Война 1812 года изменила взгляды передовой части дворян в отношении к крепостничеству и самодержавной власти России. На нравственное становление Пушкина оказал влияние Царскосельский лицей, который задумывался, как учебное заведение для дворянских детей и которое должно было готовить будущих чиновников, верноподданных царской власти. Но, получилось все наоборот. Лицей стал оплотом свободомыслия.

Огромное влияние на вольнолюбивые идеи лицеистов оказал профессор лицея Александр Петрович Куницын, преподававший логику, этику, психологию и юридические науки, и считавший, что власть необходимо ограничивать, причем власть не только общественную, но и родительскую, Иначе она превращается в тиранию.

Под влиянием философии Руссо и Канта, лекций Куницына, общения с лицеистами, на фоне витавших после Отечественной войны настроений, родилась ода, навсегда испортившая отношения Пушкина с императором, и послужившая причиной его высылки из столицы. Это – .

Она была создана сразу после окончания лицея, в 1917 году, когда Пушкин гостил в квартире братьев Тургеневых на Фонтанке, окна которой выходили на Михайловский замок. Тот самый замок, где был убит государь Павел Петрович. Возможно, этот вид из окна и вдохновил молодого, но уже известного поэта на столь вольнодумное произведение.

Когда на мрачную Неву
Звезда полуночи сверкает
И беззаботную главу
Спокойный сон отягощает,
Глядит задумчивый певец
На грозно спящий средь тумана
Пустынный памятник тирана,
Забвенью брошенный дворец

До Пушкина писались оды, прославляющие и восхваляющие власть предержащих. Ода Пушкина выполняет противоположную цель. Она осуждает абсолютную монархию. Основная идея данного произведения – протест против самовластия.

Лишь там над царскою главой

Народов не легло страданье,

Где крепко с Вольностью святой

Законов мощных сочетанье;

В этом произведении поэт открыто и эмоционально выражает свои чувства, отношение к самодержавию. Не удивительно поэтому, что при жизни Пушкина ода не издавалась, но она очень быстро разошлась в списках, и все-таки попала на стол императора.

Тираны мира! трепещите!
А вы, мужайтесь и внемлите,
Восстаньте, падшие рабы!

Делая анализ оды «Вольность», мы видим, что она делится на 3 части. В первой части поэт очерчивает цель произведения:

Хочу воспеть Свободу миру,
На тронах поразить порок.

Во второй части поэт высказывает свое мнение о законе, который «выше венца и трона». Поэт на знаменательных примерах русского царя Павла и французских королей развивает свою мысль.

Третья часть оды – вывод с призывом к власть предержащим:

Склонитесь первые главой
Под сень надежную Закона,
И станут вечной стражей трона
Народов вольность и покой.

Стихотворение представляет собой лирический монолог, написанный четырехстопным ямбом. Рифма безударная, со смешанными строфами. Все это придает произведению динамичность и четкость ритма.

В оде «Вольность» при всей строгости композиции немало выразительных эпитетов: «слабая царица», «изнеженную лиру», немощные слезы» «благородный след». Эти и другие эпитеты помогают поэту передать свою главную мысль — закон превыше всего.

Ода А.С. Пушкина перекликается с одноименной одой Радищева, но тот над самовластием ставит народ. Хотя в обоих произведениях утверждаются идеалы свобо­ды, гуманности. Это произведение было оценено А.И. Герценом, который писал, что «Песнь Пушкина продолжала эпоху прошлую, напол­няла мужественными звуками настоящее и посылала свой голос отдаленному будущему».

БИЛЕТ 15
1.Теория «трех штилей» М.В.Ломоносова в связи с общетеоретическими
представлениями классицизма.

Ломоносов вступил в литературу в тот момент, когда древняя русская письменность, связанная с церковнославянским языком, с устоявшейся системой жанров, уходила в прошлое, а на смену ей шла новая светская культура. В связи с обмирщением сознания основой литературного языка становился русский язык. Ломоносов написал первую «Российскую грамматику» (1757), которая открывалась восторженным дифирамбом русскому языку, сравнивая его с европейскими языками и подчеркивая его преимущества.

Ломоносов был далек от мысли отказаться от использования в русском литературном языке церковнославянизмов. Тредиаковский в предисловии к роману «Езда в остров Любви» писал о непонятности и даже неблагозвучности церковнославянского языка и решительно избегал его в своем переводе. Такое решение вопроса было не принято Ломоносовым.

Церковнославянский язык в силу своего родства с русским заключал в себе определенные художественно-стилистические возможности. Он придавал речи оттенок торжественности, значительности. Это легко почувствовать, если поставить рядом одинаковые по смыслу русские и церковнославянские слова: палец - перст, щека - ланита, шея - выя, сказал - рек и т. п. В силу этого церковнославянизмы, при умелом использовании их, обогащали эмоционально-выразительные средства русского литературного языка. Кроме того, на церковнославянский язык были переведены с греческого богослужебные книги, в первую очередь Евангелие, что обогатило лексику русского языка множеством отвлеченных понятий. Ломоносов считал, что использование церковнославянизмов в русском литературном языке необходимо. Свои идеи он изложил в работе, носившей название «Предисловие о пользе книг церьковных в российском языке» (1757). Все слова литературного языка Ломоносов разделил на три группы. К первой он относит слова общие для русского и церковнославянского языка: бог, слава, рука, ныне, почитаю и т. п. Ко второй - только церковнославянские слова, понятные «всем грамотным людям»: отверзаю, господень, насажденный, взываю. «Неупотребительные» и «весьма обветшалые» церковнославянизмы типа: обаваю, рясны, овогда, свене - исключались им из литературного языка. К третьей группе принадлежат слова только русского языка: говорю, ручей, который, пока, лишь и т. п. Три названные выше группы слов являются «материалом», из которого «конструируются» три «штиля»: высокий, «посредственный» (т. е. средний) и низкий. Высокий «штиль» составляется из слов первой и второй групп. Средний - из слов первой и третьей групп. Низкий «штиль» складывается преимущественно из слов третьей группы. Сюда можно вводить и слова первой группы. В низком штиле церковнославянизмы не употребляются. Таким образом, основой литературного языка Ломоносов сделал русский язык, поскольку из трех названных групп две, самые обширные, первая и третья, были представлены русскими словами. Что касается церковнославянизмов (вторая группа), то они только добавляются в высокий и средний «штили», чтобы придать им ту или иную степень торжественности. Каждый из «штилей» Ломоносов связывает с определенным жанром. Высоким «штилем» пишутся героические поэмы, оды, прозаические речи о «важных материях». Средним - трагедии, сатиры, эклоги, элегии, дружеские послания. Низким - комедии, эпиграммы, песни.

В 1748 г. Ломоносов выпустил в свет «Краткое руководство к красноречию» (кн. 1 «Риторика»). В первой части, носившей название «Изобретение», ставился вопрос о выборе темы и связанных с ней идей. Вторая часть - «О украшении» - содержала правила, касавшиеся стиля. Самым важным в ней было учение о тропах, придававших речи «возвышение» и «великолепие». В третьей - «О расположении» - говорилось о композиции художественного произведения. В «Риторике» были не только правила, но и многочисленные образцы ораторского и поэтического искусства. Она была и учебником и вместе с тем хрестоматией.

2.Проблематика поздних поэтических произведений А.Н.Радищева («Осьмнадцатое столетие», «Песни, петые…» и др.)

Стихотворение «Осьмнадцатое столетие» написано через шесть лет после окончания Французской революции, не оправдавшей надежд просветителей, после узурпации власти Наполеоном, после тяжелых испытаний, выпавших на долю поэта. Патетические интонации оды «Вольность» сменяются скорбными размышлениями. Оглядываясь на истекшее столетие, Радищев стремится осмыслить в целом эту бурную, сложную, противоречивую эпоху.

Обращает на себя внимание та огромная роль, которую автор отводит в этом стихотворении завоеваниям человеческого разума. Перед нами ярко выраженный поэт-просветитель, у которого все исторические явления оказываются следствием или успехов, или заблуждений человеческой мысли. Ложные взгляды творят реакционные режимы, правильные - ведут к свободе и благоденствию. Окидывая взором минувший век, поэт с гордостью указывает на огромные достижения астрономии, физики, создание звездной карты, разложение солнечного луча (спектр), изобретение паровой машины, громоотвода, полеты на воздушном шаре. Человечеству удалось развеять множество «призраков» и ниспровергнуть «идолов», «что мир на земле почитал».

Но эти успехи оказались весьма относительными. Победить зло, царящее в мире, не удалось и «осьмнадцатому столетию». Надежды на близкое торжество справедливости и свободы не оправдались. «Счастие и добродетель, и вольность пожрал омут ярый» (Т. 1. С. 127). В этих словах отразился тот кризис, который пережила просветительская мысль после Французской революции. Однако неудачи не приводят поэта в отчаяние. Он не теряет надежды на новые успехи бессмертной человеческой мысли.В конце стихотворения с похвалой упоминаются Петр I, Екатерина II и их преемник Александр. I. Обращение к просвещенному монарху, по всей видимости, объясняется либеральным курсом нового царя, внушившего русскому обществу некоторые надежды после мрачного правления его предшественника - Павла I.

Поэма «Песни, петые на состязаниях в честь древним славянским божествам» написана под непосредственным влиянием только что открытого в 1800 г. «Слова о полку Игореве», из которого взят эпиграф к этому произведению. В ней, судя по прозаическому вступлению, должны были выступить на празднике, посвященном Перуну, Велесу, Даждьбогу и другим языческим богам, десять певцов. В своих песнопениях им надлежало прославить богов и доблестных воинов. Радищев успел написать лишь песню первого, новгородского певца - Всегласа, посвященную Перуну и борьбе новгородцев с кельтскими племенами. Славянская мифология в поэме Радищева испытала сильное влияние «баснословных» сборников М. И. Попова и М. Д. Чулкова. По своему типу это произведение входит б круг «богатырских» поэм конца XVIII-начала XIX в.

«Песнь историческая» - одно из последних неоконченных произведений Радищева. В ней дан широкий обзор древнего мира - Востока, Греции, Рима. Особенно подробно рассмотрены события римской истории. Содержание поэмы перекликается с ведущей темой оды «Вольность»: борьба вольности с деспотизмом. Много места отведено описанию жестоких и развратных римских императоров - Тиберия, Калигулы, Нерона, Домициана, при которых «одно слово, знак иль мысли - Всё могло быть преступленьем» (Т. 1. С. 105). Появление на троне немногих «добродетельных» монархов не меняло, по мнению Радищева, общего положения, так как не давало гарантии от повторения деспотизма, поэтому наследником великодушного правителя легко становился коронованный злодей.

БИЛЕТ 16
1.Эволюция жанра торжественной оды в творчестве Г.Р.Державина.
В формальном отношении Державин в «Фелице» строжайше соблюдает канон ломоносовской торжественной оды: четырехстопный ямб, десятистишная строфа с рифмовкой аБаБВВгДДг. Но эта строгая форма торжественной оды в данном случае является необходимой сферой контрастности, на фоне которой отчетливее проступает абсолютная новизна содержательного и стилевого планов. Державин обратился к Екатерине II не прямо, а косвенно - через ее литературную личность, воспользовавшись для оды сюжетом сказки, которую Екатерина написала для своего маленького внука Александра. Действующие лица аллегорической «Сказки о царевиче Хлоре» - дочь киргиз-кайсацкого хана Фелица (от латинского felix - счастливый) и молодой царевич Хлор заняты поиском розы без шипов (аллегория добродетели), которую они и обретают, после многих препятствий и преодоления искушений, на вершине высокой горы, символизирующей духовное самосовершенствование.

Это опосредованное обращение к императрице через ее художественный текст дало Державину возможность избежать протокольно-одического, возвышенного тона обращения к высочайшей особе. Подхватив сюжет сказки Екатерины и слегка усугубив восточный колорит, свойственный этому сюжету, Державин написал свою оду от имени «некоторого татарского мурзы», обыграв предание о происхождении своего рода от татарского мурзы Багрима.

Уже в названии оды личности автора уделено ничуть не меньше внимания, чем личности адресата. И в самом тексте оды отчетливо прорисованы два плана: план автора и план героя, связанные между собою сюжетным мотивом поиска «розы без шипов» - добродетели, который Державин почерпнул из «Сказки о царевиче Хлоре». «Слабый», «развратный», «раб прихотей» мурза, от имени которого написана ода, обращается к добродетельной «богоподобной царевне» с просьбой о помощи в поисках «розы без шипов» - и это естественно задает в тексте оды две интонации: апологию в адрес Фелицы и обличение в адрес мурзы. Таким образом, торжественная ода Державина соединяет в себе этические установки старших жанров - сатиры и оды, некогда абсолютно контрастных и изолированных, а в «Фелице» соединившихся в единую картину мира. Само по себе это соединение буквально взрывает изнутри каноны устоявшегося ораторского жанра оды и классицистические представления о жанровой иерархии поэзии и чистоте жанра. Но те операции, которые Державин проделывает с эстетическими установками сатиры и оды, еще более смелы и радикальны.

Естественно было бы ожидать, что апологетический образ добродетели и обличаемый образ порока, совмещенные в едином одо-сатирическом жанре, будут последовательно выдержаны в традиционно свойственной им типологии художественной образности: абстрактно-понятийному воплощению добродетели должен был бы противостоять бытовой образ порока. Однако этого не происходит в «Фелице» Державина, и оба образа с точки зрения эстетической являют собой одинаковый синтез идеологизирующих и бытописательных мотивов. Но если бытовой образ порока в принципе мог быть подвержен некоторой идеологизации в своем обобщенном, понятийном изводе, то бытового образа добродетели, да еще и венценосной, русская литература до Державина принципиально не допускала. В оде «Фелица» современников, привыкших к абстрактно-понятийным конструкциям одических обликов идеального монарха, потрясла именно бытовая конкретность и достоверность облика Екатерины II в ее повседневных занятиях и привычках.

Индивидуализированному и конкретному персональному облику добродетели противостоит в оде «Фелица» обобщенный собирательный образ порока, но противостоит только этически: как эстетическая сущность, образ порока абсолютно тождествен образу добродетели, поскольку он является таким же синтезом одической и сатирической типологии образности, развернутым в том же самом сюжетном мотиве распорядка дня:

Единственное, в чем заключается эстетическая разница образов Фелицы-добродетели и мурзы-порока - это их соотнесенность с конкретными личностями державинских современников. В этом смысле Фелица-Екатерина является, по авторскому намерению, точным портретом, а мурза - маска автора оды, лирический субъект текста - собирательным, но конкретным до такой степени образом, что до сих пор его конкретность вводит исследователей творчества Державина в соблазн усмотреть в чертах этой маски сходство с лицом самого поэта, хотя сам Державин оставил недвусмысленные и точные указания на то, что прототипами для этого собирательного образа вельможи-царедворца ему послужили Потемкин, А. Орлов, П. И. Панин, С. К. Нарышкин с их характерными свойствами и бытовыми пристрастиями - «прихотливым нравом», «охотой до скачки лошадей», «упражнениями в нарядах», страстью ко «всякому молодечеству русскому» (кулачному бою, псовой охоте, роговой музыке). Создавая образ мурзы, Державин имел в виду и «вообще старинные обычаи и забавы русские».

И здесь нельзя не заметить двух вещей: во-первых, того, что прием саморазоблачительной характеристики порока в его прямой речи генетически восходит прямо к жанровой модели сатиры Кантемира, а во-вторых, того, что, создавая свой собирательный образ мурзы в качестве лирического субъекта оды «Фелица» и заставляя его говорить «за весь свет, за все дворянское общество» , Державин, в сущности, воспользовался ломоносовским одическим приемом конструкции образа автора. В торжественной оде Ломоносова личное авторское местоимение «я» было не более чем формой выражения общего мнения, и образ автора был функционален лишь постольку, поскольку был способен воплощать собою голос нации в целом - то есть носил собирательный характер.

Таким образом, в «Фелице» Державина ода и сатира, перекрещиваясь своими этическими жанрообразующими установками и эстетическими признаками типологии художественной образности, сливаются в один жанр, который, строго говоря, уже нельзя назвать ни сатирой, ни одой. И то, что «Фелица» Державина продолжает традиционно именоваться «одой», следует отнести за счет одических ассоциаций темы. Вообще же это - лирическое стихотворение, окончательно расставшееся с ораторской природой высокой торжественной оды и лишь частично пользующееся некоторыми способами сатирического миромоделирования.

Пожалуй, именно это - становление синтетического поэтического жанра, относящегося к области чистой лирики - следует признать основным итогом творчества Державина 1779-1783 гг. И в совокупности его поэтических текстов этого периода очевидно обнаруживается процесс перестройки русской лирической поэзии в русле тех же самых закономерностей, которые мы уже имели случай наблюдать в публицистической прозе, беллетристике, стихотворном эпосе и комедиографии 1760-1780-х гг. За исключением драматургии - принципиально безавторского во внешних формах выражениях рода словесного творчества - во всех этих отраслях русской изящной словесности результатом скрещивания высокого и низкого мирообразов была активизация форм выражения авторского, личностного начала. И державинская поэзия не была в этом смысле исключением. Именно формы выражения личностного авторского начала через категорию лирического героя и поэта как образного единства, сплавляющего всю совокупность отдельных поэтических текстов в единое эстетическое целое, являются тем фактором, который обусловливает принципиальное новаторство Державина-поэта относительно предшествующей ему национальной поэтической традиции.

БИЛЕТ 17
1.Образ лирического героя в философских одах Г.Р.Державина («Бог», «Водопад» и др.)

«Философская ода» - этот термин не сущ в 17 в. В человеческом теле есть искра божьего творения, человеческое тело несет в себе частичку творца. Не нужен посредник, чтобы понять красоту этого мира – он может это, осознавая свое ничтожество. Другая направленность взгляда (в отл от Лерм): взгляд внутрь себя –в душе любого челка есть искра творца -> для осознания могущества творца не обязат смотреть вокруг и изучать законы, достаточно посмотреть в душу. Контраст иного рода: слабый человек и творец? Масштаб человеч личности и частной жизни челка. Связь челка с творцом позволяет оценить красоту этого мира. Познание творца – то, что осуществляет частный челк внутри себя. Филос лирика Д перетекает в анакреонтику – прославление маленьких частных радостей.

Философская поэзия Державина. Своеобразие философских од состоит в том, что человек рассматривается в них не в общественной, гражданской деятельности, а в глубинных связях с вечными законами природы. Один из самых могущественных среди них, по мысли поэта, - закон уничтожения - смерть.

К этой группе произведений Державина принадлежат ода «На смерть князя Мещерского», «Водопад», «Бог». Своеобразие философских од состоит в том, что человек рассматривается в них не в общественной, гражданской деятельности, а в глубинных связях с вечными законами природы. Один из самых могущественных среди них, по мысли поэта, - закон уничтожения - смерть. Так рождается ода «На смерть князя Мещерского» (1779). Непосредственным поводом к ее написанию послужила кончина приятеля Державина, эпикурейца князя А. И. Мещерского, глубоко поразившая поэта своей неожиданностью. На биографической основе вырастает философская проблематика оды, вобравшая в себя просветительские идеи XVIII в. Тема скоротечности бытия, неизбежности смерти, ничтожности человека перед лицом вечности давно знакома русской литературе. И поэт перекликается с этими мотивами, когда говорит о трагическом законе бытия

С большой эмоциональной силой пишет Державин о внезапном приходе смерти, следуя средневековым мотивам.

Судьба князя Мещерского, «сына роскоши, прохлад и нег», - конкретное воплощение этой трагической коллизии человеческого бытия. Державин сумел сочетать 2 разных плана восприятия мира. Во 2-ой части стихотворения звучат эпикурейско-горацианские мотивы

Новаторский характер проявляется в том, что автор в качестве одного из героев стихотворения изображает себя.

Но признавая всемогущество смерти, Державин не приходит к пессимистическому выводу о бессмысленности человеческого существования. Напротив, быстротечность жизни придает ей особенную значимость, заставляет выше ценить неповторимые радости бытия:

Проблематика «мещерской», по выражению Пушкина, оды Державина нашла продолжение в оде «Водопад» (1794). Она была написана в связи с другой внезапной кончиной (5 окт. 1791 г.) одного из влиятельнейших фаворитов Екатерины II, «светлейшего» князя Г. А. Потемкина. Смерть настигла Потемкина по дороге из Ясс в Николаев, после заключения им мира с Турцией. Он умер в глухой степи, на голой земле, как умирают бедные странники. Обстоятельства этой необычной смерти произвели на Державина сильное впечатление и еще раз напомнили ему о превратностях человеческой судьбы

Символом недолговечной славы и шаткого величия временщиков становится в оде Державина водопад.Преходящим триумфам вельмож и полководцев Державин противопоставляет в конце оды «истину», т. е. подлинные заслуги перед обществом, независимо от признания или непризнания их верховной властью. Носителем такой добродетели выступает известный полководец - «некий муж седой» - П. А. Румянцев, незаслуженно отстраненный от командования русской армией во время войны с Турцией. Эта подлинная, незыблемая слава воплощается поэтом в образе реки Суны, в нижнем ее течении, где она «Важна без пены, без порыву, // Полна, велика без разливу...» (С. 190).

К «Водопаду» по своему нравственно-философскому содержанию близка отмеченная Белинским ода «На счастие». Слово счастье приобрело в поэтическом языке XVIII в. особое значение, как незаслуженные слава или удача. Впервые в этом новом смысле употребил его Ломоносов в переведенной им оде Жана Батиста Руссо «А lа fortune» под названием «На счастье». Из нескольких значений французского слова la fortune - судьба, удача, успех, счастье - Ломоносов выбрал последнее. В оде развенчивалась мнимая слава завоевателей, царей и полководцев, покупающих свое величие кровью. Ода Державина «На счастие» написана в 1789 г. Созданная в царствование Екатерины II, она была п

С самодержавием в России неразрывно связано крепостное право – 2ой лик «чудища». Бесчеловечную сущность, невосполнимый, общенародный вред крепостничества Радищев разоблачает в нерасторжимом единстве и как художник-публицист, и как политик-социолог.

Вопрос о крестьянской революции включает у Радищева две проблемы: справедливость народного возмущения и его неизбежность. К мысли о справедливости революции Радищев подводит читателя также постепенно. Он опирается на просветительскую теорию «естественного» права человека на самозащиту, без которой не может обойтись ни одно живое существо. В нормально устроенном обществе всех его членов должен охранять закон, но если закон бездействует, тогда неизбежно вступает в силу право самообороны. Об этом праве, но пока еще бегло, говорится в одной из первых глав («Любани»).

Ода «Вольность» написана в период с 1781 по 1783 г., но работа над ней продолжалась до 1790 г., когда она была напечатана с сокращениями в «Путешествии из Петербурга в Москву», в главе «Тверь». Полный ее текст появился лишь в 1906 г. Ода создавалась в то время, когда только что завершилась Американская и начиналась Французская революция. Ее гражданский пафос отражает непреклонное стремление народов сбросить с себя феодально-абсолютистский гнет.

Начинает свою оду Радищев с прославления вольности, которую он считает бесценным даром природы, «источником» «всех великих дел». В стране, где подавляющая масса населения находилась в крепостной зависимости, уже сама эта мысль была вызовом существовавшим порядкам. Вольность дается каждому человеку самой природой, считает автор, и поэтому в «естественном состоянии» люди не знали никакого стеснения и были абсолютно свободны: «Я в свет исшел, и ты со мною; // На мышцах нет моих заклеп...» (Т. 1. С. 1). Но во имя общего блага люди объединились в общество, ограничили свою «волю» законами, выгодными для всех, и избрали власть, которая должна следить за строгим их исполнением. Радищев рисует благие последствия такого устройства: равенство, изобилие, правосудие, Религия окружила власть правителя божественным ореолом и тем самым освободила его от ответственности перед народом. Монарх превращается в деспота:

Утрата свободы пагубно отражается во всех областях жизни общества: пустеют нивы, меркнет воинская доблесть, нарушается правосудие, Но история не стоит на месте, и деспотизм не вечен. В народе растет недовольство. Появляется глашатай свободы. Вспыхивает возмущение. Здесь Радищев резко отличается от европейских просветителей. Руссо в книге «Общественный договор» ограничивается лишь кратким замечанием, что, если монарх, избранный обществом, нарушит законы, народ вправе расторгнуть ранее заключенный с ним общественный договор. В какой форме это произойдет, Руссо не раскрывает. Радищев все договаривает до конца. В его оде народ свергает монарха, судит его и казнит:

Не довольствуясь умозрительными доказательствами неизбежности революции, Радищев стремится опереться на опыт истории. Он напоминает об Английской революции 1649 г., о казни английского короля. Отношение к Кромвелю противоречиво. Радищев прославляет его за то, что он «Карла на суде казнил» и вместе с тем сурово порицает за узурпацию власти. Идеалом поэта служит Американская революция и ее вождь Вашингтон.

Человечество, по словам Радищева, проходит в своем развитии циклический путь. Свобода переходит в тиранию, тирания - в свободу. Сам Радищев, пересказывая в главе «Тверь» содержание 38-й и 39-й строф, следующим образом поясняет свою мысль: «Таков есть закон природы; из мучительства рождается вольность, из вольности рабство...» (Т. 1. С. 361). Обращаясь к народам, сбросившим с себя иго деспота, Радищев призывает их как зеницу ока беречь завоеванную свободу:

В России пока еще торжествует деспотизм. Поэт и его современники «влачат» «оков несносно бремя». Сам Радищев не надеется дожить до дня, но твердо верит в ее грядущую победу, и ему хотелось бы, чтобы соотечественник, придя на его могилу, сказал.

По своему стилю ода «Вольность» - прямая наследница похвальных од Ломоносова. Она написана четырехстопным ямбом, десятистишными строфами с той же рифмовкой. Но ее содержание разительно отличается от од Ломоносова. Радищев не верит просвещенным монархам и поэтому объектами его восхваления становятся свобода и возмущение народа против царя.

Перед нами разновидность одического жанра XVIII в. - революционно-просветительская ода как одно из явлений просветительского классицизма.

Задача оды - осмысление уроков истории. Ода «Вольность» создавалась в период подъема революционного движения в Америке и во Франции. Она исполнена твердой веры в торжество освободительных идей.

БИЛЕТ 13
1.Торжественная ода М.В.Ломоносова: проблематика и поэтика.
По своей природе и способу своего бытования в культурном контексте современности торжественная ода Ломоносова является. ораторским жанром в той же мере, что и литературным. Торжественные оды создавались с установкой на чтение вслух перед адресатом; поэтический текст торжественной оды рассчитан на то, чтобы быть звучащей речью, воспринимаемой на слух. Типологические признаки ораторских жанров в торжественной оде - те же самые, что и в проповеди, и светском ораторском Слове. Прежде всего, это прикрепленность тематического материала торжественной оды к определенному «случаю» - историческому происшествию или событию государственного масштаба.

Композиция торжественной оды также обусловлена законами риторики: каждый одический текст неизменно открывается и завершается обращениями к адресату. Текст торжественной оды строится как система риторических вопросов и ответов, чередование которых обусловлено двумя параллельно действующими установками: каждый отдельный фрагмент оды призван оказывать максимальное эстетическое воздействие на слушателя - и отсюда язык оды перенасыщен тропами и риторическими фигурами. Что же касается последовательности развертывания одического сюжета (порядок следования отдельных фрагментов и принципы их соотношения и последовательности), то она обусловлена законами формальной логики, облегчающей восприятие одического текста на слух: формулировка тезиса, доказательство в системе последовательно сменяющихся аргументов, вывод, повторяющий начальную формулировку. Таким образом, композиция оды подчиняется тому же зеркально-кумулятивному принципу, что и композиция сатиры, и их общего протожанра - проповеди. Ломоносову удалось определить отношения адресата и адресанта. *В классицистич. оде лирич. герой выражен слабо по законам жанра. Адресант выражен только национально (т.е. я - Ломоносов – русский поэт), один из подданных монарха. Такая статичность лир. героя не устраивает автора, т.к. здесь нет движения. Ломоносову для того, чтобы оценить всё деяние монарха, адресант должен быть воплощением разума, т.е. вместо статичности лирич. «я», Ломоносов предлагает двойственность; подданный разум, который может воспарить над всеми и оценить деяния монарха. Ломоносов структурирует композицию по смене позиции точки зрения адресанта. Смена же точки зрения лирич. героя позволяет при этом сочетать конкретность и восторг. Описание деяний связано со сферой парящего разума, отсюда наличие сильных метафор, гипербол, др. образов, переплетение тропов, сопряжение прошлого, настоящего и будущего. Монарх почти прибывает на небесах, но разум лирич. героя может быть и вые монарха вертикально-структурированное пространство. Ломоносовская торжеств ода, с точки зрения содержания, имеет классицистические черты, а сточки рения формы – барочное наследие. Движение «парящего разума» предполагает сложное отношение строф, в котором наблюдается движение мысли. Одическая строфа имеет след. вид: AbAbCCdede- (1 часть – катрен, 2 часть – двустишие, 3 часть – катрен). Размеры каждой из этих частей не всегда совпадают, но часто предопределяют разделение на 2 главных мысли и одной добавочной. Связи же между строфами не всегда сразу видны, иногда это образы или параллели, но зачастую можно уловить авторское движение мысли от строфы к строфе.

В качестве одических персонажей Россию, Петра I и божественны науки уравнивает одно-единственное их общее свойство: они являются персонажами оды постольку, поскольку являются идеями, выражающими общее понятие. Не конкретно-исторический человек и монарх Петр I, но идея Идеального монарха; не государство Россия, но идея Отечества; не конкретная отрасль научного знания, но идея Просвещения - вот подлинные герои торжественной оды.

Проблематика оды «Вольность»

Но А.Н. Радищев был не только прозаиком, но и поэтом. Обобщением исторических и политических концепций Радищева стала ода «Вольность», которая была первым классическим памятником русской революционной поэзии. «Вольность» включена в «Путешествии из Петербурга в Москву», в главе «Тверь».

В основе оды лежат обще просветительские теории естественного равенства людей, естественного права и общественного договора, переосмысленные Радищевым в революционном духе. В оде «Вольность» Радищев еще более углубил критику самодержавия и высказал мысль о том, что церковь является надежной поддержкой самодержавия.

По своему стилю «Вольность» - прямая наследница похвальных од Ломоносова. Она написана четырехстопным ямбом, десятистишными строфами с той же рифмовкой. Но ее содержание разительно отличается от од Ломоносова. Радищев не верит просвещенным монархам и поэтому объектами его восхваления становятся свобода и возмущение народа против царя.

Начинает свою оду А.Н. Радищев с прославления вольности, которую он считает бесценным даром природы, «источником» «всех великих дел». В стране, где подавляющая масса населения находилась в крепостной зависимости, уже сама эта мысль была вызовом существовавшим порядкам.

Вольность дается каждому человеку самой природой, считает автор, и поэтому в «естественном состоянии» люди не знали никакого стеснения и были абсолютно свободны: «Я в свет исшел, и ты со мною; На мышцах нет моих заклеп...». Но во имя общего блага люди объединились в общество, ограничили свою «волю» законами, выгодными для всех, и избрали власть, которая должна следить за строгим их исполнением. А.Н. Радищев рисует благие последствия такого устройства: равенство, изобилие, правосудие. Религия окружила власть правителя божественным ореолом и тем самым освободила его от ответственности перед народом: «Власть царска веру охраняет, Власть царску вера утверждает, Союзно общество гнетут». Монарх превращается в деспота:

«Чело надменное вознесши, схватив железный скипетр, царь,

На грозном троне властно севши, в народе зрит лишь подлу тварь».

Утрата свободы пагубно отражается во всех областях жизни общества: пустеют нивы, меркнет воинская доблесть, нарушается правосудие. Но история не стоит на месте, и деспотизм не вечен. В народе растет недовольство. Появляется глашатай свободы. Вспыхивает возмущение. Здесь Радищев резко отличается от европейских просветителей. Так, если Руссо в книге «Общественный договор» ограничивается лишь кратким замечанием, что, если монарх, избранный обществом, нарушит законы, народ вправе расторгнуть ранее заключенный с ним общественный договор (в какой форме это произойдет, Руссо не раскрывает), то Радищев все договаривает до конца. В его оде народ свергает монарха, судит его и казнит:

«Возникнет рать повсюду бранна, надежда всех вооружит;

В крови мучителя венчанна омыть свой стыд уж всяк спешит.

Ликуйте, склепанны народы;

Се право мщенное природы на плаху возвело царя».

Не довольствуясь умозрительными доказательствами неизбежности революции, Радищев стремится опереться на опыт истории. Он напоминает об Английской революции 1649 г., о казни английского короля. Радищев прославляет его за то, что он «Карла на суде казнил» и вместе с тем сурово порицает за узурпацию власти.

Человечество, по словам А.Н. Радищева, проходит в своем развитии циклический путь. Свобода переходит в тиранию, тирания - в свободу. Сам Радищев, пересказывая в главе «Тверь» содержание 38-й и 39-й строф, следующим образом поясняет свою мысль: «Таков есть закон природы; из мучительства рождается вольность, из вольности рабство...». Обращаясь к народам, сбросившим с себя иго деспота, Радищев призывает их как зеницу ока беречь завоеванную свободу:

«О, вы! счастливые народы, где случай вольность даровал!

Блюдите дар благой природы, в сердцах что вечный начертал».

В России пока еще торжествует деспотизм. Поэт и его современники «влачат» «оков несносно бремя». Сам А.Н. Радищев не надеется дожить до дня свободы: «Не приспе еще година, Не совершилися судьбы», но твердо верит в ее грядущую победу, и ему хотелось бы, чтобы соотечественник, придя на его могилу, сказал:

«Под игом власти, сей рожденный,

Кося оковы позлащенны,

Нам вольность первый прорицал».

Мясников Андрей Геннадьевич

Пензенский государственный университет

доктор философских наук, профессор кафедры

методологии науки, социальных теорий и технологий

Myasnikov Andrej Gennadjevich

Penza State University

PhD, of the professor of chair

methodologies of science, social theories and technologies

E-Mail: [email protected]

к оде «Вольность»

Аннотация : В статье даётся современный социально-философский комментарий к известной оде Александра Радищева «Вольность». Раскрывается внутренняя логика оды как последовательная реализация публичной свободы. Представлен структурный анализ философии свободы великого русского просветителя.

Ключевые слова : Радищев, свобода, Россия, самодержавие, возмездие, справедливость, божий суд, демократия

Philosophy of freedom of A. Radishchev: modern comment to the ode «Liberty»

Summary : In article the modern social and philosophical comment to the known ode of Alexander Radishchev «Liberty» is given. The internal logic of the ode as consecutive realization of public freedom reveals. The structural analysis of philosophy of freedom of the great Russian educator is submitted.

Keywords : Radishchev, freedom, Russia, autocracy, punishment, justice, God’s court, democracy

Философия свободы А. Радищева: современный комментарий к оде «Вольность»

Каждая новая эпоха правления в России заставляет по-новому смотреть на прошлое и переоценивать многие значимые события и их героев. Ярким примером может служить личность и творчество великого русского просветителя − Александра Радищева.

Так, для Екатерины II после опубликования своего известного «Путешествия» Радищев стал злейшим государственным преступником, а для её сына, Павла I − демократическим, прогрессивным деятелем, которого он досрочно освободил из ссылки. На протяжении всего XIX века Радищев считался российскими властями опасным революционным демократом, сочинения которого были под запретом. При Советской власти он стал культовой фигурой революционно-освободительного движения, символом свободомыслия и русского Просвещения .

В начале XXI века, в постсоветской России имя Александра Радищева находится в некотором полузабытьи, также как и имена Белинского, Герцена, Бакунина, позднего Толстого. Даже 250-летие со дня рождения А.Н. Радищева, которое отметили в 1999 году, не вызвало большого интереса к его творчеству . По моему мнению, Радищев «ждёт» новых оценок, которые могут быть помещены в такой условный диапазон: от экстремизма до подлинного демократизма . Для проведения такого оценивания я хотел бы использовать программное и многим известное по названию сочинение Радищева − оду «Вольность».

Почему я предлагаю именно такой диапазон оценивания? Для этого есть определённые основания. Согласно свежему российскому законодательству (Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» от 2002 года, с существенными поправками 2006 и 2014 годов), великий русский мыслитель при большом желании может быть объявлен «экстремистом» посмертно . При тенденциозном подходе в его оде можно найти такие признаки экстремизма как публичные оправдания насильственного свержения государственного строя и терроризма, а также рассуждения о целесообразности разделения страны.

Уже этих признаков достаточно для осуждения оды и её запрещения. Не будем забывать, что впервые она была полностью опубликована только в 1905 году, а написана в 1783.

Неужели до сих пор мы должны бояться мыслей Радищева, высказанных более 200 лет назад? Не стоит ли спокойно, вдумчиво и честно подойти к размышлениям нашего отечественного просветителя, и увидеть в них подлинную заботу о людях, о своих согражданах, и оценить действительный гуманизм мыслителя?

Думаю, это и нужно сделать. Перечитывая оду «Вольность», я был поражён её титаническим пафосом, напоминающим титанизм эпохи Возрождения. Не менее поразительна и глубокая проницательность русского мыслителя. У меня сложилось впечатление, что Радищев обращается не к своим современникам, и даже не к нам − людям постсоветского времени, а к россиянам ХХII века. В его мыслях столько надежды на лучшее, столько энергии свободы, что они легко пронзают толщину веков и светятся тем внутренним светом разума, который не имеет границ в пространстве и времени. И в ХХI веке эти мысли сохраняют мощный «свет разума», и от того не перестают нас удивлять.

Мысль первая − обвинение . Суть обвинения: царей-тиранов ждёт божий суд на земле, и это будет страшный, кровавый суд народа, веками ждавшего отмщения за своё рабство .

Эта мысль сильно напугала Екатерину Великую, и на протяжении всего ХIХ века пугала российское самодержавие. Этот судебный процесс над тиранами детально описан в строфах 15-22 . В итоге приговор:

«Единой смерти за то мало,

Умри! Умри же ты сто крат!» (22 строфа).

От такого приговора, наверное, вздрагивают не только живущие, но и души умерших тиранов.

Мысль вторая − пояснение . Каждый человек предназначен жить по своей воле в согласии с другими людьми по закону истины и справедливости, запечатлённому в его разуме (строфа 2, 3). Здесь явно просматривается приверженность Радищева к теории естественного права и общественного договора, которые он усвоил во время учёбы в Германии и продумывал на протяжении всей своей жизни.

«Любить могу и быть любимым;

Творю добро, могу быть чтимым;

Закон мой - воля есть моя» (строфа 2).

«Во власти всех своей зрю долю,

Свою творю, творя всех волю;

Родился в обществе закон» (строфа 3).

Республиканский идеал общественного устройства предполагает добровольное согласование личных и общественных интересов. Этот идеал вдохновлял Радищева, давал ему мужество, ослаблял своекорыстие и благоразумие, требовал «лезть на рожон» против всей деспотической «властной вертикали» .

Третья мысль − разоблачение . Россия остаётся страной рабов и господ, потому что государственная власть и церковь «союзно общество гнетут»: власть деспотически подавляет волю подданных, а церковь − сковывает и затуманивает разум (строфа 10):

«Возрим мы в области обширны,

Где тусклый трон стоит рабства.

Градские власти там все мирны,

В царе зря образ божества.

Власть царска веру охраняет,

Власть царску вера утверждает;

Союзно общество гнетут;

Одно сковать рассудок тщится,

Другое волю стерть стремится;

На пользу общую, - рекут».

Радищев ясно видит все страшные последствия общественного рабства в виде лени, апатии, зависти, коварства и всеобщего страха (строфа 11).

Мысль четвёртая − очищение . Народное возмущение против рабства (революция) есть божий промысел, который должен очистить осквернённую истину и справедливость от обмана и насилия, ибо у порабощённых народов есть высшее право на отмщение царям (строфа 13-15). В этом утверждении он явно опирается на теорию Ж.-Ж. Руссо о естественном праве народа на сопротивление деспотической власти. Русский мыслитель пишет:

«Ликуйте, склепанны народы,

Се право мщенное природы

На плаху возвело царя» (строфа 14).

При этом Радищев имеет в виду не только политическую революцию, не менее важной он считает революцию в умонастроении, в вере, изменение в духовной власти, т.е. Реформацию, подобную той, что совершил М.Лютер в Европе:

«Подъял луч Лютер просвещенья,

С землею небо помирил» (строфа 26).

Новая Реформация должна очистить религиозную веру от обмана и заблуждений и привести к подлинному гуманизму на земле, к признанию достоинства и величия каждого человека, а не только избранных. Требуя Реформации в русском православии, Радищев затронул очень больную тему, которая до сих пор пугает российское общество. Жизнь и учение Льва Толстого − яркий тому пример.

Мысль пятая - предсказание . Пожалуй, это самая «страшная» мысль русского прорицателя: Необъятная деспотическая империя распадётся на отдельные части, и «возникнут малые светила», самостоятельные республики, в которых не будет духовного обмана и государственного насилия:

«Из недр развалины огромной,

Среди огней, кровавых рек,

Средь глада, зверства, язвы темной,

Что лютый дух властей возжег −

Возникнут малые светила» (строфа 51).

Он объясняет неизбежность этого распада тем, что чем дальше подвластная территория от своего центра, тем слабее внутренняя связь частей, и тем больше беспорядка на местах:

«Но дале чем источник власти,

Слабее членов тем союз,

Между собой все чужды части,

Всяк тяжесть ощущает уз» (строфа 49).

Труден и тернист этот путь, по словам мыслителя, но таков закон природы: всё живое тянется к «вольности», а люди особенно тяготеют к праву жить по своей воле.

Мысль шестая − об идеальном обществе. Это общество свободных и честных тружеников, самостоятельно обеспечивающих своё благоденствие, живущих в любви и в радости взаимопонимания (строфа 32-36).

«Он любит, и любим он ею;

Труды - веселье, пот - роса,

Что жизненностию своею

Плодит луга, поля, леса;

Вершин блаженства достигают;

Горячность их плодом стягчают

Всещедра бога, в простоте,

Безбедны дойдут до кончины,

Не зная алчной десятины,

Птенцев что кормит в наготе» (строфа 33).

Такое личное, семейное счастье каждый свободный труженик, по мнению Радищева, должен быть готов защищать с оружием в руках и даже ценой собственной жизни ради того, чтобы новые поколения не оказались в рабском положении. Ведь состояние «вольности» требует больших усилий, и прежде всего разумной самостоятельности.

Итак, я обратил внимание именно на эти 6 мыслей , потому что они, по моему мнению, не только составляют внутреннюю структуру оды, а в них заключено смысловое ядро мировоззрения великого российского просветителя, настоящего революционера духа.

Конечно, кроме этих мыслей Радищев говорит ещё о многом. Говорит не просто, местами замысловато, так что подчас приходится разгадывать его мысль за нестройными словами. Но эти усилия, на мой взгляд, могут окупиться большим удовольствием от понимания не уходящей своевременности и «светлости» поэтических размышлений.

Более 200-х лет назад Александр Радищев позволил себе так подумать о жизни, о назначении человека, о России и её будущем. Позволено ли так думать сейчас? Думаю, что можно, ведь мы живём в свободной стране, в которой много разумных и честных людей. Если же кто-то испугается «мыслей» Радищева, того я могу успокоить тем, что закон «вольности» не одолим.

Отношение к Радищеву является очень показательным, своего рода лакмусовой бумагой, позволяющей увидеть степень общественной и личной свободы. Как только политическая власть начинает бояться «вольности» Радищева, причислять его к государственным преступникам или экстремистам − значит, в стране усиливается деспотизм, и военно-полицейское государство начинает лихорадочно искать внутренних врагов. Поскольку Радищев на сегодняшний день не запрещён, можно сделать вывод, что со свободой в России не так всё плохо, как кому-то может показаться.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Вениро Л.М. Александр Николаевич Радищев, провозвестник свободы (1949-1802) // Вестник Европы, 2009, № 26-27.
2. Григорян Т.В. Гуманистические идеи гражданского мужества А.Н. Радищева // Глобальные преобразования в научной сфере: материалы I(XLI) Международной научно-практической конференции по философским, филологическим, юридическим, педагогическим, экономическим, психологическим, социологическим и политическим наукам (Украина, г. Горловка, 23-24 января 2014г.). Горловка. 2014. - С. 24 - 29.
3. Гуковский Г. А.Радищев// История русской литературы: В 10 т. / АН СССР. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941—1956. Т. IV: Литература XVIII века. Ч. 2. — 1947.
4. Дановский А.В. Вольность у Радищева и у Пушкина // Русская речь. 2009.
5. Макогоненко Г. П. Радищев и его время — М.: Гослитиздат, 1956.
6. Мясников А.Г. «Русский Царь» в структуре матрицы русского традиционного сознания (опыт философской реконструкции) // CREDO new. Теоретический журнал. С-Петербург: СПб, 2012. № 3.
7. Радищев А.Н. Вольность. Ода // Полное собрание сочинений в 3 т. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1938. Т. 1. / Режим доступа / http://www.rvb.ru/18vek/radishchev/01text/vol_1/01poems/001.htm (дата обращения 11.11.2015)
8. Федеральный закон от 25.07.2002 N 114-ФЗ (ред. от 31.12.2014) «О противодействии экстремистской деятельности» // Режим доступа/ http://moucoh13.ucoz.ru/114-fz_ot_25.07.2002g.o_protivodejstvii_ehkstremis.pdf (дата обращения 11.11.2015)