расчетливые политики, стратеги, тактики, тонкие психологи, умелые ораторы. Самыми известными были Лавр Корнилов, Антон Деникин, Александр Колчак, Пётр Краснов, Пётр Врангель, Николай Юденич, Михаил Алексеев. О каждом из них можно долго рассказывать, их талант и заслуги для «белого» движения трудно переоценить.
В войне белогвардейцы длительное время побеждали, и даже подвели в Москве свои войска. Но армия большевиков крепчала, к тому же их поддерживала значительная часть населения России, особенно самые бедные и многочисленные слои – рабочие и крестьяне. В конце-концов, силы белогвардейцев оказались вдребезги разбиты. Некоторое время они продолжали действовать за границей, но, не преуспев, «белое» движение прекратилось.

«Красное» движение

Как и у «белых», в рядах «красных» было множество талантливых полководцев и политических деятелей. Среди них важно отметить самых прославившихся, а именно: Лев Троцкий, Брусилов, Новицкий, Фрунзе. Эти военачальники отлично показали себя в боях против белогвардейцев. Троцкий был главным учредителей Красной армии, выступающей решающей силой в противостоянии «белых» и «красных» в Гражданской войне. Идеологическим лидером «красного» движения был известный каждому человеку Владимир Ильич Ленин. Ленина и его правительство активно поддерживали самые массовые слои населения Российского Государства, а именно – пролетариат, бедняки, малоземельные и безземельные крестьяне, рабочая интеллигенция. Именно эти классы быстрее всего поверили заманчивым обещаниям большевиков, поддержали их и привели «красных» к власти.
Главной партией в стране стала Российская социал-демократическая рабочая партия большевиков, которая позже была превращена в коммунистическую партию. По сути это было объединение интеллигенции, приверженцев социалистической революции, социальной базой которых были рабочие классы.
Победить в Гражданской войне большевиком было нелегко – они ещё не совсем укрепили свою власть во всей стране, силы их поклонников были рассредоточены по всей огромной стране, плюс национальные окраины начали национально-освободительную борьбу. Много сил ушло на войну с Украинской Народной республикой, поэтому красноармейцам в течение Гражданской войны приходилось воевать на нескольких фронтах.
Атаки белогвардейцев могли прийти из любой стороны горизонта, ведь четырьмя отдельными военными формированиями белогвардейцы окружили красноармейцев со всех сторон. И не смотря на все трудности, в войне победили именно «красные», в основном благодаря широкой социальной базе коммунистической партии.
Против белогвардейцев объединились все представители национальных окраин, поэтому и они стали вынужденными союзниками красноармейцев в Гражданской войне. Для привлечения на свою сторону жителей национальных окраин большевики использовали громкие лозунги, такие как идея «единой и неделимой России».
Победу в войне большевиком принесла поддержка народных масс. Советская власть играла на чувстве долга и патриотизма российских граждан. Масла в огонь также подливали сами белогвардейцы, так как их нашествия чаще всего сопровождались массовым разбоем, мародерством, насилием в других его проявления, что никак не могло призвать людей поддерживать «белое» движение.

Итоги Гражданской войны

Как уже было сказано несколько раз, победа в этой братоубийственной войне досталась «красным». Братоубийственная гражданская война стала для русского народа самой настоящей трагедией. Материальный ущерб, нанесенный стране войной по подсчетам составлял около 50 млрд. рублей – немыслимые по тем временам деньги, в разы превышающие сумму внешнего долга России. Уровень промышленности из-за этого понизился на 14%, а сельского хозяйства – на 50%. Человеческие потери по разным данным составляли от 12 до 15 млн.. Большинство из этих людей погибли от голода, репрессий, болезней. В ходе военных действий отдали свои жизни более 800 тыс. солдат с обеих сторон. Также во время Гражданской войны резко упало сальдо миграции – около 2 млн. россиян покинули страну и выехали за границу.

В России о “красных” и “белых” знает каждый. Со школьных, и даже дошкольных лет. “Красные” и “белые” - это история гражданской войны, это события 1917-1920 годов.

Кто был тогда хороший, кто плохой - в данном случае неважно. Оценки меняются. А термины остались: “белые” против “красных”. С одной стороны - вооруженные силы советского государства, с другой - противники советского государства. Советские - “красные”. Противники, соответственно, “белые”.

Согласно официальной историографии, противников оказалось много. Но главные - те, у кого на мундирах погоны, а на фуражках кокарды российской армии. Узнаваемые противники, ни с кем не спутать. Корниловцы, деникинцы, врангелевцы, колчаковцы и т.д. Они - “белые”. В первую очередь их должны одолеть “красные”. Они тоже узнаваемы: погон у них нет, а на фуражках - красные звезды. Таков изобразительный ряд гражданской войны.

Это традиция. Она утверждалась советской пропагандой более семидесяти лет. Пропаганда была весьма эффективна, изобразительный ряд стал привычным, благодаря чему осталась вне осмысления сама символика гражданской войны. В частности, остались вне осмысления вопросы о причинах, обусловивших выбор именно красного и белого цветов для обозначения противоборствующих сил.

Что касается “красных”, то причина была, вроде бы, очевидной. “Красные” сами себя так называли.

Советские войска изначально именовались Красной гвардией. Затем - Рабоче-крестьянской красной армией. Присягали красноармейцы красному знамени. Государственному флагу. Почему флаг был выбран красный - объяснения давались разные. К примеру: это символ “крови борцов за свободу”. Но в любом случае название “красные” соответствовало цвету знамени.

О так называемых “белых” ничего подобного не скажешь. Противники “красных” не присягали белому знамени. В годы гражданской войны такого знамени вообще не было. Ни у кого.

Тем не менее за противниками “красных” утвердилось название “белые”.

По крайней мере одна причина здесь тоже очевидна: “белыми” называли своих противников лидеры советского государства. Прежде всего - В. Ленин.

Если пользоваться его терминологией, то “красные” отстаивали “власть рабочих и крестьян”, власть “рабоче-крестьянского правительства”, а “белые” - “власть царя, помещиков и капиталистов”. Такая схема и утверждалась всей мощью советской пропаганды. На плакатах, в газетах, наконец, в песнях:

Белая армия черный барон

Снова готовят царский нам трон,

Но от тайги до британских морей

Красная армия всех сильней!

Это написано в 1920 году. Стихи П. Григорьева, музыка С. Покрасса. Один из самых популярных армейских маршей той поры. Здесь все четко определено, здесь ясно, почему “красные” против “белых”, которыми командует “черный барон”.

Но так - в советской песне. В жизни, как водится, иначе.

Пресловутый “черный барон” - П. Врангель. “Черным” его назвал советский поэт. Надо полагать, чтобы понятно было: совсем плохой этот Врангель. Характеристика тут эмоциональная, не политическая. Но с точки зрения пропаганды она удачна: “Белой армией” командует плохой человек. “Черный”.

В данном случае неважно, плохой ли, хороший. Важно, что бароном Врангель был, однако “Белой армией” никогда не командовал. Потому что не было такой. Была Добровольческая армия, Вооруженные силы Юга России, Русская армия и т.п. А вот “Белой армии” в годы гражданской войны - не было.

С апреля 1920 года Врангель занял пост главнокомандующего Вооруженными силами Юга России, затем - главнокомандующего Русской армией. Таковы официальные названия его должностей. При этом “белым” Врангель себя не называл. И свои войска “Белой армией” не называл.

Кстати, А. Деникин, которого Врангель сменил на посту командующего, тоже не пользовался термином “Белая армия”. И Л. Корнилов, создавший и возглавивший Добровольческую армию в 1918 году, не называл “белыми” своих соратников.

Их называли так в советской прессе. “Белая армия”, “белые” или “белогвардейцы”. Однако причины выбора терминов не объяснялись.

Вопрос о причинах обходили и советские историки. Деликатно обходили. Не то чтоб вовсе замалчивали, нет. Кое-что сообщали, но при этом буквально увертывались от прямого ответа. Всегда увертывались.

Классический пример - справочник “Гражданская война и военная интервенция в СССР”, выпущенный в 1983 году московским издательством “Советская энциклопедия”. Понятие “Белая армия” там вообще никак не описано. Зато есть статья о “Белой гвардии”. Открыв соответствующую страницу, читатель мог узнать, что “Белая гвардия” -

неофициальное наименование военных формирований (белогвардейцев), боровшихся за восстановление бурж‹уазно›-помещичьего строя в России. Происхождение термина “Б‹елая› гвардия” связано с традиц‹ионной› символикой белого цвета как цвета сторонников “законного” правопорядка в противопоставлении красному цвету - цвету восставшего народа, цвету революции.

Вот и все.

Пояснение вроде бы есть, но яснее ничего не стало.

Непонятно, во-первых, как понимать оборот “неофициальное наименование”. Для кого оно “неофициальное”? В советском государстве оно было официальным. Что видно, в частности, по другим статьям того же справочника. Там, где цитируются официальные документы и материалы советской периодики. Можно, конечно, понять и так, что кто-либо из военачальников той поры неофициально именовал свои войска “белыми”. Тут бы автору статьи уточнить, кто же это был. Уточнений, однако, нет. Как хочешь, так и понимай.

Во-вторых, из статьи нельзя уяснить, где и когда впервые появилась та самая “традиционная символика белого цвета”, что за правопорядок автор статьи называет “законным”, почему слово “законный” заключено автором статьи в кавычки, наконец, почему “красный цвет - цвет восставшего народа”. Опять как хочешь, так и понимай.

Примерно в том же духе выдержаны сведения в других советских справочных изданиях, от первых до последних. Нельзя сказать, что нужных материалов там вообще нельзя найти. Можно, если они уже получены из других источников, и потому ищущий знает, в каких статьях должны содержаться хотя бы крупицы информации, которые надо собрать и сложить, чтобы затем получить своеобразную мозаику.

Увертки советских историков выглядят довольно странно. Казалось бы, нет причин избегать вопроса об истории терминов.

На самом деле никакой тайны тут никогда не было. А была пропагандистская схема, пояснять которую в справочных изданиях советские идеологи считали нецелесообразным.

Это в советскую эпоху термины “красные” и “белые” предсказуемо ассоциировались с гражданской войной в России. А до 1917 года термины “белые” и “красные” были соотнесены с другой традицией. Другой гражданской войной.

Начало - Великая французская революция. Противостояние монархистов и республиканцев. Тогда, действительно, суть противостояния выражена была на уровне цвета знамен.

Белое знамя было изначально. Это королевское знамя. Ну, а красное знамя, знамя республиканцев, появилось не сразу.

Как известно, в июле 1789 года французский король уступил власть новому правительству, назвавшему себя революционным. Король после этого не был объявлен врагом революции. Наоборот, его провозгласили гарантом ее завоеваний. Еще возможно было сохранение монархии, хотя бы и ограниченной, конституционной. У короля тогда еще оставалось достаточно сторонников в Париже. Но, с другой стороны, еще больше было радикалов, требовавших дальнейших преобразований.

Вот почему 21 октября 1789 года был принят “Закон о военном положении”. Новый закон описывал действия парижского муниципалитета. Действия, обязательные в чрезвычайных ситуациях, чреватых восстаниями. Или же уличными беспорядками, создающими угрозу революционному правительству.

Статья 1 нового закона гласила:

В случае угрозы общественному спокойствию члены муниципалитета в силу обязанностей, возложенных на них коммуной, должны объявить, что для восстановления спокойствия немедленно необходима военная сила.

Нужный сигнал был описан в статье 2. Она гласила:

Это извещение совершается таким способом, что из главного окна ратуши и на улицах вывешивается красное знамя.

Дальнейшее определялось статьей 3:

Когда красное знамя вывешено, всякие скопления народа, вооруженные или невооруженные, признаются преступными и разгоняются военной силой.

Можно отметить, что в данном случае “красное знамя” - по сути еще не знамя. Пока лишь знак. Сигнал опасности, подаваемый флагом красного цвета. Знак угрозы новому порядку. Тому, что был назван революционным. Сигнал, призывающий к защите порядка на улицах.

Но красный флаг недолго оставался сигналом, призывающим защитить хоть какой-то порядок. Вскоре в городском самоуправлении Парижа доминировать стали отчаянные радикалы. Принципиальные и последовательные противники монархии. Даже и конституционной монархии. Благодаря их стараниям, красный флаг обрел новое значение.

Вывешивая красные флаги, городское самоуправление собирало своих сторонников для проведения акций насильственных. Акций, которые должны были устрашить сторонников короля и всех, кто был против радикальных изменений.

Под красными флагами собирались вооруженные санкюлоты. Именно под красным флагом в августе 1792 года отряды санкюлотов, организованные тогдашним городским самоуправлением, шли на штурм Тюильри. Вот тогда красный флаг стал действительно знаменем. Знаменем бескомпромиссных республиканцев. Радикалов. Красное знамя и белое знамя стали символами противоборствующих сторон. Республиканцев и монархистов.

Позже, как известно, красное знамя уже не было столь популярным. Государственным флагом Республики стал французский триколор. В наполеоновскую эпоху о красном знамени почти забыли. А после реставрации монархии оно - в качестве символа - и вовсе утратило актуальность.

Символ этот актуализировался в 1840-е годы. Актуализировался для тех, кто объявил себя наследниками якобинцев. Тогда противопоставление “красных” и “белых” стало общим местом публицистики.

Но французская революция 1848 года завершилась очередной реставрацией монархии. Потому противопоставление “красных” и “белых” опять утратило актуальность.

Вновь оппозиция “красные”/“белые” возникла на исходе франко-прусской войны. Окончательно же она утвердилась с марта по май 1871 года, в период существования Парижской коммуны.

Город-республика Парижская коммуна воспринималась как реализация самых радикальных идей. Парижская коммуна объявила себя наследницей якобинских традиций, наследницей традиций тех санкюлотов, что выходили под красным знаменем защищать “завоевания революции”.

Символом преемственности был и государственный флаг. Красный. Соответственно, “красные” - это коммунары. Защитники города-республики.

Как известно, на рубеже XIX-XX веков многие социалисты объявляли себя наследниками коммунаров. А в начале XX века таковыми называли себя прежде всего большевики. Коммунисты. Они и красное знамя считали своим.

Что же касается противостояния “белым”, то здесь противоречий вроде бы не возникало. По определению, социалисты - противники самодержавия, следовательно, ничего не изменилось.

“Красные” по-прежнему противостояли “белым”. Республиканцы - монархистам.

После отречения Николая II ситуация изменилась.

Царь отрекся в пользу брата, но брат корону не принял, сформировалось Временное правительство, так что монархии более не было, и противопоставление “красных” “белым”, казалось бы, утратило актуальность. Новое российское правительство, как известно, потому и называлось “временным”, что должно было подготовить созыв Учредительного собрания. А Учредительному собранию, всенародно выбранному, надлежало определить дальнейшие формы российской государственности. Определить демократическим способом. Вопрос о ликвидации монархии считался уже решенным.

Но Временное правительство утратило власть, так и не успев созвать Учредительное собрание, которое было созвано Советом народных комиссаров. Рассуждать о том, почему Совнарком счел нужным распустить Учредительное собрание, сейчас вряд ли стоит. В данном случае важнее другое: большинство противников советской власти ставили задачу вновь созвать Учредительное собрание. Это был их лозунг.

В частности, это был лозунг и сформированной на Дону так называемой Добровольческой армии, которую в итоге возглавил Корнилов. За Учредительное собрание сражались и другие военачальники, именуемые в советской периодике “белыми”. Они воевали против советского государства, а не за монархию.

И вот тут следует отдать должное талантам советских идеологов. Следует отдать должное мастерству советских пропагандистов. Объявив себя “красными”, большевики сумели закрепить за своими противниками ярлык “белых”. Сумели навязать этот ярлык - вопреки фактам.

Всех своих противников советские идеологи объявили сторонниками уничтоженного режима - самодержавия. Объявили их “белыми”. Этот ярлык сам по себе был политическим аргументом. Каждый монархист - “белый” по определению. Соответственно, если “белый”, значит, монархист. Для любого мало-мальски образованного человека.

Ярлык использовался даже тогда, когда его употребление казалось нелепостью. Возникли, например, “белочехи”, “белофинны”, затем и “белополяки”, хотя воевавшие с “красными” чехи, финны и поляки не собирались воссоздавать монархию. Ни в России, ни за ее пределами. Однако большинству “красных” ярлык “белые” был привычен, почему сам термин и казался понятным. Если “белые”, значит, всегда “за царя”.

Противники советского правительства могли бы доказать, что они - в большинстве своем - вовсе не монархисты. Но доказывать было негде.

Советские идеологи располагали главным преимуществом в информационной войне: на территории, контролируемой советским правительством, политические события обсуждались только в советской прессе. Другой почти и не было. Все оппозиционные издания закрылись. Да и советские издания жестко контролировались цензурой. Население практически не имело иных источников информации.

Вот почему многие русские интеллектуалы действительно считали монархистами противников советской власти. Термином “белые” это лишний раз акцентировалось. Раз “белые”, значит, монархисты.

Стоит подчеркнуть: навязанная советскими идеологами пропагандистская схема была весьма эффективной. М. Цветаеву, например, советские пропагандисты убедили.

Как известно, ее муж - С. Эфрон - воевал в корниловской Добровольческой армии. Цветаева жила в Москве и в 1918 году написала посвященный корниловцам поэтический цикл - “Лебединый стан”.

Советскую власть она тогда презирала и ненавидела, героями для нее были те, кто с “красными” сражался. Цветаеву советская пропаганда убедила только в том, что корниловцы - “белые”. Согласно советской пропаганде, “белые” ставили цели меркантильные. У Цветаевой же все принципиально иначе. “Белые” жертвовали собой бескорыстно, не требуя ничего взамен.

Белая гвардия, путь твой высок:

Черному дулу - грудь и висок…

Для советских пропагандистов “белые”, конечно же, враги, палачи. А для Цветаевой враги “красных” - воины-мученики, самоотверженно противостоящие силам зла. Что она и сформулировала с предельной четкостью -

белогвардейская рать святая...

Общее в советских пропагандистских текстах и стихах Цветаевой то, что враги “красных” - непременно “белые”.

Русскую гражданскую войну Цветаева осмысляла в терминах Великой французской революции. В терминах французской гражданской войны. Корнилов формировал Добровольческую армию на Дону. Потому Дон для Цветаевой - легендарная Вандея, где французские крестьяне сохранили верность традициям, верность королю, не признали революционное правительство, сражались с республиканскими войсками. Корниловцы - вандейцы. О чем прямо сказано в том же стихотворении:

Старого мира последний сон:

Молодость, доблесть, Вандея, Дон…

Навязанный большевистской пропагандой ярлык стал для Цветаевой действительно знаменем. Логика традиции.

Корниловцы воюют с “красными”, с войсками советской республики. В газетах корниловцев, а затем и деникинцев, называют “белыми”. Их называют монархистами. Для Цветаевой тут нет противоречия. “Белые” - монархисты по определению. Цветаева ненавидит “красных”, ее муж у “белых”, значит, и она монархистка.

Для монархиста царь - помазанник Божий. Он единственный законный властитель. Законный именно в силу своего божественного предназначения. О чем и писала Цветаева:

Царь с небес на престол взведен:

Это чисто, как снег и сон.

Царь опять на престол взойдет.

Это свято, как кровь и пот…

В логической схеме, принятой Цветаевой, дефект лишь один, зато существенный. Добровольческая армия не была никогда “белой”. Именно в традиционном истолковании термина. В частности, на Дону, где советских газет еще не читали, корниловцев, а затем и деникинцев, именовали не “белыми”, а “добровольцами” или “кадетами”.

Для местного населения определяющим признаком было либо официальное название армии, либо название партии, добивавшейся созыва Учредительного собрания. Партии конституционно-демократической, которую все и называли - согласно официально принятой аббревиатуре “к.-д.” - кадетской. Ни Корнилов, ни Деникин, ни Врангель “царский трон”, вопреки утверждению советского поэта, не “готовили”.

Цветаева об этом тогда не знала. Через несколько лет она, если верить ей же, разочаровалась в тех, кого считала “белыми”. А стихи - свидетельство эффективности советской пропагандистской схемы - остались.

Далеко не все русские интеллектуалы, презирая советскую власть, спешили солидаризироваться с ее противниками. С теми, кого в советской прессе именовали “белыми”. Их действительно воспринимали как монархистов, а в монархистах интеллектуалы видели опасность для демократии. Причем опасность ничуть не меньшую, чем коммунисты. Все-таки “красные” воспринимались как республиканцы. Ну а победа “белых” подразумевала реставрацию монархии. Что для интеллектуалов было неприемлемо. И не только для интеллектуалов - для большинства населения бывшей Российской империи. Почему советские идеологи и утверждали в общественном сознании ярлыки “красные” и “белые”.

Благодаря этим ярлыкам, не только русские, но и многие западные общественные деятели осмысляли борьбу сторонников и противников советской власти как борьбу республиканцев и монархистов. Сторонников республики и сторонников реставрации самодержавия. А русское самодержавие считалось в Европе дикостью, пережитком варварства.

Потому и поддержка сторонников самодержавия у западных интеллектуалов вызывала предсказуемый протест. Западные интеллектуалы дискредитировали действия своих правительств. Настраивали против них общественное мнение, которое правительства не могли игнорировать. Со всеми отсюда вытекающими тяжелыми последствиями - для русских противников советской власти. Почему и пропагандистскую войну так называемые “белые” проигрывали. Не только в России, но и за ее пределами.

Да, так называемые “белые” по сути были “красными”. Только это ничего не изменило. Пропагандисты, стремившиеся помочь Корнилову, Деникину, Врангелю и другим противникам советского режима, были не так энергичны, талантливы, оперативны, как пропагандисты советские.

Более того, задачи, решавшиеся советскими пропагандистами, были гораздо проще.

Советские пропагандисты могли внятно и кратко объяснить, за что и с кем воюют “красные”. Правдиво, нет ли, это не важно. Главное - кратко и внятно. Позитивная часть программы была очевидна. Впереди - царство равенства, справедливости, где нет бедных и униженных, где всегда и всего будет вдоволь. Противники, соответственно, богатые, воюющие за свои привилегии. “Белые” и союзники “белых”. Из-за них все беды и лишения. Не будет “белых”, не будет ни бед, ни лишений.

Противники же советского режима не могли внятно и кратко объяснить, за что они воюют. Такие лозунги, как созыв Учредительного собрания, сохранение “единой и неделимой России” не были и не могли быть популярными. Безусловно, противники советского режима могли более или менее убедительно объяснить с кем и почему они воюют. Однако позитивная часть программы оставалась неясной. Да и не было общей программы.

Ко всему прочему, на территориях, советским правительством не контролируемых, противники режима не сумели добиться информационной монополии. Отчасти и поэтому результаты пропаганды были несоизмеримы с результатами большевистских пропагандистов.

Сознательно ли советские идеологи сразу же навязали своим противникам ярлык “белых”, интуитивно ли они выбрали такой ход, определить трудно. В любом случае они сделали удачный выбор, а главное - действовали последовательно и эффективно. Убеждая население, что противники советского режима воюют за восстановление самодержавия. Потому как “белые”.

Разумеется, были среди так называемых “белых” и монархисты. Настоящие “белые”. Отстаивавшие принципы самодержавной монархии задолго до ее падения.

Монархистами называли себя, например, В. Шульгин и В. Пуришкевич. Они и впрямь рассуждали о “святом белом деле”, пытались организовать пропаганду реставрации самодержавия. Позже Деникин писал о них:

Для Шульгина и его единомышленников монархизм был не формой государственного строя, а религией. В порыве увлечения идеей они принимали свою веру за знание, свои желания за реальные факты, свои настроения за народные…

Здесь Деникин вполне точен. Республиканец может быть и атеистом, а настоящего монархизма вне религии нет.

Монархист служит монарху не потому, что считает монархию лучшим “государственным строем”, тут соображения политические вторичны, если вообще уместны. Служба монарху для настоящего монархиста - религиозный долг. Что и Цветаева утверждала.

Но в Добровольческой армии, как и в других армиях, сражавшихся с “красными”, монархистов было ничтожно мало. Почему они и не сыграли сколько-нибудь важной роли.

В большинстве своем идейные монархисты вообще избегали участия в гражданской войне. Это была не их война. Им не за кого было воевать.

Николая II не лишали престола насильственно. Русский император отрекся добровольно. И освободил от присяги всех, кто ему присягал. Его брат корону не принял, так что новому царю монархисты не присягали. Потому что не было нового царя. Некому было служить, некого защищать. Монархия более не существовала.

Бесспорно, монархисту не подобало воевать за Совет народных комиссаров. Однако ниоткуда не следовало, что монархист должен - при отсутствии монарха - сражаться за Учредительное собрание. И Совет народных комиссаров, и Учредительное собрание для монархиста не были законной властью.

Для монархиста законная власть - только власть богоданного монарха, которому монархист присягал. Потому война с “красными” - для монархистов - стала вопросом личного выбора, а не религиозного долга. Для “белого”, если он действительно “белый”, воюющие за Учредительное собрание - “красные”. Большинство монархистов не желало разбираться в оттенках “красного”. Не видело смысла в том, чтобы вместе с одними “красными” воевать против других “красных”.

Монархистом, как известно, объявил себя Н. Гумилев, на исходе апреля 1918 года вернувшийся в Петроград из-за границы.

Гражданская война уже стала обыденностью. Добровольческая армия с боями пробилась на Кубань. Советским правительством в сентябре официально был объявлен “красный террор”. Обыденностью стали и массовые аресты, и расстрелы заложников. “Красные” терпели поражения, одерживали победы, а Гумилев работал в советских издательствах, читал лекции в литературных студиях, руководил “Цехом поэтов” и т.д. Но демонстративно “крестился на церкви” и от сказанного о своих монархических убеждениях никогда не отрекался.

Дворянин, бывший офицер, называвший себя монархистом в большевистском Петрограде, - это выглядело чрезмерно эпатирующим. Через несколько лет это осмыслялось как нелепая бравада, бессмысленная игра со смертью. Проявление странности, присущей поэтическим натурам вообще и Гумилеву особенно. Демонстративное пренебрежение опасностью, склонность к риску были, по мнению многих гумилевских знакомых, всегда ему свойственны.

Однако странностью поэтической натуры, склонностью к риску, чуть ли не патологической, можно объяснить все что угодно. На самом деле, такое объяснение вряд ли приемлемо. Да, Гумилев рисковал, отчаянно рисковал, и все же в его поведении была логика. О чем он сам успел сказать.

Например, утверждал, несколько иронизируя, что большевики стремятся к определенности, а как раз с ним все ясно. В аспекте советского пропагандистского контекста тут ясности нет. С учетом же подразумевавшегося тогда контекста все и впрямь ясно. Если монархист, значит, среди “кадетов”, сторонников Учредительного собрания, оказаться не пожелал. Монархист - при отсутствии монарха - не сторонник и не противник советского правительства. За “красных” не воюет, против “красных” тоже не воюет. Ему воевать не за кого.

Такая позиция интеллектуала, литератора, хоть и не одобрялась советским правительством, но и не считалась тогда опасной. До поры было достаточно готовности к сотрудничеству.

Гумилеву не нужно было объяснять чекистам, почему он не попал в Добровольческую армию или иные формирования, воевавшие с “красными”. Хватало и других проявлений лояльности: работы в советских издательствах, Пролеткульте и т.д. Объяснений ждали знакомые, друзья, почитатели.

Конечно, Гумилев - не единственный литератор, ставший офицером и отказавшийся участвовать в гражданской войне на чьей бы то ни было стороне. Но в данном случае важнейшую роль играла литературная репутация.

В голодном Петрограде нужно было выжить, а чтобы выжить - идти на компромиссы. Работать на тех, кто служил правительству, объявившему “красный террор”. Многие знакомые Гумилева привычно отождествляли гумилевского лирического героя с автором. Кому угодно с легкостью прощали компромиссы, но - не поэту, славившему отчаянную храбрость и презрение к смерти. Для Гумилева, как бы иронически ни относился он к общественному мнению, именно в данном случае была актуальна задача соотнесения быта и литературной репутации.

Подобного рода задачи он решал и раньше. Он писал о путешественниках и воинах, мечтал стать путешественником, воином, знаменитым поэтом. И он стал путешественником, более того, не просто дилетантом, а этнографом, работающим для Академии наук. Он пошел на войну добровольцем, был дважды награжден за храбрость, произведен в офицеры, получил известность и в качестве военного журналиста. Знаменитым поэтом он тоже стал. К 1918 году он, как говорится, всем и все доказал. И собирался вернуться к тому, что считал главным делом. Главным делом была литература. Чем он и занялся в Петрограде.

Но когда идет война - воину положено воевать. Прежняя репутация противоречила быту, а ссылка на монархические убеждения отчасти снимала противоречие. Монархист - при отсутствии монарха - вправе принимать любую власть как данность, соглашаясь с выбором большинства.

Был ли он монархистом, нет ли - можно спорить. До начала мировой войны и в годы мировой войны гумилевский монархизм, как говорится, в глаза не бросался. И гумилевская религиозность тоже. А вот в советском Петрограде Гумилев о монархизме говорил, да еще и демонстративно “крестился на церкви”. Оно и понятно: если монархист, значит, религиозен.

Похоже, что Гумилев осознанно выбрал своего рода игру в монархизм. Игру, позволявшую объяснить, почему дворянин и офицер, не будучи сторонником советского правительства, уклонился от участия в гражданской войне. Да, выбор был рискованный, однако - до поры - не самоубийственный.

О реальном своем выборе, не об игре, он сказал достаточно ясно:

Вы знаете, что я не красный,

Но и не белый - я поэт!

Гумилев не декларировал верность советскому режиму. Он игнорировал режим, был принципиально аполитичен. Соответственно и формулировал свои задачи:

В наше трудное и страшное время спасение духовной культуры страны возможно только путем работы каждого в той области, которую он выбрал прежде.

Делал он именно то, что обещал. Возможно, он симпатизировал воевавшим с “красными”. Среди противников “красных” были и гумилевские однополчане. Однако нет никаких достоверных сведений о стремлении Гумилева участвовать в гражданской войне. Вместе с одними соотечественниками воевать против других соотечественников Гумилев не стал.

Похоже, что советский режим Гумилев считал реальностью, которую нельзя изменить в обозримом будущем. О чем и сказал в шуточном экспромте, адресованном жене А. Ремизова:

У ворот Иерусалима

Ангел душу ждет мою,

Я же здесь и, Серафима

Павловна, я Вас пою.

Мне пред ангелом не стыдно,

Долго нам еще терпеть,

Целовать нам долго, видно,

Нас бичующую плеть.

Но и ты, всесильный ангел,

Сам виновен, потому

Что бежал разбитый Врангель

И большевики в Крыму.

Ясно, что ирония была горькой. Также ясно, что Гумилев опять попытался объяснить, почему он - не “красный”, хотя не был и не собирался никогда быть с теми, кто в 1920 году защищал Крым от “красных”.

Гумилева официально признали “белым” после смерти.

Его арестовали 3 августа 1921 года. Хлопоты знакомых и коллег оказались бесполезными, да никто и не знал толком, за что его арестовали. Чекисты, как повелось изначально, не давали объяснений во время следствия. Оно - тоже по обыкновению - было недолгим.

1 сентября 1921 года “Петроградская правда” опубликовала пространное сообщение Петроградской губернской чрезвычайной комиссии -

О раскрытии в Петрограде заговора против Советской власти.

Судя по газете, заговорщики объединились в так называемую Петроградскую боевую организацию или, сокращенно, ПБО. И готовили

реставрацию буржуазно-помещичьей власти с генералом-диктатором во главе.

Если верить чекистам, из-за границы руководили ПБО генералы русской армии, а также иностранные разведывательные службы -

финского генерального штаба, американская, английская.

Масштабность заговора постоянно акцентировалась. Чекисты утверждали, что ПБО не только готовила террористические акты, но и планировала захватить сразу пять населенных пунктов:

Одновременно с активным выступлением в Петрограде должны были произойти восстания в Рыбинске, Бологое, Ст. Руссе и на ст. Дно с целью отрезать Петроград от Москвы.

В газете приводился и список “активных участников”, расстрелянных в соответствии с постановлением Президиума Петроградской губернской ЧК от 24 августа 1921 года. Гумилев - тридцатый в списке. Среди бывших офицеров, известных ученых, педагогов, сестер милосердия и т.п.

О нем сказано:

Участник Петроградской боевой организации, активно содействовал составлению прокламаций контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией группу интеллигентов, которая активно примет участие в восстании, получал от организации деньги на технические надобности.

Мало кто из гумилевских знакомых поверил в заговор. При минимально критическом отношении к советской печати и наличии хотя бы поверхностных военных знаний нельзя было не заметить, что описанные чекистами задачи ПБО неразрешимы. Это - во-первых. Во-вторых, сказанное о Гумилеве выглядело абсурдно. Известно было, что участвовать в гражданской войне он не стал, напротив, три года декларировал аполитичность. И вдруг - не бой, открытый бой, даже не эмиграция, а заговор, подполье. Не только риск, что при иных обстоятельствах гумилевской репутации не противоречило бы, но и обман, вероломство. Как-то не по-гумилевски такое выглядело.

Однако у советских граждан в 1921 году не было возможности опровергнуть в советской печати сведения о заговоре. Спорили эмигранты, порою откровенно издеваясь над чекистской версией.

Не исключено, что за границей “дело ПБО” не получило бы такой огласки, если б в списке расстрелянных не было всероссийски знаменитого поэта, чья слава стремительно росла, или если б все произошло годом раньше. А в сентябре 1921 года это был скандал на международном уровне.

Советское правительство уже объявило о переходе к так называемой “новой экономической политике”. В советской периодике акцентировалось, что “красный террор” более не нужен, чекистские расстрелы тоже признавались мерой избыточной. Официально пропагандировалась новая задача - прекратить изоляцию советского государства. Расстрел петроградских ученых и литераторов, типичный чекистский расстрел, как это было в эпоху “красного террора”, дискредитировал правительство.

Причины, обусловившие акцию Петроградской губерн-
ской чрезвычайной комиссии, не объяснены до сих пор. Анализ их не входит в задачу данной работы. Очевидно только, что чекисты довольно скоро попытались как-то изменить скандальную ситуацию.

В эмигрантской среде усиленно распространялись сведения о сделке, официальном соглашении, якобы подписанном лидером ПБО и чекистским следователем: арестованный главарь заговорщиков - известный петроградский ученый В. Таганцев - раскрывает планы ПБО, называет сообщников, а чекистское руководство гарантирует, что всем сохранят жизнь. И получалось, что заговор существовал, но лидер заговорщиков проявил малодушие, а чекисты нарушили обещание.

Это был, конечно, “экспортный” вариант, рассчитанный на иностранцев или эмигрантов, не знавших или успевших забыть советскую правовую специфику. Да, сама идея сделки не была тогда новой в европейских и не только европейских странах, да, сделки подобного рода не всегда соблюдались полностью, что тоже не было новостью. Однако соглашение, подписанное следователем и обвиняемым в советской России, - нелепость. Здесь, в отличие от ряда других стран, не было правового механизма, позволявшего официально заключать подобного рода сделки. Не было в 1921 году, не было раньше, не было позже.

Отметим, что чекисты решили свою задачу, хотя бы отчасти. За границей пусть и не все, но некоторые допускали, что если был предатель, то и заговор был. И чем быстрее забывались подробности газетных сообщений, чем быстрее забывалась конкретика, описанные чекистами планы заговорщиков, тем легче было поверить, что некие планы были и Гумилев намеревался помочь их реализовать. Из-за чего и погиб. С годами поверивших становилось все больше.

Важнейшую роль тут опять сыграла литературная репутация Гумилева. Поэту-воину, по мнению большинства его почитателей, не суждена была естественная смерть - от старости, болезней и т.п. Он ведь сам написал:

И умру я не на постели

При нотариусе и враче…

Это воспринималось как пророчество. Г. Иванов, подводя итоги, утверждал:

В сущности, для биографии Гумилева, такой биографии, какой он сам для себя желал, - трудно представить конец более блестящий.

Иванову была не интересна в данном случае политическая конкретика. Важна предопределенность, идеальная завершенность поэтической биографии, важно, что у поэта и лирического героя одна судьба.

Аналогичным образом о Гумилеве писали и многие другие. Потому мемуарные свидетельства литераторов, прямо или косвенно подтверждавшие, что Гумилев был заговорщиком, вряд ли уместно принимать в качестве доказательств. Они, во-первых, появились достаточно поздно, во-вторых, за редким исключением, рассказы литераторов о себе и других литераторах - тоже литература. Художественная.

Расстрел стал главным аргументом при создании политической характеристики поэта. В 1920-е годы - стараниями советских пропагандистов - гражданская война осмыслялась повсеместно как война “красных” и “белых”. После окончания войны с ярлыком “белые” так или иначе согласились и те, кто, воюя с “красными”, оставались противниками реставрации монархии. Термин утратил прежний смысл, появилась другая традиция словоупотребления. А Гумилев называл себя монархистом, его признали заговорщиком, намеревавшимся участвовать в восстании против “красных”. Соответственно, его должны были признать “белым”. В новом понимании термина.

На родине Гумилева попытки доказать, что он заговорщиком не был, предпринимались еще во второй половине 1950-х годов - после XX съезда КПСС.

Поиск истины тут был ни при чем. Целью было снятие цензурного запрета. Как известно, массовые тиражи “белогвардейцам”, тем более осужденным и расстрелянным, не полагались. Сначала реабилитация, потом - тиражи.

Однако в данном случае XX съезд КПСС ничего не изменил. Потому что Гумилева расстреляли, когда Сталин еще не пришел к власти. “Дело ПБО” нельзя было списать на пресловутый “культ личности”. Эпоха была бесспорно ленинская, для советской печати официальное сообщение готовили подчиненные Ф. Дзержинского. А дискредитация этого “рыцаря революции” не входила в планы советских идеологов. “Дело ПБО” по-прежнему оставалось вне критического осмысления.

Попытки снять цензурный запрет резко активизировались почти тридцать лет спустя: во второй половине 1980-х годов распад советской идеологической системы стал очевиден. Цензурный прессинг быстро слабел, как слабела и государственная власть. Популярность Гумилева, несмотря на все цензурные ограничения, постоянно росла, с чем советским идеологам приходилось считаться. В этой ситуации ограничения целесообразно было б снять, но снять, так сказать, не теряя лица. Не то чтобы просто разрешить массовые тиражи книг “белогвардейца”, хотя такое решение было б самым простым, и не реабилитировать поэта, официально подтвердив, что ПБО выдумали чекисты, а найти своеобразный компромисс: не ставя под сомнение “раскрытие в Петрограде заговора против советской власти”, признать, что Гумилев заговорщиком не был.

Для решения столь непростой задачи создавались - не без участия “компетентных органов” - различные версии. Создавались и весьма активно обсуждались в периодике.

Первая - версия “причастности, но не соучастия”: Гумилев, согласно секретным архивным материалам, не был заговорщиком, он только знал о заговоре, доносить на заговорщиков не пожелал, наказание было избыточно суровым, и якобы по этой причине вопрос о реабилитации практически решен.

В аспекте юридическом версия, конечно, абсурдная, однако был у нее и гораздо более серьезный недостаток. Она противоречила официальным публикациям 1921 года. Гумилев был осужден и расстрелян в числе “активных участников”, ему инкриминировали конкретные действия, конкретные планы. О “недонесении” в газетах не сообщалось.

Наконец, осмелевшие историки и филологи требовали, чтобы их тоже допустили к архивным материалам, а это уже могло закончиться разоблачением “соратников Дзержинского”. Так что компромисс достигнут не был. О версии “причастности, но не соучастия” пришлось позабыть.

Вторая компромиссная версия была выдвинута уже на исходе 1980-х годов: заговор существовал, но в материалах следствия нет достаточных доказательств тех преступлений, что инкриминировались Гумилеву, значит, в гибели поэта виновен лишь чекистский следователь, только один следователь, из-за халатности или же личной неприязни буквально подводивший Гумилева под расстрел.

С юридической точки зрения вторая компромиссная версия тоже абсурдна, в чем легко было убедиться, сопоставив опубликованные на исходе 1980-х годов материалы “дела Гумилева” с публикациями 1921 года. Авторы новой версии сами невольно противоречили себе.

Однако споры затянулись, что не способствовало росту авторитета “компетентных органов”. Нужно было принять хоть какое-то решение.

В августе 1991 года КПСС окончательно утратила влияние, а в сентябре Коллегия Верховного суда РСФСР, рассмотрев протест Генерального прокурора СССР на постановление Президиума Петроградской губернской ЧК, отменила приговор в отношении Гумилева. Поэта реабилитировали, производство по делу было прекращено “за отсутствием состава преступления”.

Это решение было таким же абсурдным, как и версии, побуждавшие принять его. Получилось, что антисоветский заговор существовал, Гумилев заговорщиком был, но участие в антисоветском заговоре преступлением не было. Трагедия завершилась фарсом через семьдесят лет. Закономерный результат попыток спасти авторитет ВЧК, спасти во что бы то ни стало.

Фарс был прекращен год спустя. Прокуратура РФ официально признала, что все “дело ПБО” - фальсификация.

Стоит подчеркнуть еще раз: описание причин, из-за которых “дело ПБО” было фальсифицировано чекистами, в задачу данной работы не входит. Интересна здесь роль факторов терминологического характера.

В отличие от Цветаевой, Гумилев изначально видел и акцентировал терминологическое противоречие: те, кого советская пропаганда называла “белыми”, не были “белыми”. Не были “белыми” в традиционном истолковании термина. Они были мнимыми “белыми”, так как воевали не за монарха. Используя терминологическое противоречие, Гумилев и построил концепцию, позволявшую объяснить, почему он в гражданской войне участвовать не стал. Декларируемый монархизм был - для Гумилева - убедительным обоснованием аполитичности. Но летом 1921 года петроградские чекисты, наспех выбиравшие кандидатуры “активных участников” ПБО, наспех выдуманной по заданию партийного руководства, выбрали и Гумилева. В частности и потому, что советской пропагандой определялось: монархизм и аполитичность несовместимы. Значит, участие Гумилева в заговоре должно было показаться вполне мотивированным. Факты здесь не имели никакого значения, ведь решалась задача, поставленная партийным руководством.

Тридцать пять лет спустя, когда возник вопрос о реабилитации, монархизм, декларировавшийся Гумилевым, опять стал едва ли не единственным аргументом, хоть как-то подтверждавшим шаткую чекистскую версию. Факты опять игнорировались. Если монархист, значит, аполитичным не был. “Белому” не положено быть аполитичным, “белому” положено участвовать в антисоветских заговорах.

Еще тридцать лет спустя других аргументов тоже не было. И настаивавшие на реабилитации Гумилева по-прежнему старательно обходили вопрос о монархизме. Рассуждали о браваде, свойственной поэту, о склонности к риску, о чем угодно, только не об исходном терминологическом противоречии. Советская терминологическая конструкция по-прежнему была эффективна.

Между тем, концепция, использованная Гумилевым для обоснования отказа от участия в гражданской войне, была известна не только гумилевским знакомым. Потому что использовалась она не только Гумилевым.

Она описана, к примеру, М. Булгаковым: герои романа “Белая гвардия”, называющие себя монархистами, на исходе 1918 года вовсе не намерены участвовать в разгорающейся гражданской войне, причем никакого противоречия тут не видят. Его и нет. Монарх отрекся, служить некому. Пропитания ради можно служить хоть украинскому гетману, а можно и вовсе не служить, когда есть другие источники дохода. Вот если б монарх появился, если бы призвал монархистов служить ему, о чем в романе сказано не раз, была бы и служба обязательна, и воевать бы пришлось.

Правда, от гражданской войны героям романа уйти все равно не удается, но анализ конкретных обстоятельств, обусловивших новый выбор, а также рассмотрение вопроса об истинности их монархических убеждений не входят в задачу данной работы. Существенно, что своих героев, обосновавших ссылкой на монархические убеждения отказ от участия в гражданской войне, Булгаков называет “белой гвардией”. Доказывает, что они действительно лучшие. Потому что они - действительно “белые”. Они, а вовсе не те, кто воюют против Совнаркома или за Учредительное собрание.

В конце 1960-х годов, не говоря уж о 1980-х, булгаковский роман был хрестоматийно известен. Но концепция, в основе которой было традиционное истолкование термина “белые”, сама терминологическая игра, описанная Булгаковым и понятная многим его современникам, обычно не распознавалась читателями десятилетия спустя. Исключения были редки. Читатели уже не видели трагической иронии в заглавии романа. Как не видели терминологической игры в гумилевских рассуждениях о монархизме и аполитичности, не понимали связи религиозности и монархизма в цветаевских стихах о “белой гвардии”.

Примеров подобного рода немало. Это примеры, относящиеся прежде всего к истории идей, выраженных актуальными и/или дезактуализовавшимися политическими терминами.

Первая мировая война обнажила огромные внутренние проблемы Российской империи. Следствием этих проблем стала череда революций и Гражданская война, в главном конфликте которой схлестнулись «красные» и «белые». В мини-цикле из двух статей попробуем вспомнить, с чего начиналось это противостояние и почему большевикам удалось победить.

Уже не за горами столетние годовщины Февральской и Октябрьской революций, а также последовавших за ними событий. В массовом сознании, несмотря на множество фильмов и книг о 1917-м годе и Гражданской войне, а может быть, и благодаря им, до сих пор нет единой картины развернувшегося противостояния. Или наоборот, оно сводится к «случилась революция, а затем красные всех распропагандировали и толпой запинали белых». И ведь не поспоришь - все примерно так и было. Однако у любого, кто попытается вникнуть в ситуацию немного глубже, возникнет ряд справедливых вопросов.

Почему за считанные годы, а скорее даже месяцы единая страна превратилась в поле боя и гражданской смуты? Почему одни в ней выиграли, а другие проиграли?

И наконец, с чего же всё начиналось?

Невыученный урок

К началу ХХ века Россия казалась (и во многом была) одной из ведущих стран мира. Без её веского слова не решались вопросы войны и мира, её армию и флот учитывали, планируя будущие столкновения, все великие державы. Одни опасались русского «парового катка», другие на него надеялись как на последний аргумент в битвах народов.

Первый тревожный звонок прозвенел в 1904–1905 годах - с началом русско-японской войны. Огромная, сильная империя мирового масштаба фактически в один день лишилась флота и с большим трудом смогла не проиграть вдребезги на суше. И кому? Крошечной Японии, всеми презираемым азиатам, которые с точки зрения культурных европейцев вообще не считались людьми и ещё за полвека до этих событий жили при натуральном феодализме, с мечами и луками. Это был первый тревожный звонок, который (если смотреть из будущего) фактически расписал контуры будущих военных действий. Но тогда никто не стал прислушиваться к грозному предупреждению (как и к прогнозам Ивана Блиоха, которым будет посвящена отдельная статья). Первая русская революция наглядно показала всем желающим уязвимость политической системы империи. И “желающие” сделали выводы.

«Завтрак казака» - карикатура времён русско-японской войны

Фактически судьба уделила России почти целое десятилетие, чтобы подготовиться к будущим испытаниям, опираясь на японскую «пробу пера». И нельзя сказать, что совсем уж ничего не делалось. Делалось, но… слишком медленно и обрывочно, слишком непоследовательно. Слишком медленно.

Близился 1914 год…

Слишком долгая война

Как неоднократно описывалось в самых разных источниках, никто из участников Первой мировой не ожидал, что противостояние окажется долгим - наверняка многие помнят знаменитую фразу о возвращении «до осеннего листопада». Как это обычно бывает, военная и политическая мысль шла далеко позади развивающихся экономических и технологических возможностей. И для всех участников оказалось шоком затягивание конфликта, перерастание «джентльменских» военных действий в высокотехнологическую индустрию превращения людей в покойников. Одним из важнейших последствий этого оказался пресловутый «снарядный голод» или, если охватить проблему шире, катастрофический дефицит всего и вся, что необходимо для ведения военных действий. Огромные фронты и миллионы бойцов при многих тысячах орудий, словно Молох, требовали тотальной экономической жертвы. И каждому участнику пришлось решать грандиозную проблему мобилизации.

Шок ударил по всем, однако по России - особенно тяжело. Выяснилось, что за фасадом мировой империи скрывается не столь приглядная изнанка - промышленность, которая не может освоить массовый выпуск моторов, автомобилей и танков. Всё было не настолько плохо, как зачастую рисуют категорические противники «прогнившего царизма» (например, потребности в трёхдюймовках и винтовках худо-бедно удовлетворялись), но в целом имперская промышленность оказалась не способна удовлетворить потребности действующей армии по большинству жизненно важных позиций - ручные пулемёты, тяжёлая артиллерия, современная авиация, автотранспорт и так далее.

Британские танки времен Первой мировой Mk IV на заводе Oldbury Carriage Works
photosofwar.net

Более-менее адекватное производство авиации на собственной индустриальной базе Российская империя смогла бы развернуть в лучшем случае к концу 1917 года, с вводом в действие новых оборонных заводов. То же касается ручных пулемётов. Копии французских танков ожидались в лучшем случае в 1918-м. Только во Франции уже в декабре 1914 года авиамоторы выпускали сотнями, в январе 1916-го месячный выпуск превысил тысячу - а в России в том же году дошёл до 50 штук.

Отдельной бедой стал транспортный коллапс. Дорожная сеть, охватывающая огромную страну, была вынужденно бедной. Произвести или получить от союзников стратегические грузы оказывалось лишь половиной задачи: далее ещё требовалось с эпическими трудами их распределить и доставить адресатам. С этим транспортная система не справилась.

Таким образом, Россия оказалась слабым звеном Антанты и великих держав мира в целом. Она не могла опереться на блестящую промышленность и квалифицированных рабочих, как Германия, на ресурсы колоний, как Британия, на незатронутую войной и способную к гигантскому росту могущественную индустрию, как Штаты.

Как следствие всего означенного безобразия и многих иных причин, вынужденно остающихся за рамками повествования, Россия несла несоразмерные потери в людях. Солдаты просто не понимали, за что они сражаются и гибнут, правительство теряло престиж (а затем и просто элементарное доверие) внутри страны. Гибель большей части подготовленных кадров - и, по словам гренадёрского капитана Попова, к 1917 году мы вместо армии имели «вооружённый народ». Практически все современники, вне зависимости от убеждений, разделяли эту точку зрения.

А политический «климат» представлял собой настоящий фильм-катастрофу. Убийство Распутина (точнее, его безнаказанность), при всей одиозности персонажа, наглядно показывает паралич, настигший всю государственную систему России. И мало где власть так открыто, всерьёз и, главное, - безнаказанно обвиняли в измене и помощи врагу.

Нельзя сказать, что это были специфически русские проблемы - те же процессы шли во всех воюющих странах. Британия получила Пасхальное восстание 1916 года в Дублине и очередное обострение «ирландского вопроса», Франция - массовые бунты в частях после провала наступления Нивеля в 1917-м. Итальянский фронт в том же году вообще был на грани тотального обрушения, и спасли его только экстренные «вливания» английских и французских частей. Тем не менее, эти государства имели запас прочности системы государственного управления и какой-никакой «кредит доверия» у своего населения. Они смогли удержаться - точнее продержаться - достаточно долго, чтобы дотянуть до конца войны - и победить.

Улица Дублина после восстания 1916 года. The People"s War Book and Pictorial Atlas of the World. USA & Canada, 1920

А в России наступил 1917 год, на который выпало сразу две революции.

Хаос и анархия

«Всё перевернулось сразу вверх дном. Грозное начальство обратилось в робкое - растерянное, вчерашние монархисты - в правоверных социалистов, люди, боявшиеся сказать лишнее слово из боязни плохо связать его с предыдущими, почувствовали в себе дар красноречия, и началось углубление и расширение революции по всем направлениям… Растерянность была полная. Подавляющее большинство отнеслось к революции с доверием и радостью; все почему-то верили, что она принесёт с собой, вместе с другими благами, и скорое окончание войны, так как «старорежимный строй» играл в руку немцам. А теперь все будут вершить общественность и таланты… и каждый начинал чувствовать в себе скрытые таланты и пробовать их применительно к порядкам нового строя. Как тяжелы по воспоминаниям эти первые месяцы нашей революции. Каждый день где то глубоко в сердце что-то с болью отрывалось, рушилось то, что казалось незыблемым, осквернялось то, что считалось святым».

Константин Сергеевич Попов «Воспоминания кавказского гренадёра, 1914–1920».

Гражданская война в России началась далеко не сразу и вырастала из пламени всеобщей анархии и хаоса. Слабая индустриализация уже принесла стране немало бед, и продолжала приносить далее. На этот раз - в виде преимущественно аграрного населения, «пейзан» с их специфическим взглядом на мир. Из разваливающейся армии самовольно, не подчиняясь никому, возвращались сотни тысяч солдат-крестьян. Благодаря «чёрному переделу» и умножению на ноль помещиков с кулаками русский крестьянин наконец-то в буквальном смысле наелся, а также сумел удовлетворить извечную тягу к «землице». А благодаря какому-никакому военному опыту и принесённому с фронта оружию теперь он мог себя защищать.

На фоне этого безбрежного моря крестьянской жизни, предельно аполитичной и чуждой к цвету власти, политические противники, пытающиеся развернуть страну в своём направлении, поначалу терялись, как подводные камни. Им оказывалось просто нечего предложить народу.

Демонстрация в Петрограде
sovetclub.ru

Крестьянину была безразлична любая власть, и требовалось от неё только одно - лишь бы «мужика не трогала». Привозят из города керосин - хорошо. А не привозят - и так проживём, всё равно городские как голодать начнут, так сами приползут. Деревня слишком хорошо знала, что такое голод. И знала, что только у неё имеется главная ценность - хлеб.

А в городах действительно творился настоящий ад - только в Петрограде смертность возросла более чем вчетверо. При параличе транспортной системы задача «просто» привезти уже собранный хлеб из Поволжья или Сибири к Москве и Петрограду представляла собой деяние, достойное подвигов Геракла.

При отсутствии какого-либо единого авторитетного и сильного центра, способного привести всех к единому знаменателю, страна стремительно скатывалась к страшной и всеобъемлющей анархии. Фактически в первой четверти нового, индустриального ХХ века возродились времена Тридцатилетней войны, когда среди хаоса и всеобщей беды свирепствовали банды мародёров, меняющие веру и цвет знамён с лёгкостью смены носков - если не большей.

Два врага

Однако, как известно, из многообразия пёстрых участников великой смуты выкристаллизовались два главных противника. Два лагеря, объединившие большинство крайне разнородных течений.

Белые и Красные.

Психическая атака - кадр из фильма «Чапаев»

Обычно их представляют в виде сцены из кинофильма «Чапаев»: одетые с иголочки вышколенные офицеры-монархисты против рабочих и крестьян в рванине. Однако надо понимать, что первоначально и «белые», и «красные» были по сути всего лишь декларациями. И те, и другие представляли собой очень аморфные образования, крошечные группы, которые казались большими только на фоне совсем уж диких банд. Поначалу пара сотен человек под красным, белым или любым другим знаменем уже представляли собой существенную силу, способную захватить крупный город или изменить ситуацию в масштабах целого региона. Причём все участники активно меняли стороны. И тем не менее - за ними уже стояла какая-никакая, но организация.

Красная армия в 1917-м - рисунок Бориса Ефимова

Http://www.ageod-forum.com/

Казалось бы, большевики в этом противостоянии были обречены изначально. Белые окружили плотным кольцом относительно небольшой клочок «красной» земли, взяли под свой контроль хлебородные районы, заручились поддержкой и помощью Антанты. Наконец, белые на голову превосходили красных противников на поле боя, причём независимо от соотношения сил.

Казалось, большевики обречены…

Что же случилось? Почему мемуары в изгнании писали преимущественно «господа», а не «товарищи»?

На эти вопросы попробуем ответить в продолжении статьи.