Попала в психушку из за парня. Как я первый раз попала в психушку

Шёл второй год самостоятельной борьбы с раком молочной железы, как значилось в

Моей медицинской карточке. Я перепробовала разные средства, и, в конце концов, из-за

Безденежья и безработицы остановилась на жестоком, но бесплатном методе – голодании.

Продержавшись на одной воде 44 дня, я решила прекратить экспериментировать над собой и

Стала потихоньку выходить из голодания. Но за долгое время не поступления в организм

Хоть каких-то питательных веществ, он сильно истощился, вплоть до мозга, поэтому

Попытался покончить с такой жизнью. Вечером в пятницу у меня спонтанно возникло чёткое

Понимание - я сегодня умру, потому что тело отвыкло употреблять пищу, и мои осторожные

Попытки всё вернуть на круги своя успехом не увенчаются.

Страх перед смертью у меня исчез в тот момент, когда я узнала из саентологии,

Что душа – то, что мы означаем словом Я – вечна, но было очень обидно, что не успела

Претворить в жизнь до победного конца планы относительно сына. Сказав дочери последние

Слова, я легла в постель и приготовилась умирать, как бы со стороны наблюдая и ощущая:

Всё медленнее стучит сердце и, в унисон ему, начиная с кончиков пальцев, холодеют ноги,

Затем леденеют руки. Когда холод дошёл до локтей рук, а стук сердца я уже не слышала и

Не ощущала, вдруг подумала: «А почему я так быстро сдаюсь? Если саентология утверждает,

Что тэтан, (то есть душа в терминах психологии и религии) всемогущ, то не испытать ли

Мне, как духовному существу, свою силу в данный конкретный момент, я ведь ничем не

Рискую в случае проигрыша, кроме смерти собственного тела?..» И я начала мысленно

Заставлять сердце опять заработать и в какой-то момент своих потуг услышала и ощутила,

Что оно, хоть и с трудом, но подчинилось, вслед за ним постепенно и медленно потеплели

Руки, а потом я не заметила, как провалилась в странный сон. Во время него мне чудился

Диалог Бога в виде старика с белой бородой и автора саентологии Хаббарда, речь шла обо

Мне с тем смыслом, что «надо бы дать ей ещё один шанс». Их беседа была лишь смутным

Фоном, сама я проносилась над множеством окрестностей, ярко раскрашенных цветами, может,

Это были кладбища, и я искала там местечко для себя?.. Но во всём этом присутствовали

Ещё очень необычные звуки – резкие, громкие, чёткие, которые я никак не могла

Идентифицировать.

Потом я открыла глаза, обнаружив себя в своей постели и осознав, что пока

Жива, но была на волосок от гибели. Вскоре появилась дочь: она, испугавшись событий

Вечера, сбежала к бабушке. Я попросила её вызвать скорую, понимая - без помощи врачей

Мне не обойтись. Через несколько часов медики приехали, прослушали лёгкие, измерили

Давление и, услышав, что голодаю я не по предписанию и под наблюдением врача, а сама по

Себе, вынесли вердикт:

Мы не можем везти Вас в больницу: давление у Вас в норме, легкие чистые, температуры

Нет, а если Вам плохо, как Вы рассказываете, вызовите участкового врача на дом, пусть

Он и решает, что делать.

Это было в субботу, в воскресенье, ещё раз провалившись в «странный сон»,

Я снова и снова просила дочь вызвать хоть какого-нибудь доктора, потому что понимала –

Долго не протяну. Она пугала меня словами свекрови: можно вызвать скорую только из

Психушки, а это, мол, клеймо на всю жизнь. Мне не хотелось попасть в это заведение, и я

Со страхом ждала понедельника, всё чаще впадая в забытьё. В муках прошёл воскресный день

И ночь на понедельник, а утром был вызван врач, которого мы так и не дождались. Видя,

Что дела совсем плохи, дочь позвонила в «страшную» психушку, и скорая оттуда приехала

Почти сразу. Очень долго ехали мы в санитарке в специальное заведение - через весь

Город с пробками на дороге и в атмосферной жаре и духоте. Мне было катастрофически плохо

Находиться в вертикальном положении, сидя на жёстком сиденье и ощущая на себе все ухабы

Дороги, дочь, сама в прострации, поддерживала меня, как могла, всю дорогу. Когда часа

Через полтора-два мы добрались-таки до психиатрической больницы, находящейся за городом,

В приёмный покой сбежалась куча народа в белых халатах поглазеть на сумасшедшую,

Решившую уморить себя голодом: действительно, не каждый день привозят сюда таких!

Я успокоилась – теперь, мол, в надёжных руках, но мною заниматься, почему-то

Не спешили. Ожидая прихода врача на кровати в пустой палате, куда меня привели, я опять

Впала в забытьё со странными мутными снами, а в какой-то момент, очутившись в кромешной

Темноте, стала ощущать какие-то прикосновения и движение вокруг и слыша чёткие голоса –

Мужской и женский. Это было внешне, а внутри создавало дискомфорт какое-то неприятное

Напряжение, а потом что-то полилось, мне стало легко, и возникло ощущение чего-то

Влажного и горячего.

Открыла глаза и увидела всё ту же палату, но уже наполненную людьми, около своей

Постели - капельницу с тянущейся от неё трубкой и иглой на конце в моей руке, а также

Темень за окнами – значит, уже глубокий вечер. С этого момента сознание я уже не теряла,

Остро наблюдая за происходящим вокруг.

Как выяснилось, я попала в так называемое пограничное отделение больницы,

Куда направляются люди для установления диагноза. В нашей палате находилось человек

Восемь с разными заболеваниями: головными и желудочными болями, эпилепсией и всякими

Другими непонятными симптомами. Я быстро перезнакомилась с соседками, рассказала о себе,

Выслушала их истории, успев подружиться и обменяться адресами с парой женщин. Через

Некоторое время у меня возникла животрепещущая проблема: я хотела писать, но мне не

Разрешали вставать. На мои уговоры санитарки, в конце концов, отреагировали и принесли в

Палату стул с дырой в сиденье и ведро. Мне помогли взгромоздиться на сооружение,

Поддерживая и ожидая результата, которого так и не последовало: я не смогла преодолеть

Смущение от множества посторонних глаз в таком сугубо интимном процессе. Ничего не

Дождавшись, санитарки всё унесли, а на мой вопрос:

Что же мне делать в таком случае? – ответили:

Мочись в кровать! - Сейчас мой матрац слегка высох, но мне было невмоготу спать

Первую ночь на мокрой постели, посему совет я восприняла как издевательство. Долго

Мучаясь и ища выход из создавшегося положения, я не нашла лучшего способа, чем такой:

Ночью, когда все спали, отвернула матрац и опустошила пузырь сквозь сетку кровати.

Санитарка, мывшая полы утром, ругалась, но я хранила молчание, делая вид, что лужа под

Кроватью не имеет ко мне никакого отношения.

Ни к кому в нашей палате, кроме меня, главный врач не приходила. Валентина

Павловна, так её звали, проявила ко мне, как я полагала, истинное участие: все три дня,

Что я пробыла в этой больнице, она вела со мной задушевные беседы. Я была растрогана

Чуть ли не до слёз - это было редкое участие постороннего человека в моей судьбе. Она

Коснулась многих тем в беседах со мной, но только после моего рассказа о теперешней моей

Проблеме и его благополучном разрешении сделала вывод: хоть я слегка и не в себе, решив

Голодать и проголодав 44 дня, но, всё же, человек вполне адекватный, и в сумасшедшем

Доме мне не место. Это она мне и объявила, посоветовав продолжить лечение в хосписе,

Который недавно открылся в нашем городе и которого больные почему-то боялись. Я же

Согласилась отправиться туда немедленно, и в тот же день санитарная машина меня туда и

Доставила. Но мне было досадно, что я за чистую монету приняла душевное общение со мной

Главврача, хотя она всего лишь как психиатр определяла, насколько сильно тронулась я

Теперь у меня имеется собственное мнение о сумасшедшем доме – лучше туда не

Попадать никогда! Врачи, конечно, там знают, что делать и в таких случаях, какой был у

Меня, но отношение к больным у них равнодушное, а приказной тон в общении с пациентами –

Норма. В нашей палате вроде все были нормальными людьми, но откуда-то постоянно

Выбегала и носилась по коридору явно сумасшедшая, её перепалка с медперсоналом никому не

Давала покоя. Людям с возникшими проблемами в здоровье тут нельзя находиться – никакого

Покоя ни днём, ни ночью при открытых дверях в коридор и включённом круглые сутки в

Палате светом. Для медиков, понятное дело, так спокойнее, ну а больным-то как поправить

Пошатнувшуюся психику?! Кстати, я утаила от главврача: лишь один раз, в самом начале,

Когда меня приводили в чувство, врачам удалось пропихнуть мне в рот пару таблеток,

Которые я проглотила. В последующие разы, когда медсёстры приносили мне таблетки и

Наблюдали, как я их глотаю, я только делала вид, что делаю это, а на самом деле пила

Только воду, закатив таблетки за щеку, позже их оттуда доставая и пряча в складках

Простыни. Мне помогли прийти в себя питательные растворы, вливаемые через капельницу,

Таблеткам же я не верю давно, тем более не поверю никогда тому, что ими можно вылечить

Помутившийся рассудок.

Не мое. но история очень понравилась.

Это было, когда я лежал в психушке.

Тогда я только попал в «наблюдаемую» палату. От прочих она отличалась большим размером и хорошей простреливаемостью с поста санитаров. Каждый час сестра проверяла, чем занимаются пациенты. Дверей, кстати, в палате не было, а на пластиковых окнах стояли решетки.

Вообще палат было несколько. Самые населенные носили названия «Зоопарк», «Кладбище» и, собственно, «Наблюдаемая».

На Кладбище лежали «нормальные» или почти нормальные - с манией величия, агорафобией, под транквилизаторами. Там было тихо. Наблюдаемая приютила различный сброд - самоубийцы, алкоголики, идиоты и просто те, от кого неясно, чего ждать. В Наблюдаемой были шахматы. И даже карты, пока их не украл клептоман.

Самой шумной из всех палат был Зоопарк. Думаю, таков он и по сию пору. Там лежат психи. Низшая каста - неполноценные, рахитичные, буйные, гидроцефалы, ауты. У большей части Зоопарка полностью (или почти полностью) потерян контакт с миром. Помню, баба Катя, пожилая санитарка, вслух сокрушалась: «Раньше краски нанюхается, его откачаешь, помоешь - поговорить можно, как с человеком… А нынче дурная краска пошла, химическая, крышу сносит однажды и навсегда...»

Зоопарк получил свое название из-за особых звуков, которые несутся оттуда ночью. Вой, плач, крики, скрип, скрежет, стук… Фоновый звук обезьяньего вольера, с редкими вкраплениями человеческой речи: просьбами отвязать.

Да-да. Многих на ночь привязывали, потому что если не привязать - то могут и себя повредить. Или другого. В темноте-то. Дежурный, конечно, сидит - но мало ли...

Свободный выход из Зоопарка был запрещен. Ходили привязанные под себя, в судно.

Паренек, о котором я хочу рассказать, лежал в Зоопарке. Про себя я назвал его Иисусом - из-за специфической позы, в которой он находился почти всегда: ноги вместе, колени скошены на бок, руки разведены. Естественно, поза эта была лежачей - ходить мальчик умел только с чужой помощью. Он вообще не очень-то обращал внимание на окружающий мир.

Однажды утром ко мне пришел санитар Олег. Из молодых, практикант. Мы были неплохо знакомы (иногда я, как наиболее адекватный, помогал медицинскому персоналу), и попросил помочь. Надо было отнести Христа на рентген. Вернее отвезти. Все передвижения по территории за рамками корпуса осуществлялись исключительно на машинах.

Любой выход на улицу, и вообще смена обстановки - уже радость. Я согласился.

В машине тоже держали его под локти - чтобы не шмякнулся на пол. Сперва молчали. Потом я спросил:

А что с ним?

Гидроцефал. Пятнадцать процентов - мозг, остальное вода.

С рождения?

Да… - санитар сверился с сопроводительными бумагами, - Да, с рождения. Кстати, у него праздник. Сегодня ему пятнадцать.

Я ошарашенно посмотрел на индифферентного Иисуса. С виду мальчику было десять, может, одиннадцать лет.

Зачем ему рентген?

Легкие… Такие, как он, не живут долго. И болеют всем. Вот реально - всем. У него, похоже, туберкулез. Так бы умер лет в двадцать пять, но сгорит, наверно, в семнадцать… Интересно, к нему хоть родные придут сегодня? О, все. Приехали...

Мы выгрузили Иисуса из машины и поволокли на рентген. На гигантской холодной доске он тут же принял свою любимую позу - ноги скошены, вместе, а руки врозь, и так застыл. Вдруг я заметил, какой он истощенный. Кожа белая, прозрачная, ребра видны насквозь, ноги - вообще не предназначены для ходьбы, руки-соломинки...

Мы сняли мальчика со стола и усадили на скамеечку в коридоре. Олег заговорщически посмотрел на меня, и попросил обещать, что, если он отойдет, я не убьюсь за это время о стену. Я обещал. Олег кивнул и куда-то пропал минуты на три.

Побудешь с ним? Скоро вернусь.

Я посмотрел на мальчика. Он сидел с абсолютно отсутствующим видом и расфокусированным взглядом, слегка завалившись на левый бок.

Ну неужели у него правда вместо мозга - вода.

Ты понимаешь меня?

Иисус не подал ни малейших признаков жизни.

Па-арень. Ау. Кивни, если слышишь меня.

Внезапно Иисуса скрутило. Почти всем телом он рухнул вперед (естественно, не выставляя рук) и замотал головой. Я еле успел поймать его в десяти сантиметрах от пола и чуть не запаниковал. А если у него приступ? А ни одного врача рядом нет! А если позвать - я же подставлю Олега!..

Но «приступ» прекратился так же быстро, как начался. Паренек снова сидел спокойно, уставившись в стену. Лицо его не выражало никаких эмоций.

И тут я подумал. А может быть, не припадок.

Слышишь меня? Кивни еще раз.

Его опять согнуло в жуткую эпилептическую дугу, но на этот раз я был готов, и удержал мальчика на скамейке.

Соскучились? Я вернулся! Давай, понесли обратно в машину...

Родственники приехали. Вернее, один родственник - мама. Она принесла мальчику что-то вкусное, кажется, сладких булочек. Иисус ел отстраненно, с тем же выражением лица, с каким потреблял пшенку и гречу. Куски булочки падали изо рта.

А когда ближе к вечеру я заглянул в Зоопарк, проверить, как там Иисус, - я застал у его кровати Лебедя.

Лебедь - воплощение зла. Я не шучу.

Лебедь (это фамилия) потихоньку отбирал продуктовые передачи у даунов и калек. Воровал все, что плохо лежит. В частности, общественные карты украл он. Хотя что с ними делать-то - одному?.. Лебедь избивал всех, кто казался ему слабее. Тем, кто казался сильнее - делал гадости потихоньку. А в глаза - подлизывался изо всех сил. От него отказались собственные родители и сдали его в детдом. Детдом тоже отказался от Лебедя, сдав его через месяц в психиатрию. Психиатрия тоже не желала долго держать Лебедя, и сплавляла обратно при первом удобном случае. В год Лебедь делал два-три таких «рейса».

Кроме всего прочего, он мучал больных. Даже тех, кто не понимал, что вообще происходит. Выкручивал соски, выламывал пальцы, зажимал нос. С какой-то поры его любимой игрушкой стал Иисус. Потому что не реагировал на боль. Никак. Вообще.

Это создавало проблемы - Лебедь пытал его тихо, и заметить, что в зоопарке происходит что-то не то, было довольно проблематично.

Я начал отрывать Лебедя от больного. Лебедь сопротивлялся. На шум в палату заглянула баба Катя - та самая, что сокрушалась про краску. Лебедь немедленно стих и вышел сам. Баба Катя - власть, с ней ссориться незачем, от нее зависит лишний матрас и лишняя порция запеканки.

Катя подошла к нам с Иисусом. Спросила:

Чего, опять мучает?

Я кивнул.

Катя покачала головой, прикрыла вытянутые ноги Иисуса краешком одеяла, и задумчиво произнесла:

Странно вот. Когда бьют - не плачет. Когда падает - тоже не плачет. А по ночам плачет...

.
==========

Disclaimer : специально для товарища майора и его коллег из правоохранительных органов и прочих подобных организаций: текст является художественным вымыслом, фантазией, плодом воображения. Все имена, локации, события и действующие лица - вымышлены, а использование местоимения "Я" и псевдодокументального стиля изложения - не более чем художественный приём. Картинки нарисованы... нет, не в пиратском Фотошопе, а в лицензионно-чистом GNU-том GIMP"е. Любые совпадения с реальностью - случайны. И вообще, не путайте автора и лирического героя.

В связи с наличием интереса общественности к моему опыту пребывания в психушке, а так же по причине собственной лени (ломает каждый раз всё это пересказывать), я решился сделать об этом отдельный пост.

Я постарался придать тексту читаемый вид, но о том, получилось ли у меня, - судить читателю. И, да, предупреждаю, букв будет много. Именно по этой причине отчёт разбит на несколько частей (эта - первая).

Итак, добро пожаловать в блог шизофреника, шизотипика, ОКР-щика, диссоциативщика (каких только мне диагнозов не наставили, пока я лежал в этом замечательном заведении!).

Как я вообще туда попал

Думаю, некоторые потенциальные читатели этого блога, знакомые со мной лично, будут удивлены и даже несколько озадачены от осознания того, что я четыре месяца за последний год провёл в психушке, поэтому считаю необходимым начать данный текст с описания того социального и ментального контекста, который привёл меня в это замечательное учреждение.

FAQ для нетерпеливых

Q : Ты был в психушке?
A : Да. С июля по сентябрь и с ноября по январь.

Q : Ты что, псих? Серьёзно?
A : Да. И официальный диагноз есть: F21.8 - шизотипическое расстройство. Меня смотрели три психиатра, три психолога, так что сомневаться не приходится.

Q : Чувствуешь ли ты себя сумасшедшим?
A : Субъективно, нет. Мне кажется, что я ещё нормальнее многих:) Но имеющиеся у меня начальные знания психологии, психотерапии и психиатрии (далее по тексту я эти три области, там, где нет необходимости в их разделении, для краткости буду называть "мозгоправством") говорят мне, что таки да.

Q : И что с тобой такое? Чертей видишь? От агентов империалистической разведки, сканирующей мозг через сотовые телефоны, прячешься?
A : . Есть бредовая концепция (идеи отношений). Диагностированы нарушения мышления по шизофреническому типу.

Q : И как, помогло тебе лечение?
A : Нет. Совсем.

Q : Ты прям в реальной психушке лежал? Ну, такой, под землёй с гидравлическими сейфовыми дверями, я в фильме видел?
A : И да, и нет. Да - в том смысле, что это настоящий психиатрический стационар. Нет - потому, что я лежал в достаточно лёгком / привилегированном отделении.

Q : Ну, как там, совсем ужас?
A : Нет. Есть ряд неприятных моментов, но, в целом, существовать можно. Можно даже немного расти и развиваться, в разных смыслах. Иногда - благодаря лечению, часто - вопреки ему.

Q : Ты туда добровольно лёг или тебя насильно упекли?
A : Добровольно-принудительно. С одной стороны, формально, меня сдали родственники. С другой, я не только не был против, я активно хотел этого.

Q : А правда, что в психушках <...>?
A : А фиг его знает. По инсайдерской информации (в данном случае она совпадает независимо от источника, получена ли она от пациентов или персонала), все психушки в России очень разные. И то, что справедливо для одной может совсем не иметь места в другой. Я постараюсь описать подробно и правдиво опыт пребывания только в одной из них.

Итак, удовлетворив основной поток потенциального любопытства читателя, переходим к неспешному повествованию.

Всё началось в апреле 2015-о года, когда меня уволили. Точнее, началось всё гораздо раньше, но в данном случае за точку отсчёта удобно взять именно этот период. Итак, я потерял работу: в связи с санкциями моя компания очень сильно сократила присутствие в России, что, помимо прочего, привело к массовым увольнениям. Я не в обиде на своего бывшего работодателя, мы расстались очень хорошо: мне выплатили солидную компенсацию, помогали с рекомендациями, да и вообще держали до последнего.

Однако, как бы там ни было, потеря работы явилась для меня огромным стрессом. Помня о распространённой логической ошибке "Post hoc, ergo propter hoc", скажу, что сразу после увольнения меня накрыло: я разучился читать и писать. Я смотрел на русскоязычные тексты, видел буквы, понимал, что это способ обмена информации между людьми, но составить буквы в слова, а слова в высказывания - не был способен. Похожее ощущения возникают и сейчас при просмотре текстов на незнакомом языке: смотришь на какой-нибудь китайский текст, но совершенно не понимаешь, о чем он, хотя и отдаёшь себе отчёт, что, вероятно, какая-то информация в нём всё же зашифрована.

Более того, я разучился смотреть фильмы. Движущиеся на экране цветные пятна не складывались в узнаваемые образы персонажей и предметов, не несли никакого смысла, хотя, опять же, понимание того, что это, видимо, некое осмысленное повествование, было.

В таком состоянии я попал сначала к неврологу, потом - к психиатрам в ПНД. С некоторыми специалистами работа была очень продуктивной (тот факт, что я сейчас пишу этот текст, несомненно, свидетельствует о существенном прогрессе в лечении), с другими - .

Время шло, деньги, полученные при увольнении, постепенно таяли, и я всё сильнее ощущал необходимость устроиться на работу. Казалось бы, в чём проблема? Но проблема была (и есть до сих пор): я ничего не умею. На любой работе, какой бы она ни была, необходимы некие навыки, которых у меня нет. Более того, тот факт, что за пять лет обучения в универе и 10+ лет трудового стажа я ничему не научился, как бы намекает на то, что проблема - во мне.

Для решения этой проблемы я начал искать помощи специалистов в области душевного здоровья (это принятое в литературе общее наименование "мозгоправов" разных видов). Так получилось, что я не смог скрыть свои проблемы с ментальным здоровьем от родственников, и они подключились к процессу.

Попытка - госпитализация в городскую психбольницу

Однажды в ночь с пятницы на субботу мне позвонил Родственник (далее - Р-1) и приказал мне явиться в местную психушку утром субботы с вещами. Поскольку он у меня довольно влиятелен, я понимал, что если откажусь, в течение нескольких часов по месту моего нахождения явятся крепкие ребята и вежливо, с минимальным количеством синяков и прочих повреждений доставят меня по нужному адресу. Имея такую перспективу, я предпочёл согласиться - это давало возможность спокойно собраться и немного поспать.

В назначенное время я явился на место. Там меня встретил Р-1 в компании Р-2 (думаю, понятно, что под этой аббревиатурой скрывается "родственница-2"). Они окружили меня с двух сторон (как будто я собираюсь бежать) и отконвоировали в отделение. Р-2, пользуясь своими регалиями, положением и репутацией без труда проникла сквозь многочисленные решётки, отделяющие мир психов от мира людей, и мы оказались в отделении.

Дальше начался форменный цирк: Р-2 вызвала зав. отделением и властным тоном отдала приказ немедленно положить меня. Особенно забавно, что мне было объявлено, что "меня только посмотрят", но я всё понимал и был готов к такому развитию событий: рюкзак с одеждой был со мной, знакомые были предупреждены и т.д. Однако вопреки ожиданиям Р-2, зав. отделением не проявила должной почтительности и отказалась, мотивировав это тем, что у неё буквально на днях "один такой блатной чуть не повесился, и в гробу она видала эти головняки".

Р-2 напомнила заведующей, кто она такая, перечислив свои многочисленные звания и регалии, но на последнюю это не оказало ровным счётом никакого воздействия. Она стала лишь немного более раздражительной, и лёгкая усталость появилась в её голосе. Медленно, мягко, как слабоумному капризному ребенку, заведующая повторила Р-2, что не намерена меня госпитализировать, и что если Р-2 так заинтересована в этом процессе, она может пойти... нет, не туда, куда вы могли бы подумать, а в приёмный покой, чтобы провести первичный осмотр меня дежурным психиатром и принять решение о госпитализации в рамках стандартной процедуры.

Р-2 разозлилась и стала грозить заведующей разного рода последствиями - финансовыми, карьерными и т.д. Заведующая оставалась невозмутимой (респект!), кротко признав, что все мы, в общем-то, уязвимы, и акцентировав внимание на то, что в данном случае она - в своем праве, и неизвестно ещё, кто в этом конфликте проиграет.

Поняв, что угрозы не приносят желаемого результата, Р-2 решила просто купить лояльность заведующей. Почему бы просто не пройти в приёмный покой и не пройти стандартную процедуру, я так и не понял: видимо у них там, в высших слоях общества, работает какая-то своя, отличная от общепринятой, логика. Процесс выглядел довольно забавно, в лучших традициях плохих гангстерских фильмов: "Ну, понимаете, нам очень надо его положить. Мальчик болен, его следует положить и начать лечить немедленно! Это очень важно для нас!". На каждое слово вынималась крупная купюра и присоединялась к общей пачке, которая недвусмысленно была направлена в сторону несчастной заведующей.

Та, видимо, собирая остатки вежливости, ненадолго замолчала, а потом с непроницаемым лицом опытного олигофрено-педагога ещё раз повторила свои соображения, о том, куда нам всем следует пойти, почему именно туда, и насколько мы стали ей дороги за последние N минут.

Не получив желаемого, Р-2 стала использовать новую тактику - давление на жалость. Дескать, вы понимаете, что нам очень-очень нужно это, что мы будем у Вас в долгу, что наличие такой услуги, оказанной столь влиятельному семейству, безусловно, добавляет много плюсов в карму благодетелю, которые обязательно будут конвертированы в реальные осязаемые блага по выбору последнего в самое ближайшее время. Но заведующая была непреклонна, её терпение стало иссякать, и она мягко намекнула на то, что в отделении есть крепкие ребята, способные выпроводить нежелательных назойливых гостей за пределы уютненьких стен этого замечательного заведения.

Делать нечего, Р-2 согласилась-таки сводить меня к дежурному психиатру. Они с Р-1 зашли к нему в кабинет, о чём-то довольно долго беседовали, после чего позвали меня. Дежурный психиатр мне очень понравился: первым делом он вежливо, но настойчиво выпроводил Р-1 и Р-2 из своего кабинета, после чего задал мне вопрос: "Ты сам хочешь ложиться, или эти двое тебя притащили". Удивившись такому участию и испытав огромную благодарность отечественной психиатрии (второй вменяемый человек за день, не каждый день такая удача выпадает), я кратко объяснил ему ситуацию, которая состояла в том, что я, в принципе, не против полежать в психушке, если это поможет мне решить мою основную проблему, но прямо сегодня я к этому не готов: на понедельник у меня запланирована важная лекция, на которой я бы очень хотел оказаться, чтобы не подвести организаторов, да и, честно говоря, вообще не уверен в целесообразности своего помещения в это прекрасное заведение.

Потом мы поговорили с доктором о Фрейде, Юнге, неофрейдизме, когнитивном подходе Бэка и махровых бихевиористах (типа Скинера), обсудили перспективы всех этих подходов в моём случае, врач раскрыл мне некоторые тонкости пребывания в данном конкретном учреждении ("я могу тебя положить, но условия у нас такие, что через неделю ты покажешь мне любую положительную динамику, лишь бы я тебя выпустил, у меня сейчас как раз трое таких лежит... коллеги мои, психиатры...."), после чего решили, что толку с этой затеи не будет, и разошлись, довольные друг другом.

Не знаю, что он сказал Р-1 и Р-2, когда они зашли в кабинет после моего ухода, но меня отконвоировали в машину и повезли в другую психушку, примерно в 150 км. от первой. Во второй психушке ничего интересного не происходило, докторов не было на месте, а младший персонал ничего не решает. Мы немного погуляли по окрестностям, после чего меня доставили обратно домой. По дороге я выторговал себе понедельник: мне сказали, что госпитализация состоится во вторник. Так, в конце концов, и произошло.

Вечер понедельника и ночь пн-вт были прекрасны: а отвёл свою лекцию, после чего мы с сестрёнкой и Димоном пошли гулять по вечернему, городу, пугая прохожих огромным фэтбайком, потом вкусно поели в какой-то кафешке, после чего отправились в местный парк, где отрабатывали езду по лестницам и малым элементам архитектуры и ландшафтного дизайна некстати расположенного в парке православного храма (такой парк испортили, сволочи!).

Свежий воздух, приятная компания, интеллектуальные разговоры, умеренные физические нагрузки - это была прекрасная ночь! Потом, оказавшись в психушке, я часто вспоминал её.

Спать я решил не ложиться. Вернувшись домой рано утром, часов около восьми, я начал неспешно собираться в первую в своей жизни психушку. Было тревожно и, одновременно, интересно: вот, наконец, я и окажусь в дурдоме. Мне почему-то всю жизнь казалось, что рано или поздно всё к этому и придёт, и вот - я стою на пороге нового этапа своей жизни. Ближе к обеду приехала сестрёнка, напоила меня вкуснейшим кофе, накормила вкусняшками и воодушевила своим присутствием. Потом приехал Р-1 и отвёз меня в дурдом, ставший моим домом на следующие пару месяцев.

Попытка - Первая госпитализация

Доехали довольно быстро и без особых приключений. Психушка находится, фактически, в лесу. Точнее, не так: формально, она является частью небольшого села, в котором выполняет функцию градообразующего предприятия. Про то, что эту функцию могут выполнять всякие там заводы и прочие металлургические комбинаты, я, конечно, знал, но чтобы дурдом... :)

Само здание и прилегающая территория огорожены забором, внутри периметра весьма уютно: всё-таки умели в Советское время больницы строить. Действительно, глаз отдыхает, а разум настраивается на умиротворённый лад:

Обстановка вокруг больницы просто прекрасна: свежий (как показалось вначале, но об этом - ниже) воздух, ёлки, птички поют... Сам дурдом состоит из двух основных корпусов (в первом - мы и острые больные), во втором - "принудчики" (дальше напишу о них отдельно) и нескольких хозяйственных пристроек - пищеблока, прачечной, котельной, гаража.

Мы вошли внутрь. В приёмном покое у нас взяли документы. Пишу "у нас" потому, что персонал со мной практически не разговаривал, предпочитая задавать вопросы Р-1: "а что с ним такое", "а были ли у него суицидальные импульсы", "как давно у него начались проблемы" - как будто меня не было в комнате, или я был не в состоянии ответить сам. Неприятное ощущение. Начинаешь осознавать себя каким-то ущербным, недееспособным.

Потом меня отвели в кабинет, взяли некоторые анализы (включая не самую приятную физиологическую процедуру, о которой не стоит упоминать в приличном обществе), собрали минимальные данные о физических параметрах (рост, возраст, вес) и отдали распоряжение на досмотр. Из огромного туристического рюкзака я извлёк вещи, вывернул содержимое карманов. Забрали вилку и ножик (опасные предметы запрещены в дурке), телефон и зарядное устройство (телефоны тоже запрещены) и почему-то тарелку с ложкой (металлические, боялись, видимо, что заточу о стену и порежу кого-нибудь). Весёлое начало.

Взяли у Р-1 телефон, вежливо попрощались с Р-1 и повели меня в отделение. Дверь в отделение - из толстого пластика, сплошная, решеток нет. Думаю, при большом желании, я бы смог её выбить, но желания такого у меня не было: я же лечиться, а не убегать приехал. Мне повели в сестринскую, где выполнили повторный досмотр. В этот раз забрали ноутбук (с зарядником и мышкой). На моё счастье, электронную книгу и плеер с наушниками оставили, чему я был очень удивлён, ведь электрические устройства забирают под предлогом того, что у них есть шнуры, а на шнуре можно повеситься или задушить им кого-нибудь. Странные люди, можно подумать, при желании я не сделаю себе удавку из простыни;)

В одном из потайных карманов рюкзака у меня были таблетки ("Паксил" и "Квентиакс"), которые я принимал до госпитализации. Их не заметили, но я, по глупости, сам рассказал об этом сестре. Несколько позже я сильно пожалел об этом.

После повторного досмотра меня отвели в палату.

Продолжение следует...

Февральским утром я не смогла встать с кровати. Потом весь день, вечер, ночь и следующим утром. А потом и другим. Со мной случилась депрессия - впервые за три года.

Текст: Людмила Зонхоева

Я была в таком состоянии, что помощь мне нужна была незамедлительно - здесь и сейчас. Те же друзья, которые несли мне таблетки, советовали своих специалистов. Но их минус был в том, что к ним все по записи, и на вопрос, какое ближайшее время, которое они могут мне уделить, я слышала классический ответ: «На следующей неделе в четверг вечером вас устроит?» Не устроит, я не доживу.

У одной из моих коллег мама - психотерапевт, я созвонилась с ней, всё рассказала, и она решила, что мне необходима фармакологическая помощь, сразу дала телефон психиатра и отрекомендовала меня ему. Таким образом, наконец я оказалась на диване у психиатра.

Рассказала всё то, чем я уже с вами поделилась (ну, чуть больше), психиатр перекинул ногу на ногу, задал несколько уточняющих вопросов и сказал, что мне необходима госпитализация. Я с ним согласилась. Врач достал телефон, позвонил заведующей отделением психиатрической больницы, уточнил о наличии места, завершил звонок и ответил мне: «Ну что же, собирайте вещи, завтра в девять утра вас ждут в больнице».

Больница

16 марта 2016 года, среда. Психиатрическая клиническая больница № 3 на Матросской Тишине в Сокольниках. Через забор - следственный изолятор. Жёлтое здание построено в конце XIX века и сразу отдано под психбольницу. Место с историей.

В больницу меня провожал друг-сосед. В платном (моём) отделении высокие потолки с арочными сводами, в коридоре сидит Паша-шизофреник, который через каждые полминуты повторяет: «Да-да-да-да-да» (как-то раз он сказал мне, что мне здесь не место, «это всё какая-то болезнь и большой-большой секрет»).

Завотделением удивлённо переспросила: «Вы на себя составляете договор?» - обычно пациентов кладут родственники или другие близкие. Стоимость «проживания» в сутки в одноместной палате составляет 5 100 руб. Меня положили на две недели.

Меня заселили в седьмую палату, через стенку - пока пустая шестая, мы делим один отсек. Окно открывать нельзя. В палате телевизор, холодильник, свой душ и туалет - больше похоже на номер в очень дешёвом отеле, если бы не камера видеонаблюдения. На улицу выходить нельзя. Совсем нельзя.

У меня забрали нож, ложку, вилку, тарелку, кружку и станок для бритья. В обмен мне выдали полотенца, жидкое мыло и шампунь. Так началась моя новая жизнь.

В нашем платном отделении лежали пациенты разного пола и с разными диагнозами: от невроза до шизофрении. Возраст - от 20 до 75 лет. Первую неделю я с другими не знакомилась: сталкивалась в коридорах и курилке (курить можно было в общем туалете для пациентов, где иногда справляли нужду шизофреники, другие предпочитали свои, в палатах).

Как-то раз ко мне в палату зашел большой мужик в больничной пижаме в клетку, протянул руку и отрекомендовался: «Дима-Колобок». В подтверждение прозвища потряс пузом перед моим лицом. Спросил, что я читаю. «Флобера», - ответила я. «Пифагора?» - переспросил он. Потом Колобок катался по коридорам и орал: «Я король!»

20-летний парень из шестой палаты постучался и спросил: «Это был завтрак? Или ужин? Милая, я во времени потерялся». Оказалось, что он пустился паломничать и добрался из Коми до Адлера автостопом. Поскольку путешествовал он без документов, в Адлере его задержали и вернули родителям, которые решили положить его в больницу.

Познакомилась я с некоторыми своими соседями на сеансе групповой терапии (так называемой предвыпускной, на ней готовят, как жить со своим заболеванием после госпитализации). Шизофреник, который рассказывал байки о том, как в прошлой жизни был светским журналистом. Азербайджанец, попавший туда после ссоры с родителями. Дед с депрессией. Набожная дама с шизофренией, учит детей в воскресной школе рисунку и архитектуре. Студент исторического факультета с социофобией. Парень с ходунками (перелом пятки после падения из окна). Девочка с родовой травмой, пыталась покончить с собой. Девушка с психозом из Петербурга, которая недавно родила, снимает документальное кино. Семейный психолог с расстройством личности.

Ко мне ежедневно заходил психиатр. В силу того, что он молод, я ему не особенно доверяла. Сначала выслушал историю моей жизни и заявил, что я бодро и весело живу. Затем интересовался моим самочувствием. Проблема в том, что мне никак не могли подобрать антидепрессанты: у меня были кошмарные сновидения после вальдоксана и амитриптилина; после миртазапина были скачки настроения и неадекватное восприятие пространства (двери казались более выпуклыми, чем они есть).

Почти каждый день приходила психотерапевт. С ней беседы были более расслабленные, чем с психиатром, не обо мне: «Людмил, а знаете писателя Дмитрия Быкова, которого я бы охарактеризовала как синтоноподобный шизоид?» На один из сеансов она принесла альбом Третьяковской галереи и показала работы Сурикова: «А так рисуют люди авторитарно-напряжённого характера. Эпилептоидный тип личности».

В середине моего «срока» я прошла беседу с завкафедрой психиатрии всей больницы для уточнения диагноза. По факту это экзамен с комиссией из пяти экспертов: на протяжении часа рассказываешь незнакомым людям о том, как тебе плохо, и отвечаешь на их каверзные вопросы вроде: «А вы не терялись в детстве? В магазине, например?» По итогу беседы невропатолог выписала мне фенибут.

В один из последних дней я прошла психологическое обследование. В основном оно направлено на выявление шизофрении: разложите карточки с рисунками по категориям, совместите категории и оставьте всего четыре; назовите общее и различное между двумя вещами. Одна из отличительных черт шизофрении - недостаточная ассоциативная реакция. Идеи и слова, которые должны быть связаны по аналогии в мозгу пациента, не соединяются, и наоборот, соединяются те, которые у нормальных людей совершенно не ассоциируются друг с другом. Но был и простой тест на исследование личности «Нарисуй несуществующее животное».

Я сдала все анализы, прошла ЭКГ и энцефалографию, была у гинеколога, лора, терапевта, окулиста. Мне сделали рентген носовой полости и грудной клетки для того, чтобы вылечить кашель. Меня водили по обследованиям через другие отделения, где общие палаты и процент страшных диагнозов выше, чем в платном. Это было страшно.

Первые двое суток я отсыпалась, потому что мне усиленно давали феназепам и мощную капельницу (что в ней было, я не знаю). За последующие почти 12 дней в больнице я отвечала на срочные звонки по работе, консультировала по почте, отредактировала пару текстов, прочитала около 12 книг и поправилась на три килограмма на плохой еде. В воскресенье, 20 марта, друзья мне принесли краски и бумагу, и в перерывах между чтением я рисовала (телевизор почти не смотрела).

Родителям о том, что я лежу в больнице, я не стала сообщать. Но меня практически ежедневно навещали друзья. С работы прислали букет цветов, а при выписке домой - гигантского картонного кота.

На больнице моё лечение не закончилось: там меня вывели из критического состояния. Ряд препаратов мне придётся принимать на протяжении шести месяцев, плюс должна вестись параллельная работа с психиатром и психотерапевтом. Должно пройти время, чтобы можно было выяснить, выздоровела ли я до конца.

Бывает, что в психиатрическую больницу человек обращается добровольно, не зная, что его там ждет, основываясь на ложной информации, что «вас только посмотрят» и т.д. Он приходит, подписывает согласие на госпитализацию и лечение, которое, кстати сказать, должно быть информированным. Только вот, если бы оно было действительно информированным, вряд ли бы кто-то добровольно лег в психиатрическую больницу, ну разве что действительно больной.

Но если больной, какое же тогда может быть согласие, он ведь не отдает отчет своим действиям, а если отдает, тогда не больной, но если соглашается на лечение, значит, признает, что болен. Полное замешательство!

В общем, подписывает такой человек согласие. И тут начинается. Эффект от первой же таблетки может заставить человека сильно усомниться в том, а нужно ли ему такое лечение: «я спала круглые сутки», «я не мог ни сидеть, ни лежать, ни стоять», «мне было больно думать», «ноги отнялись», «пол ушел из-под ног», «это насилие над личностью», «мне было очень плохо» и т.д.

Человек обращается к лечащему врачу с устной просьбой выписать его, но получает отказ, так как врач считает, что лечение нужно продолжить. И вот вам парадокс, вроде бы вы по закону имеете право покинуть больницу, раз пришли добровольно, но вместе с тем решающее слово остается за психиатром. Если же пациент настаивает на выписке, его начинают запугивать: «откажешься, будем лечить по суду», «по согласию будешь лежать месяц, а по суду будешь лежать полгода», и все в таком духе.

Некоторых людей доставляют в больницу силком по заявлению родственников. Часто такие заявления сделаны в результате бытового конфликта или ссоры, то есть сгоряча, с желанием насолить или проучить, либо из лучших побуждений: «и тебя вылечат». В процессе госпитализации человека также вынуждают подписать согласие на лечение и госпитализацию, как если бы он обратился сам. При этом используются уже описанные средства убеждения, суть которых выражается словами «соглашайся или хуже будет». Кстати, родственники, бывает, одумываются и, видя, в какое состояние психиатрическое лечение приводит родного им человека, просят лечащего врача отпустить его домой, но получают все тот же отказ.

Что же теперь делать?

Как забрать человека из психушки? Отказаться от госпитализации и лечения письменно. Самое простое заявление, адресованное главному врачу, будет следующим:

Конечно же, сразу возникает ряд вопросов: ну кто в психушке разрешит писать заявление, где взять бумагу и ручку, как подать заявление, чтобы этот факт действительно был зафиксирован, и т.д. В отделениях психиатрических больниц действительно есть письменные принадлежности. Иногда удивляешься, как этот факт используется для оправдания нарушения прав. Дескать, не правда это, что мы не даем пациентам обращаться с жалобами, во всех наших отделениях есть и ручки, и бумага. Умалчивается то обстоятельство, что пациентам их не дают.

Так вот, заявление должен подготовить родственник накануне посещения пострадавшего. Он же должен позаботиться и о ручке. Если же на родственника надежды нет, это может сделать друг или хороший знакомый. Необходимо подготовить два экземпляра заявления и подписать их при встрече. После этого отнести их в канцелярию и зарегистрировать, забрав один экземпляр с отметкой о приеме себе.

Не надо пытаться вручить их лечащему врачу, заведующему отделением или даже главному врачу. Они могут не принять их или не дать им хода. Просто несите в канцелярию, где-то она должна быть, и регистрируете. Экземпляр с отметкой о приеме, который остается на руках у родственника или знакомого, будет доказательством, что пострадавший действительно отказался от лечения и госпитализации, на которую соглашался добровольно.

Теперь пострадавшего должны выписать из психиатрического заведения не позднее 48 часов после подачи такого заявления, либо больница должна обратиться в суд и в те же сроки получить решение о его недобровольной госпитализации. При упоминании слова «суд» у многих людей отпадает всякое желание отстаивать свои права, так как в их представлении лечиться по суду гораздо хуже, чем по согласию.

Но что, в сущности, человек теряет, если откажется от лечения и госпитализации? Свободу? Но он и так не свободен. Добровольное согласие позволяет удерживать его в психиатрической больнице сколько угодно, а вовсе не меньше, чем по судебному решению. Если же согласия нет, или он отозвал его с помощью заявления, больница сталкивается с дополнительными хлопотами. При обращении в суд психиатрам придется обосновать необходимость недобровольной госпитализации: были ли человек опасен для себя или окружающих, беспомощен, или его здоровью был бы нанесен существенный вред, если бы его оставили без психиатрической помощи. А помимо этого психическое расстройство должно быть тяжелым и требующим лечения именно в стационаре.

Кроме того, пациент может требовать независимого психиатрического освидетельствования, участия своего представителя и адвоката, а также пригласить правозащитников. Больница может просто не успеть выполнить все необходимые формальности. Очевидно, что шансы на выписку в случае письменного отказа от лечения значительно возрастают. Ведь при наличии отказа от лечения и отсутствия решения суда удерживание в психиатрическом учреждении будет расцениваться как незаконное лишение свободы.

Можно настаивать на соблюдении прав, заручившись поддержкой друзей и родственников. Кстати, это работает. Как сказал один психиатр, выписывая пациента: «Я выписываю вас только потому, что устал писать объяснительные на многочисленные жалобы ваших родственников и знакомых».